— А воронка?
— Воронка — результат столкновения двух встречных течений.
— Но есть же глубина 1700 метров. Может, туннель там?
— По новейшим данным, 1620 метров, — уточнил Павел Егорович. — Ольхонская впадина. Глубина для озера, действительно, колоссальная. Но… никаких признаков туннеля.
— Значит, туннеля вообще нет?
— Вероятнее всего, нет.
— Тогда куда же девается вода?
— А парусники!?
— А откуда взялась нерпа?
— Вот это-то и есть самое интересное: откуда взялась нерпа. Пожалуй, это вопрос вопросов. В конце концов выяснилось, что «потерянная» учеными вода попросту испаряется, что на парусниках пытались обойти «вкруг моря» некоторые отряды землепроходцев, да байкальские шторма жестоко наказали смельчаков. Но нерпа — а говоря шире, происхождение животного мира Байкала — до сих пор остается грамотой за семью печатями. Давайте рассуждать так. Если бы кто-то всемогущий пожелал сохранить в неприкосновенности растительный и животный мир всех эпох геологического развития планеты, начиная с чудовищно далекого времени в двести тысяч веков тому назад и кончая нашими днями, он не смог бы придумать ничего более подходящего, чем соорудить гигантский музей живой природы. Даже не музей, а заповедник. Помните легенду о Ноевом ковчеге? Правда, Ной взял в свою посудину «каждой твари по паре», ему ведь требовалось переждать всего-навсего сорокадневный дождик, вызвавший «всемирный потоп».
В нашем же предполагаемом опыте срок побольше — 20 миллионов лет, поэтому брать лишь «по паре» каждого представителя животного мира, сами понимаете, рискованно. Значит, заповедник должен быть достаточно обширным. И еще одно важное требование: стабильность, то есть устойчивость среды заповедника, независимость от происходящих вокруг изменений природы. Мы ведь должны как бы законсервировать самые древние виды. А поскольку жизнь в то время развивалась главным образом в воде, таким заповедником мог стать только исполинских размеров аквариум.
— Здорово! — вырвалось у Саньки. — Как же построить такую громадину?
— Да, аквариум длиной 600 километров и шириной 60–80 из стекла и бетона не построишь. Но некто, выполнявший поставленную нами задачу, был, не только отличным биологом, но и талантливым конструктором. Он решил использовать разлом земной коре, тем более, что и воду в такой аквариума закачивать не надо, заполнится сам по себе. Именно таким аквариумом, таким естественным музеем, в котором мирно соседствуют представители видов, во всем остальном мире вымерших еще 20 миллионов лет назад, с видами самыми современными, и является Байкал. Как вы думаете, кто же мог сотворить этот заповедник, которому не перестает удивляться наука, этот единственный в своем роде на Земле экспериментальный биологический полигон?
— Вы сказали «сотворить»? — как эхо, повторил забывший обо всех атлантидах Снегирь. — А что, в самом деле кто-то мог сотворить? Но ведь людей тогда не было. Может, какая-нибудь могущественная соседняя цивилизация? Прилетели к нам, обнаружили, что никаких разумных существ еще нет, и решили сделать подарок будущим хозяевам планеты: сохранить в неприкосновенности древний животный мир…
— Может, марсиане? — предположил Кешка.
— Если они могли построить такой аквариум, — сказал Рудик, — наверняка соорудили бы еще что-нибудь в том же духе: горы, каналы, острова…
— Нужда им была возиться с островами! — нетерпеливо перебил Снегирь. — Я вот думаю: не бульдозерами же копали они этот самый «разлом». Ясно, не обошлось без ядерного взрыва. Значит, надо искать остатки древней радиоактивности. Если найдем — точно, Байкал сотворили пришельцы…
— Байкал сотворила природа, — весело глянув на Снегиря, объявил Павел Егорович. — А слово «сотворить» я применил специально, чтобы вы поняли, как разумны все ее решения. У нее было достаточно времени на эксперименты. Природа еще и не такое сотворяла!
— Еще почище Байкала? — не поверил Рудик.
