— Зачем тебе схема? — упорствовал Стасик.
Мысленно я аплодировал ему. Хватка у Барханова была железной. И Васька почувствовал, что ни тычками, ни шуточками не отделается. Слишком серьезны, суровы наши взгляды, слишком резки вопросы Стасика. И если поначалу наш приход лишь забавлял его, сейчас Васька дрогнул, поняв, что мы не намерены отступать.
— Я работу изучал, — сказал вдруг Васька.
Это было так неожиданно, что мы переглянулись.
— Какую такую работу? — угрюмо спросил Сервер.
— Мясника работу. Продавца мясного отдела.
— Шутишь все, — растерянно проговорил Мамбетов. — Петляешь.
— Я правду говорю, — спокойно повторил Васька. — Работу мясника изучал. Нравится мне это дело — вот и изучал.
— Странно… — протянул я. — Это как же? Выходит, ты в гастроном на экскурсию ходил? Как в музей, или, скажем, на фабрику посуды.
— Вот-вот! — подхватил Васька, согласно кивая. — Именно так. А вы разве не ходили? Ведь Эммануил Львович всем велел.
— О чем ты? — не выдержал я, почувствовав в голове странный звон, а в теле непонятную легкость и даже пустоту. Васька вконец запутал нас. Но тут он неожиданно сказал:
— Так ведь сочинение завтра сдать нужно. Про любимую профессию. Забыли вы, что ли?
Мы переглянулись. Что за ерунда? Мы пришли ежа вызволять от неминуемой мучительной гибели, а Васька нам про сочинение толкует. Ясно, что увиливает.
Между тем Васька продолжал:
— Я сочинение уже пытался писать. Плохо получалось. Вот и решил пойти и посмотреть. Эммануил Львович ведь всем сказал, что будет хорошо, если каждый побеседует с представителем любимой профессии. Говорил?
— И с кем же ты беседовал в гастрономе? — спросил я, все еще уверенный, что Васька продолжает классно водить всех нас за нос. Красивая работа, ничего не скажешь…
— С мясником, конечно! — выпалил Васька и доверительно улыбнулся. — Я про мясника пишу, про продавца.
— А не врешь?
Васька обернулся, взял со стола тетрадку, раскрыл и протянул мне первый лист, густо исчерканный. Я читал:
«Моя любимая профессия.
Лично мне нравится профессия продавца мясного отдела. Это очень интересная работа. Она требует много хороших качеств — силу, меткость, вежливость. В профессии мясника мне особенно нравится топор. Очень люблю что-нибудь рубить. Еще мне нравятся печенка, язык, качалка и ножки для холодца. Это самые вкусные места. Кто работает в магазине, тот приносит людям радость и продукты, а значит он нужный обществу человек…»
На этом текст обрывался.
— Это что? — спросил я, не тая усмешки. — Про твою любовь к… языку… хорошо бы прочитать нашей англичанке Тамаре Петровне.
— Здорово! — не выдержал Стасик. — Вот бы не подумал про Ваську…
— А ты сам про кого написал? — спросил Кулаков Стасика.
— Я сыщиком буду! — твердо пообещал Барханов.
— Сыщик! — рассмеялся Васька. — Всю жизнь ежей будешь искать. А еж ваш, может, просто убежал. Дверца из-за какого-нибудь растяпы осталась открытой — вот он и убежал…
Васька оглушил нас таким предположением. А ведь он прав: дверца-то была открытой. Почему же мы твердо решили, что ежа взял именно он? Ведь никаких доказательств у нас не было. А дверцу вполне мог оставить открытой какой-нибудь разиня. Не так, что ли?
Вот ведь как неловко вышло. Привыкли мы как-то, что Васька охоч до всевозможных проказ — вот и решили сгоряча, что и на этот раз — его рук дело. А он, вполне может статься, и вовсе ни при чем. Убежал себе еж в чистое поле, а мы у Васьки чуть ли обыск самодеятельный не устроили. Нехорошо… Ох, нехорошо.
Замира потянула за рукава меня и Стасика одновременно — мы стояли рядышком:
— Пойдем, ребята, поздно уже.
— А как же обыск, сыщики?! — Васька притворился озабоченным.
Стасик отрешенно махнул рукой:
— Отстань.
Мы понуро побрели к двери.
— Салют ежу! — воскликнул Васька.
Первыми свернули к своим домам Стасик с Сервером. Замира была задумчива.
— Ну, привет! — буркнул я. — По домам. Поздно уже. Вон, Васька уже про своего любимого мясника написал, а я и не начинал еще сочинения. Завтра пару схлопочу.
Замира молчала, не двигаясь с места.
— Да не переживай ты! — попытался я подбодрить ее. — Может, прав Васька? Убежал наш еж. Точно убежал. А с Васькой… Это просто совпадение было. Ты не расстраивайся.
Замира подняла на меня глаза. А в них — смятение и тоска.
