Этой секунды хватило Шурке! Ворвавшись в пещеру, он замер на миг, оглядываясь, отыскивая взглядом друзей. Шурка заметил, куда смотрят все семь змеиных голов, и понял: пленники там, за решеткой.
— А-а-а! — закричал Шурка устрашающим криком и метнул камень, целясь в белый водянистый глаз старшей головы. Камень до головы не долетел, но ударил в самое для Змея дорогое — в мешок. Жалобно зазвенели разбитые сосульки.
Для злодея обычное дело — наплевать на друзей, когда те в опасности, и спасать только собственную шкуру. Да и то ее, шкуру, не очень жалко: потреплют, бывает, и пожалеют, отпустят. Но уж если что-то угрожает личным вещам злодея, тут он дерется как сумасшедший, готов даже глаз потерять, лишь бы не тронули его тряпье.
Семиглав заревел, замолотил хвостом по стенам. О пленниках он мгновенно забыл и бешено бросился на нового обидчика — на Шурку!
Плохо, ой плохо придется Шурке. С одним, с двумя бы он управился, а тут — семеро на одного!..
Впрочем, почему на одного? Рядом с Шуркой плечом к плечу встал друг, надежный парень — Боксит.
Змей запнулся, замешкался. Всемером на одного — это пожалуйста, с удовольствием! А против двоих… Опасно… Боязно…
Шурка уперся спиной в стену, изготовившись к прыжку, и… Чьи-то руки, выскочив из камня, уцепились за полы его куртки!
— Ой! — невольно вскрикнул Шурка. Боксит оглянулся, и в этот миг Семиглав, изловчившись, схватил его.
— Хе-хе-хе! — довольно засмеялся за стеной Шубин. Это он держал Шурку. Шурка быстро нагнулся, чтобы рвануть зубами руку лешего. Но увидел грязные волосатые пальцы и… не смог…
— Эх ты! — горько выдохнул Шурка. — И кусать-то тебя противно!
— А чево, а чево?! — обиделся Шубин. В недоумении он поднял к глазам свои ладони. И — выпустил Шурку! На какой-то миг… Шурка тут же двинул ногой назад — леший взвыл! — и таким способом оттолкнувшись, с силой ринулся на главного врага!
Змей тем временем поднял за ноги Боксита и, запрокинув самую большую, самую прожорливую голову, опускал Шуркиного друга в жадную пасть. Видя, что спасения нет. Боксит сорвал с себя узорный поясок, швырнул его вниз и… превратился в огромную глыбу красного камня! Змей не успел ничего понять — глотнул, подавился, закашлялся…
А поясок, сверкнув разноцветными каменьями, стрелой мелькнул в воздухе и упал прямо в яму, где бились о ледяные прутья пленники Семиглава. Радостно вскрикнув, Красная Шапочка вмиг повязалась волшебным пояском и вырвалась из ямы сквозь решетку.
— Внучка, шлем! Шлем! — закричал дядя Денежкин.
Ах, он забыл, забыл, что враг имеет уши, да не два, а все четырнадцать! Семиглав выждал, когда Красная Шапочка, нагнувшись, подхватила на руки золотой шлем и своим прикосновением пробудила в нем волшебную силу. А потом старшая голова коварно ударила в склоненную узенькую спину, сбила девочку с ног, вырвала шлем, нахлобучила на бородавчатую макушку и вознеслась под потолок.
Старый богатырь в ужасе закрыл глаза. Всё пропало! Сейчас Змей превратит их всех в сосульки, в замороженных лягушек…
В это время Шурка успел вскарабкаться на загривок головы, проглотившей Боксита. Та в страхе замерла, зажмурила глаза, даже кашлять перестала и, осторожно втягиваясь в плечи, медленно опускалась. А навстречу поднималась старшая голова с блестящим шлемом. Вот они поравнялись, но их разделяла пропасть шириною метра в три…
«Сейчас — или все погибли!» — промелькнуло у Шурки в голове между двумя горячечными толчками крови. Закусив губу, чтобы не застонать в последний миг, Шурка прыгнул…
Отчаянно изогнувшись в полете, он обеими руками и лицом ударил в волшебный шлем, сбил его со змеиной макушки. И полетел дальше, вниз, на острые зубы камней.
Ой не видел, как Красная Шапочка торопливо шевелила пересохшими губами, шепча заклинания, и сжался в комок, ожидая боль и черноту от страшного удара, но камни расступились перед ним…
Все семь голов взбешенного Змея, толкаясь и мешая друг другу, кинулись ловить упавший шлем. И наверно, несмотря на толкотню, схватили бы его, но тут в стене, к которой откатился шлем, сверкнуло желтое пламя и громовой раскат заставил отпрянуть змеиные головы.
Часть стены рухнула. В пролом ворвался Антон Кузнецов и, потрясая стреляющим перфоратором, закричал:
— Стой! Ни с места!
