Никто из них не обратил внимания на яростное шлепанье хвоста по воде. Крыша зря старался. Да они и позабыли вовсе, сколько шлепков означают опасность. Они очнулись только тогда, когда с ужасающим треском и скрипом дерево накренилось и последние древесные волокна стали рваться перед их оскаленными мордами.
Грызун вытаращил глаза. Он не раз видел, как валится дерево, но никогда еще оно не поддавалось так быстро. Четверо бобров перегрызли толстенный ствол в мгновение ока. Он сжался и зажмурился. Инстинкт подсказал ему, что произойдет в следующее мгновение. Раздастся грохот. Земля содрогнется. И он увидит беспомощное бревно, которое нужно лишь оттащить к плотине.
Возбужденный от наполнявшей его свирепой радости, он открыл глаза.
Так все и было. Аккуратно срезанный ствол лежал на земле. Но под стволом лежал беспомощный, раздавленный Крыша.
Как-то не вязалось это печальное зрелище с яростной радостью хорошо сделанной работы. Бобры, озадаченные и растерянные, бессмысленно сновали туда-сюда. Ужасное событие лишило их разума. Невозможно было осмыслить трагедию. Первым опомнился Грызун.
— О, клянусь хвостом Великого Рубщика… — пробормотал он. Крыша лежал неподвижно. Остекленевшие глаза смотрели в небо.
— Он умер как настоящий бобер, — выговорил наконец Гурт.
— Он был лучшим из нас, — сказал Грызун.
— Ушло великое прошлое, — сказал Фройд.
— Наступил рассвет нового времени, — произнес Дэрр.
— Это самая большая глупость, какую я слышал от тебя, Дэрр, — оборвал его Грызун. — Разве ты еще не понял, что это означает? Болота лишились единственного бобра, который понимал людей и мог сдерживать Аттилу. Теперь Аттила совсем обезумеет.
— Я просто пытался думать о лучшем, — обиделся Дэрр. — Так меня учил Фройд.
— Есть времена правильные и неправильные. Есть думанье верное и неверное. Учись различать, Дэрр. Это прискорбное событие не сулит нам ничего хорошего. — Фройд мрачно оглядел всех. — Клянусь Резцом Крыши, это печальный день для бобров.
— Ты сказал: «Клянусь Резцом Крыши», — с удивлением заметил Грызун.
— Именно так.
Грызун помолчал и задумчиво проговорил:
— Значит, это прискорбное событие…
— Значит! — многозначительно кивнул Фройд.
Остальные двое ничего не поняли.
— Что нам теперь делать? — спросил Дэрр.
— Убрать тело, — ответил Грызун. — Мы же не хотим, чтобы Лутра его обнаружила.
— Лутра?
— Выдра. Выдра, которую мы пришли убивать.
— А вместо этого убили Крышу. — От напряженного мышления ворсинки на лбу Дэрра встали дыбом. — Выходит, мы болваны? Простите за грубость.
Высвободить Крышу из-под дерева никак не удавалось. Они толкали бревно, они тащили Крышу, но все без толку. Упавшее дерево вмяло его в грязь и пригвоздило намертво.
— И зачем мы свалили такое большое дерево, что его и приподнять невозможно? — недоумевал Дэрр, который уже забыл, для чего все затевалось.
Бобры уныло смотрели друг на друга.
— Что же теперь делать? — раздумывал Грызун. — Не можем же мы его тут оставить. Это неправильно истолкуют.
— Прикроем тело ветками, — предложил Фройд. — Может быть, муравьи уничтожат его, прежде чем кто-нибудь на него набредет. А мы расскажем всем, что Крыша умер как герой.
Чихнул, и резцы наконец врезались в череп. Но перед смертью он успел наговорить кучу мудрых слов.
— Тогда мы должны придумать и кучу мудрых слов, чтобы пересказать их нашему народу?
— Верно. Итак, смерть была мгновенной. Один чих, и он, дрыгая лапами, повалился на землю. Течение понесло его к морю.
— Течение поволокло его к морю, — загалдели все разом.
— Тогда давайте возвратимся и все поведаем Аттиле, — распорядился Фройд. — У меня предчувствие, что он не очень разъярится.
— Он принял смерть так, как подобает и всем нам, — рапортовал Грызун.
Аттила размышлял. Стоит ли представлять Крышу великим мучеником? Пожалуй, только не очень великим.
— Не совсем так, Грызун, — мягко возразил он. — Все-таки смерть Крыши оказалась бесполезной, потому что Лутра еще жива.
— Он предупредил нас об опасности последним шлепком хвоста.
— Двумя шлепками, — поправил Дэрр. — Будем справедливы к незабвенному Крыше.
— ТРЕМЯ, — поправил его Грызун, — но падающее дерево оборвало счет.
