– Не вечно? – удивился Стасик.
– Ясное дело – не вечно. Вот кончится вода, и тогда всем нам амба.
– Амба? – испугался Стасик.
– Но ты не бойся, – успокоил Сашка, проникаясь всё большим сочувствием к Стасику: совсем малыш, разве такой без воды долго протянет? – А мы зачем едем, знаешь?
– Не знаю.
– Чтобы найти воду под землёй…
– Под землёй?
– Её там сколько хочешь, только надо найти…
– И вы её найдёте?
– А как же! – заверил Сашка, твёрдо решив, что ни за что не даст погибнуть Стасику от жажды. – И не только простую, но и с газом…
Стасик повернулся к маме. Он хотел, чтобы она подтвердила Сашкины слова. Она улыбнулась.
– Пока вы её не нашли, я пойду в буфет и куплю вам какой-нибудь сладкой воды. Посидите, я сейчас…
Сашка подался ближе к Стасику. Он почувствовал себя всемогущим – тот смотрел на него как на волшебника-спасителя от всяких стихийных напастей. Этот калечка был для него настоящей находкой. Почуя в нём редкого слушателя, Сашка стал уверенно развивать обрывки разговоров, услышанные от студентов-гидрологов, пока они стояли в очереди, ожидая посадки. Потом он начал сочинять, что едут они, дескать, на всё лето. Будут жить в лесу. И есть у них ружья для охоты и снасти для рыбной ловли. Сашка искоса наблюдал за Стасиком – тот всему верил. И тогда он спокойно и с лёгкой душою добавил:
– А я телепат, между прочим.
– Телепат? А что это?
– Ну… мысли угадываю на расстоянии. И не только мысли, но и вижу через стенку, сквозь землю. Думаешь, для чего меня взяли в экспедицию? Они там приборами, а я – закрою глаза, вздохну посильнее и сразу скажу: «Под нами вода! Десять метров копать». Я ещё и не то умею! А с экспедицией я уже в третий раз, так что надоело даже. Другие студенты подались в Каракумы, а меня наказали за хвосты. Но я здесь долго ишачить не буду. Заработаю деньжат и махну в Сочи. Устал, подлечиться надо. А то ещё в Кисловодск. Или Минеральные Воды – боржом пить. Бывал на Минеральных?.. А я уже три раза. А в Севастополе? У меня там кореш на флоте. А в Сухуми?.. Ну ничего, я тоже не везде бывал. Вот на следующий год решил податься… в Уссурийский край… это самое… на тигров поохотиться. Я уже парочку на своём счету имею. Что там тигры! Ты на гималайских медведей не охотился? Главное – надо целиться под левую лопатку. Попадёшь в грудь – отскочит. А в живот или в зад – только ранишь. Прощай, мама! Никто не поможет – задавит, и амба.
– Амба?
– Амба.
Лицо Стасика покрылось красными пятнами. В его глазах мелькали искорки ужаса. А Сашку так и распирало от вдохновения. Его никогда никто всерьёз не воспринимал – ну, может, кроме Даньки, который верил в его телепатические способности, а тут он нашёл такого слушателя, которого уже любил, как младшего брата. Эх, не повезло ему в жизни – рос у родителей один, а ему бы такого братишку, как Стасик! Сашка испытывал ту самую счастливую лёгкость, когда неведомы никакие страхи и трудности. Всякое слово его попадало в точку. Оно принималось с такой безоговорочной верой, что и сам он, Сашка, начинал думать: а может, вправду всё это было? Если человек так верит, значит, что-то есть… В Сашкином сердце роились новые подвиги. Они подступали, обгоняя мысли, и взрывались перед изумлёнными слушателями. Да, слушателями, потому что одним из слушателей был сам Диоген – он сам себя слушал и удивлялся, как это всё выскакивает из него.
– Так-то вот, братишка! Поживёшь с моё – не то узнаешь. А павлинов видел?.. Нет, не в зоопарке, там держат вместо павлинов раскрашенных петухов. Я тебе говорю про настоящих. Я когда был… в этом самом… с мамой… С мамой? Ну да, с мамашей, это я ещё маленький был, а потом уже сам бывал раз пять… Пять? Нет, шесть раз…в этом самом… в Афинах… Нет, в Афонах? Ну, в Новых Афонах – там их стада, прямо стада гуляют. Понимаешь, перо павлина стоит десять рублей. У меня тогда с денежками туговато – то, сё, на базар, в киношку, расходы всякие… А как заработать? Я – в горы, а там за стадом хожу и думаю себе: ведь это живые денежки-перья от хвоста. С глаз ком таким – десять рублей штука. А птица злая, понимаешь. Подойдёшь близко – цапнет. И я тогда на какую хитрость пустился, не усекаешь?
– Не… усекаю, – смутился Стасик. – А что это – усекаешь?
– Ну, это… петрить. Значит, не петришь?
– Не петрю, – прошептал Стасик, не зная, куда деваться от стыда.