Змей сел на задние лапы, поджав хвост, как испуганная собачонка. У старшей головы от изумления отвисла нижняя челюсть. И прямо в эту разинутую змеиную пасть шмякнулся большой кусок бетона! В проломе появились и другие горняки. Изо всех сил, торопясь и обливаясь потом, тянули они за собой широкую брезентовую трубу. А из трубы с грохотом била тяжелая каменная струя. Быстро твердеющая смесь приковала хвост и задние лапы Семиглава к полу пещеры.
Понял Змей, что приходит ему конец, и в страшной злобе решился на свое распоследнее злодейство. Он стал быстро надуваться, в его вспученном брюхе грозно забурлила мутная вода.
— Берегитесь! — закричала Красная Шапочка. — Он сейчас лопнет — и всех нас утопит.
Змей стремительно раздувался. И тут через пролом, с хрустом давя каменные обломки, в пещеру протиснулся самосвал МоАЗ. За рулем сидел Шуркин папа. В ребристом кузове грузовика был установлен мощный насос. Как дуло пушки у танка, вперед протянулась длинная труба. Она с ходу впилась в змеиное брюхо! Деловито захлопотал мотор, и насос втянул в себя воду.
Семиглав стал быстро убывать. Вот он уже ростом с крокодила… с ящерицу… вот и нет его совсем. Лишь последняя тонкая струйка, злобно шипя, скользнула под камень…
Все — и люди, и волшебники — облегченно вздохнули. Красная Шапочка подала руку Шурке, помогла ему подняться. Они направились к ледяной решетке, которую сердито сотрясал дядя Денежкин. Шурка утирал кровь с разбитых губ.
Вдруг затрещал потолок, с него посыпались мелкие камешки. Красная Шапочка ойкнула и присела. Шурка, заслоняя ее, резко обернулся, поднимая кулаки. И… пальцы разжались, руки радостно замахали, рот расплылся в улыбке. С потолка, прорвавшись сквозь камень, планировала Стрекотуха.
На спине у гигантской сороки сидела женщина красоты необычайной. Платье длинное малахитовой зеленью отливает, коса золотая до пят, глаза горят яркой синью, и черные брови собольи гневно нахмурены.
— Мамочка! — Красная Шапочка бросилась к ней. Рядом с матерью уже стоял Боксит и весело улыбался.
А сорока, бережно ту женщину на землю опустив и отдуваясь: «Ф-фух, ф-фух, из самой Австралии!..» — бочком, бочком придвинулась к решетке и вроде бы участливо, а и с усмешкой дядю Денежкина спросила:
— Чтой-то, старый, никак оплошал?
Богатырь конфузливо крякнул.
— Перехитрил меня водяной. Помоги, просит, младшенького из ямы вызволить. А как нагнулся я, он и кричит: «Ой, твой шлем с кудрей упадет! Ой, прибьет он моего змеёныша!» Я и дал ему шлем — подержи, мол. Он же лапой меня — толк! — и крышку набросил…
Дядя Денежкин выразительно потряс решетку. Спохватившись, Стрекотуха долбанула ее с размаху каменным клювом — ледяные прутья и рассыпались. Да они за последние минуты уж подтаяли… Стала верная птица, причитая, чистить своего старого соратника да прихорашивать… Рядом суетился Шубин, делал вид, что помогает, заглаживает свою вину. Он, дрожа, поклонился Хозяйке, выпрашивая прощение, но та резко щелкнула пальцами — и леший окаменел. Бросовой, пустой породой оказался.
— Подойди ко мне, добрый молодец, — позвала Шурку Хозяйка Медной горы. — Дочка всё про тебя рассказала — герой!.. И вам, добры люди, спасибо, — она поклонилась замершим у машин горнякам. — А ты, — Хозяйка ласково положила руку на Шуркины вихры, — проси теперь что хочешь в награду.
— Тетенька! — выпалил Шурка, не задумываясь ни на секунду. — Сделайте так, чтобы я сразу стал взрослым!
— Ты уже повзрослел, мои мальчик, — улыбнулась Хозяйка Медной горы. — Ты стал бесстрашным рыцарем, одолел презлое чудовище…
— Нет, не так, — настаивал Шурка. — Я хочу прямо сейчас стать высоким и сильным. Как они, — показал на притихших взрослых. — Я хочу сегодня же пойти работать в шахту!
— Что ж, — Хозяйка Медной горы задумчиво качнула головой. — Хотя счастье труда трудом же долгим добывается, а не мгновением боя, помогу я тебе. Отправлю тебя вперед на четверть века. Но не надолго, не навсегда. Как только ты почувствуешь, что прежде времени попал в те дальние дни, вернешься обратно домой.
Хозяйка Медной горы отступила к стене, развела немножечко руки, по белому камню их расправила.
— Подожди! — вскрикнула Красная Шапочка. Она подбежала к Шурке. — Помни о дедушке, о братце… И обо мне… — Положила ему на ладонь фиолетовый самоцвет, приподнялась на цыпочках и… поцеловала. А Шурка не смутился. Горькое чувство расставания охватило его. Невольные слезы навернулись на глаза, всё затуманили, и лишь расслышал он: «Готов?.. Три… Два… Один… Ноль. Старт!» Закрутилась, рассыпалась белыми искрами огненная карусель, и утер набежавшие слезы Шурка Черёмухин уже в будущем веке.