— Разумеется. Например, превратила обыкновенную обезьяну в необыкновенного человека. — Все облегченно рассмеялись: это-то они знали и без Павла Егоровича. — Но вернемся к Байкалу. В озере 1700 видов животных и растений. Две трети из них эндемики, то есть не встречаются больше нигде. Остальные же хотя и встречаются, но чаще всего не по соседству, а в озерах Северной Америки и Африки, в реках Центральной Азии, в Ледовитом океане. Причем любопытно: Байкал обеспечивает полное равноправие и для обитателей пресных вод, и для выходцев из соленых морей. Сколько здесь удивительного! Бычок, обыкновенная «широколобка», которую вы ловите в камнях, — для науки такой же важный объект изучения, как, скажем, пульсары. А чего стоит, например, крошечный моллюск лиобайкалия! Хрупкая раковинка этого примитивного существа похожа на обломок маленького штопора. Лиобайкалия — реликт, живой пережиток древних эпох. Достаточно сказать, что она старше первого человека на девятнадцать миллионов лет. Однако в мезозойских отложениях на берегу озера лиобайкалия встречается точно в таком же виде, как современная. Рождались горы, уходили моря, наступали и отступали ледники, эволюция проделала головокружительный прыжок от примитивных организмов до человека, а этого моллюска словно не коснулось время. Видите, насколько удалось природе законсервировать прошлое в байкальском аквариуме….
— Наверное, потому, что он такой холодный?
— Я все-таки не пойму, какая тут связь с Каспийским морем?
— Существует несколько гипотез происхождения уникального животного мира Байкала. Больше всего отвечает данным современной науки такая гипотеза. Когда-то в древнейшие времена в центре великого материка Евразии, от Черного моря до монгольских степей, плескался огромный соленый водоем, связанный с океаном. Древнейшее на земле, кроме самого океана, море Тетис. Под воздействием горообразовательных процессов отдельные участки суши поднимались, и море превращалось в цепочку сообщающихся между собой озер. Суша наступала, озера исчезали, а их животный мир постепенно переселялся в две наиболее надежные впадины — Каспий и Байкал. За миллионы лет некоторые виды приспособились к условиям Каспийского моря, другие вымерли. В Байкале же, благодаря его глубине, стабильности и другим особенностям, сохранились почти все эти виды.
— Выходит, Байкал брат Каспию?
— Скорее, двоюродный брат — один пресный, а другой соленый.
— Значит, Байкалу 20 миллионов лет?
— Ну, не совсем так. 20 миллионов лет древнейшему водоему, праотцу Байкала, и некоторым его обитателям. А Байкал — озеро сравнительно молодое. Оно и сейчас формируется. Свидетельство тому — наши постоянные землетрясения. Всего лишь сто лет назад во время десятибалльного землетрясения опустилась на дно Байкала Цаганская степь площадью в 200 квадратных километров вместе с пятью улусами, с отарами овец и косяками лошадей. Теперь на ее месте залив Провал. А посмотрите на береговые скалы — нужны геологические катастрофы, чтобы вздыбить такие пласты! К этому остается добавить, что Байкал — одна десятая часть мировых запасов ценнейшего полезного ископаемого — пресной воды. В него можно вылить почти сотню таких морей, как Азовское. А все реки мира, если бы они вдруг потекли в Байкал, смогли бы наполнить его только за год.
— Это уже доказано, — спросил Снегирь, — что Байкал произошел от того водоема? И что нет туннеля?
Павел Егорович рассмеялся:
— Я вижу, тебе больше всего понравился туннель! Да, с туннелем, к сожалению, покончено. Но, видишь ли, Снегирев, о Байкале написаны тысячи томов, и все-таки наука не вышла из стадии гипотез. Конечно, гипотеза гипотезе рознь. Например, повсюду от Каспия до Енисея в морских отложениях встречаются окаменевшие моллюски типа байкальских — верное доказательство существования моря Тетис, наследником которого стал Байкал. Но чтобы изучить все загадки «славного моря», нужна кропотливая исследовательская работа многих поколений ученых. Так что для любителей загадок, — закончил Павел Егорович, — дел хватит…
За окнами догорал закат. Среди угасающего багрового пламени грудились облака. Одно большое облако напоминало сфинкса — молчаливого хранителя только ему ведомой тайны.
Санька смотрел на Байкал и впервые видел его не таким, как всегда. Байкал был прежний — свой, родной, привычный, да Санька уже был не тот. Наверное, с тем же восторгом и удивлением всматривался бы он в полуразрушенные дворцы Атлантиды, восстань они вдруг со дна морского.
— Итак, Атлантида вторично погибла в пучинах, — без. улыбки объявил Снегирь. — На этот раз — в пучинах Байкала.
НИТЬ
После ужина, как обычно, собрались в редкой березовой рощице, на берегу Байкала. Сидели на скамейке, на старой поваленной березе, кутались в плащи и куртки — с моря тянуло холодком. Пришла Фаина Дмитриевна.