— Можно тебя о чем-то попросить? — тихо сказала она. Таким голосом просят списать контрольную или сочинение. Но сразу понял — тут что-то не так… Замирка никогда не скрывала, что больше всего любит профессию доярки — дояркой была ее старшая сестра. А у меня и в мыслях не было писать сочинение про доярок и коров. Так что дело явно не в сочинении.
— Случилось что-нибудь? — спросил я.
— Случилось… — уронила Замира и вновь опустила голову. Сегодня я уже устал удивляться ее бесконечному унынию. Прямо царевна Несмеяна какая-то!
— Говори скорее. Поздно ведь…
— Пойдем ко мне домой, — Замира протянула это с такой мольбой в голосе, что я невольно поежился. Загадка на загадке.
— Что у тебя?
— Там скажу.
— А здесь нельзя?
— Нельзя, Володя… Это только дома можно сказать. Очень тебя прошу. Очень надо. Очень…
Я пожал плечами. Ну и девчонка! Одни хлопоты от нее. Сначала ежа объявила драгоценным. Теперь домой не отпускает.
— Ладно уж, — вздохнул я. — Но только скорее.
— Тогда побежали? — предложила Замира, и первая пустилась по дорожке, где она назубок знала любую ямку, любой бугорок.
Мы вошли во двор Замиры, и она повела меня к сараю, где у них был крольчатник. «Вот зануда… — с досадой подумал я. — Нашла время кроликами хвастаться. Да еще в темноте».
Замира нашарила коробку спичек, лежавшую на клетке, чиркнула. Яркий всплеск света брызнул от спички.
— Видел? — упавшим голосом спросила Замира. Наверное, мое вытянутое лицо показалось бы ей глупым, если бы сейчас было светло. Я промолчал, не зная, что ответить.
— Смотри еще раз, — сказала Замира. — Вот здесь, в последней клеточке. Она закрыта от остальных.
Я низко наклонился над клеткой, и Замира взорвала сразу две спички. И тогда я не поверил собственным глазам.
Я увидел ежа. Ежа, а не кролика!
Это было словно мираж, наваждение.
— Дай спички… — прошептал я и скоро убедился, что глаза меня не обманули. В клетке сидел наш еж. Из живого уголка. Тот самый, которого мы искали у Васьки. Ну и дела!
Замира горестно вздохнула. Я долго не мог прийти в себя, слишком велико было потрясение. Вот так царевна Несмеяна! Весь день молчала… Выходит, и правда, зря Ваську обидели. Мирного любителя топора, языка и печенки…
— Откуда он здесь? — осторожно спросил я на конец.
Замира всхлипнула:
— Я принесла… Сама…
— Нашла, что ли? — я пытался бросить Замире спасательный круг, словно она свалилась с корабля прямиком в волны — акулам на радость. — Убежал он, да? — спрашивал я. — А ты нашла… так ведь, да?
Замира вытерла слезы рукавом:
— Не нашла я его… Не нашла…
— А что же?
— В уголке взяла. Сама. Никто не видел.
— Не может быть! — запротестовал я, отказываясь верить ей. — Зачем это тебе, зачем?
— Так вышло, Володя, — вздохнула Замира. — Испугалась я очень. Понимаешь?
— Кого испугалась-то?
— Ваську.
— Кулакова? Мясника? А чего его пугаться. Сама видишь — он ни при чем оказался. Зря только напали на него.
— Зря… — подтвердила Замира. — Но я ведь тогда испугалась. На уроке. Когда рассказала про ежа, а Васька почему-то ужасно заинтересовался.
— И что же?
— А то! Ты вспомни, как он стал расспрашивать и удивляться. Вот я и испугалась. Подумала, что он теперь замыслит утащить и продать нашего ежа. За сто рублей…
Меня разобрал смех. Вот так история! Сперва сама же сделала ежу рекламу как звезде экрана, А потом сама же тайком унесла его, испугавшись вдруг, что на ее красочную рекламу кто-нибудь клюнет. Невероятно!
— Володь, что делать, а? — Замира вымаливала совет, помощь. — Знаешь, как мне было стыдно, когда вы… там… Ваську… А я молчала… Думала, сердце выскочит…
Я еще раз чиркнул спичкой. Свет отразился в глазенках ежа, они блеснули фарами. Еж с аппетитом жевал.
— Видала, какой обжора! — показал я. — Вокруг него такие страсти, а ему все нипочем. Ест себе на здоровье и не печалится.
Замира вздохнула:
— Ест. Я ему много положила.
— Вернуть надо, — сказал я. — Завтра,
— А если увидят? Стыдно ведь.
— Я зайду за тобой утром. Идет? Вместе отнесем.
— А что скажем?
— Так положим.
— А если нас увидят?
— В саду нашли. Убежал…
— Соврем, да?
Замирка вполне могла бы написать сочинение о том, что ее любимая профессия — задавать вопросы, доводящие до головокружения.