– Эх ты, слабачок! – Сашка потрепал его по чубчику и снисходительно улыбнулся, чувствуя в нём благодарного ученика. Его так и распирало от жизненного опыта и знаний. – Ну, в общем, я булку с собой захватил, залез на дерево, на верёвочке спустил и жду. Подходит павлин – только хочет клюнуть, а я дёрг! Ну, и стал он плясать, а я не даю. Жду, понимаешь, пока другие подойдут. Недолго ждал, тут такая свалка началась, дерутся, хоть милицию зови. А я только дёргаю и дёргаю. А у них перья так и сыпятся из хвостов. Смотрю – здорово перьев набросали, хватит. Я тогда им бросил булку, они быстро склевали, прогнал их палкой и… усёк?
– Усёк, – обрадовался Стасик,
– Что усёк?
– Перышки подобрал…
– А ты шурупишь, оказывается. Молодец!
Стасик расцвёл.
– А дальше что?
– А дальше что же… На базаре продал. Денежек знаешь сколько мне дали за них?
– Сколько?
– Сколько! Уж и не помню точно – то ли сто рублей, то ли двести. Когда было! А что я купил на них?
– Что?
Стасик так и не узнал, что Сашка купил на деньги от павлиньих перьев, потому что вернулась мама. Она принесла бутылку фруктовой воды, бумажные стаканчики, пирожки и мороженое. Мальчики набросились на угощение. Они выпили по стакану воды, потом съели по пирожку. А после этого взялись за самое главное – мороженое. И лизали его очень осторожно. Старались есть медленнее. Кто раньше съест, тот проиграл. И Сашка, как ни старался сдержать себя, съел первым. Просто у него язык был в два раза больше, чем у Стасика. Тогда Стасик протянул ему остаток своей порции, но Сашка вздохнул и отказался. И даже слушать не стал. Не такой он человек, чтобы объедать друзей. Тем более такого бедолагу – одна кожа да косточки. Нет, братишка, и не проси даже!
– Отстань от него, Стасик, – вмешалась мать. – Дай я доем, раз ты не можешь.
Сашка взял бумажку от мороженого и бросил Мурзаю под плащ-палатку. Стасик заморгал глазами.
– Он у меня всё ест, – сказал Сашка.
– Всё-всё? – удивился Стасик.
– Как миленький, – подтвердил Сашка.
– И даже мороженое?
– Ха – мороженое! Мороженого он целое ведро слопает и не простудится. Что мороженое, – он у меня… это самое… бумагу ест!
– Бумагу? – испугался Стасик.
– Как миленький, – заверил Сашка. – И не только бумагу, но и это… тапочки, гвозди, расчёски. Прямо цирк, а не собака. Ты что, не веришь?
Стасик вопросительно уставился на маму.
– Это юмор, конечно, – сказала она. – Однако же Мурзай не откажется от пирожка. На, дай ему…
– Мурзай! Мурзай! – позвал Стасик.
Мурзай высунулся из-под плащ-палатки, облизывая морду, на которой белели остатки бумаги.
– Ну, что я говорил? Все у меня старые тетради слопал, негодяй такой! За ним следить надо.
Мать Стасика рассмеялась. Смех у неё был приятный, молодой и доверчивый, словно с Сашкой она была знакома уже давно. Мальчики лежали на рюкзаках, глядя в розовую пасть Мурзая. Потом они стали возиться с ним. Умный, оказывается, пёс: от Стасика держался подальше, чтобы не сделать ему больно, а на Сашку бросался, как тигр. Но Сашка оказался сильнее: он подмял его под себя, свернул ему морду набок и связал в узел длинные уши, которые торчали над головой, как модная дамская шляпка. Стасик покатывался со смеху. Мимо прошёл матрос, и Сашка затолкал Мурзая под плащ-палатку. Матрос даже не оглянулся. Сашка послал ему в спину воздушный поцелуй и подтащил Стасика ближе к себе. Мама с благодарностью смотрела на Сашку. Она радовалась, что вот такой весёлый, толстый и юный участник ответственной гидрологической экспедиции не постеснялся дружбы с маленьким и больным её сыном. Мальчики лежали почти в обнимку. И чтобы не мешать их только что возникшей дружбе, мать отошла в сторонку. Она уселась в кресло-качалку и стала читать журнал.
Сашка извлёк из рюкзака бинокль. Он наводил его на горизонт, что-то показывая, и Стасик жадно следил за его рукой, а потом взял бинокль и впился в окуляры. А Сашка нашёптывал ему на ухо историю очередного своего похождения, середину и конец которого он ещё сам не знал.
Если не знать, что едут гидрологи, можно было подумать, что внизу собрались артисты. Певцы, танцоры или фокусники какие-нибудь. А это были всего лишь простые гидрологи, только везли они с собой художественную самодеятельность, чтобы показывать её в колхозах. А сейчас шли репетиции будущих выступлений. И так все веселились, что вниз к ним сбежались даже матросы. А концерт был хоть куда – в одно и то же время пели песни под гитару, жонглировали пустыми бутылками и показывали фокусы. Какие фокусы! Спичечный коробок у одного на ладони, как живой, то поднимался, то опускался. А другой продевал нитку в одно ухо, а вытаскивал из другого. Попробуйте-ка сами проделайте! И зрители не знали, на кого смотреть: на певцов или на фокусников. Все вместе – и артисты и зрители – мешали чернобородому очкарику, который листал какой-то справочник и делал выписки.