Аттила возвысил голос:
— Я понял, бобры! Почтенного Крышу придавило деревом. Что ж, такое случается нередко. Признаю, что в молодости Крыша слыл безумно разумным бобром. Но увы, старость ждет каждого из нас. В последние годы он превратился в бесполезного болтуна. Никто не обвиняет его. Но ближе к концу Крыша и вовсе поглупел. Мы потеряли его еще до того, как дерево придавило его. Увы.
— Увы-ы!
— Но жизнь продолжается. Бобры не должны забывать о Великой Затее. Луга затоплены, и сейчас до прихода лета нужно объединить наши усилия. Старую плотину надо укрепить и возвести новые, чтобы соединить все потоки воды. Человек ужаснется и уйдет. Наступил момент начать битву у самых дверей человеческого дома!
Аттила многозначительно помолчал. Но обычного ответного рева не последовало. Потрясенные гибелью Крыши, бобры не до конца поняли смысл слов своего вожака.
— У самых дверей? — наконец переспросил Грызун.
— Обрушиться всей мощью! Это второй этап Великой Затеи! Превращение человеческого жилья в кучу обломков.
— Но… — опасливо возразил Дэрр, — но разве Крыша не предостерегал от этого?
— Крышу просто-напросто придавило поваленным деревом! — возопил Аттила. — Потому и советы его непригодны. Слишком долго Крыша дурачил нас своими выдумками. Теперь мы свободны!
Бобры долго и сосредоточенно обдумывали его слова и вдруг начали осознавать, что было нечто… НЕСПРАВЕДЛИВОЕ в превосходстве Крыши над всеми. Почему он всегда говорил свысока? С чего это он считал себя достойнее и умнее всех?
— У Крыши и на себя мозгов не хватало, — пробурчал Дэрр.
— Я рад, что ты это заметил, Дэрр, — похвалил его Аттила.
Но слова Дэрра вдруг вызвали прилив тайного ужаса, который гнездился в самой глубине существа Аттилы, и он внезапно вздрогнул, ощущая слабость своей собственной плоти.
Для одинокого кота с острова Гарсия наступило еще одно тягостное утро. Пока Сабрина тащился по двору к завязшему в грязи трактору, он заметил енота, примостившегося на его любимом месте — на капоте. Выходит, это местечко он не может больше считать своим. В еноте он узнал Пистоля, нахального цветущего типа.
— Эй, ты! Кот!
Сабрина сел и принялся усиленно чесаться, притворяясь, что ничего не слышит. Вот и еще напасть! Сильно потеплело, и шерсть стала вылезать клоками. Весной, правда, всегда так. Предстояло перетерпеть несколько недель неприятного зуда. К тому же блохи, эти отвратительные мелкие бестии.
— Пистоль хочет поговорить с тобой. — Это уже другой голос. Енотиха. Ее, кажется, зовут Анией. Она уставилась на него, сидя на двери амбара. Нет, хозяйка должна взяться за этих енотов. Они уже повсюду. — Я сказала, что Пистоль желает с тобой потолковать. Ты оглох?
— Отправляйся к черту вместе с Пистолем!
— На твоем месте я не стала бы так грубить. — Ания, крадучись и задирая зад, приблизилась к нему. Ну и глупо выглядят эти выродки еноты! — Пистоль может сотворить чудо. Он поразит тебя ударом молнии до смерти!
— Кот, иди сюда! — Пистоль поднялся на задние лапы и размахивал каким-то прутиком.
— Давай! — Ания схватила Сабрину за загривок и поволокла его к трактору.
— Отвяжись, проклятая!
Неожиданно Сабрина почувствовал себя свободным. Ания с удивлением разглядывала лапу, полную вырванного меха.
— Да ты совсем плох, Сабрина. Стареешь.
— Обычная весенняя линька. А теперь убирайся, пока я не достал тебя когтями!
— Глянь на себя. Сквозь шерсть просвечивает кожа. Не линька, а лишай, Сабрина. Я должна была это заметить раньше. А твоя хозяйка разве ничего не видит?
— Это ожог, — с достоинством произнес Сабрина. — Меня опалило пламя печи. Вы, еноты, и понятия не имеете, какие невзгоды и трудности выпадают на долю котов.
— Кот! — завопил Пистоль. — Погляди! — Он дотронулся прутиком до капота. Раздался ужасный треск, и брызнули искры. — Видишь это? Я могу творить такое сколько захочу!
— Да здравствует Пистоль! — крикнула Ания. Теперь Сабрина заметил и других енотов, которые сидели на крыше амбара и даже на соседних деревьях.
— Да здравствует Пистоль! — завопили они.
— Что, дьявол вас побери, здесь происходит? — взъярился Сабрина. Надо же, еноты посмели проникнуть на его территорию! — Убирайся с трактора, Пистоль! — Подгоняемый слепым гневом, он взлетел на капот и зашипел на енота: — Убирайся немедленно!
