– Не пищать! – весело сказал он и взялся за рюкзак, чтобы перетащить в пивной павильон, где им предстояло провести свою первую ночь на берегу Московского моря.
Глава 17. ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ
Над заливом вставало солнце. Берег, усеянный старыми тапочками, целлофановыми пакетами и пустыми бутылками, словно бы оживал. Над павильоном, отсыревшим за зиму, щебетали птицы. Свет пробивался сквозь щели в стенах и рассеивал сумрак. Мальчики спали. И долго бы ещё спали, если бы вдали не послышался жалобный вой.
– Сашка, Мурзая увели!..
Данька выскочил из спального мешка, словно бы там оказалась змея. Но Диоген перекатился на другой бок и продолжал спать.
Данька припал к двери. За павильоном послышались голоса.
– Там кто-то есть, – прошептал Данька.
Он выглянул за дверь и тут же отскочил. На берегу стоял милиционер. Стоял и рассматривал следы на песке. А в моторной лодке, глухо рокотавшей, сидел бакенщик. Тот самый, что встречал вчера теплоход. Бакенщик и начальник пристани. По совместительству. А из ящика вдали, как из конуры, трусливо выглядывал Мурзай. Он прятался там. Взрослые не видели его.
Данька прикрыл дверь и осторожно подкатил к ней бочку. Сашкины ноздри затрепетали. От бочки пахло не то прокисшим пивом, не то огуречным рассолом. По его лицу разлился яркий румянец. Грудь вздымалась. Дело в том, что ему снились бараньи котлеты. Снилось, как он сидит на кухне и уплетает котлеты, макая хлеб в соус. Он вымакал весь хлеб, а соус всё ещё оставался. Тогда, решив соус выпить, он поднял сковородку. В это время Данька разбудил его. Сашка страшно рассердился. Он стал ругаться, что не дадут человеку поесть. Столько ещё соусу оставалось – зачем добру пропадать? Он снова закрыл глаза. Но Данька вытряхнул его из спального мешка прямо на сырой пол. Но и лёжа на холодном полу, Сашка ещё некоторое время пытался заснуть, чтобы выпить оставшийся соус. И вдруг тоже услышал голоса людей.
– А ну-ка, заглуши мотор, чего зря бензин расходовать! Видишь собачьи следы? Значит, где-то здесь…
– Нет их здесь, лейтенант. Как приехали, так все до единого сели в машину – и в колхоз. Прибыли какие-то рыбаки, да, видно, на своей лодке, а мальчишек никаких…
– Толкую тебе, как глухому: звонили в колхоз, с гидрологами никаких малолеток нет. Сам начальник сказал – на теплоходе были, а дальше их не видели. Мы уже подумали, что теплоход их на обратном пути подберёт, но тоже никаких сведений. Не иначе, как здесь прячутся где-то…
Надо было спасаться. Главное – не дать себя обнаружить. В павильоне полно пустых бочек – незаметно рассовать вещи, спрятаться в бочки и сверху укрыться мешковинами. И переждать опасность. Взрослые зайдут в павильон, покрутятся и уйдут ни с чем. Только не выдал бы Мурзай!
Другого выхода не было – надо прятаться. Данька объяснил Сашке ситуацию и тут же помог ему втиснуться в бочку. Наконец-то Диоген попал в свою историческую квартиру – бочку. Но мальчишкам было не до смеха. Снова послышались голоса, и один из них – голос лейтенанта – на этот раз совсем рядом.
– Не открывается…
– Так на запоре же…
– А может, там кто есть? Подпирает кто-то…
– Смех, да и только! Откуда бы…
– Изнутри, говорю, кто-то подпирает, – прохрипел лейтенант. – А ну, отдай в сторону…
Послышался грохот. В павильон вломились взрослые.
– Эй, кто тут есть? – осипшим голосом заорал бакенщик.
Где-то рядом завыл Мурзай.
Взрослые выскочили из павильона. Мурзай приплясывал, отбегал в сторону,
– Это что за кобель?
– А кто его знает! Приблудный какой-то. – Чудно ведёт себя, – задумчиво сказал лейтенант. – Может, хочет показать, где они?
– Пёс-то ихний, точно, теперь вспомнил.
– А ну, пойдём за ним.
Мурзай пустился к ближнему лесу, а за ним заторопились лейтенант и бакенщик. Их голоса и лай Мурзая затихли.
Данька вылетел из бочки как пробка.
– Ура, спасены! Скорее к моторке!
Измазанный яблочным повидлом, вылез из бочки Диоген. Он весь лоснился и сиял. Времени он зря не терял – пока сидел в своей исторической квартире, он сгребал со стенок остатки джема и даже сейчас, жмурясь от света, облизывал пальцы.
Нещадно палило тропическое солнце. Ярко зеленели пальмы. Гроздья бананов бросались в глаза, словно просили: сорвите нас! Сашка как зачарованный уставился на них.
– Зюйд-вест! – выругался Данька. – Бом-брам-скиндия! Не понимаешь? Одна нога здесь, другая там!
Перетащить вещи в лодку было делом одной минуты. Данька смахнул со лба пот, завёл мотор и уверенно повёл лодку вдоль берега.
Грохот мотора взбудоражил весь необитаемый остров. С криками кружили над лодкой чёрные какаду и фламинго. В прибрежной чаще затрещали ветки. Из-за камня, покрытого мхом, показался ягуар. Он уныло облизнулся – уходила его добыча. Над лесом летали попугаи, разнося по острову весть о спасении робинзонов. Путь их лежал к океану. Осуществлялась их давняя мечта – они шли туда, чтобы стать на телепатическую вахту! Теперь ни одна вражеская подлодка, ни один военный корабль не подкрадутся тайно к нашим берегам. Прощай, остров! Прощай, пещера, давшая приют! Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной ты катишь волны голубые…
Едва голубые волны откатили лодку от берега, как беглецы увидели Мурзая. За псом мчался одноглазый пират.
– Мурзай! – завопил Сашка. – Мурзаюшка! Ко мне! Скорей, собачий сын!
Пёс бросился в воду и поплыл. Одноглазый пират вытащил пистолет из-за пояса и стал медленно целиться… И всё бы окончилось плачевно, если бы Данька не успел послать сильный заряд телепатической энергии под руку пирату. Столбик воды забурлил рядом с Мурзаем. Мимо! Фонтанчик поднялся с другой стороны. Мимо!
– Ха-ха-ха-ха! – дьявольским смехом смеялся
Диоген, держась за бока. – Стрелять не умеешь, малютка! Целься метче, кривой дурачок!
Одна за другой пули бурунили воду. Но мальчики ничего не боялись. Диоген перевалился через борт, подхватил Мурзая и могучим усилием втащил его в катер. Данька стоял в полный рост и сурово молчал. Одноглазый стал целиться прямо в него. Но Данька встретил его своим хладнокровно-сокрушительным взглядом и отвёл руку. Пуля просвистела над ухом. Тогда одноглазый стал целиться в бензиновый бак. Но Данька резко повернул лодку, и столбик воды поднялся далеко в стороне. Кривой швырнул пистолет вдогонку. Подбежал второй пират, огромный и неуклюжий, как гиппопотам. Они сцепились и покатились по берегу. Данька и Диоген между тем набирали скорость. Скрылась вдали пещера, давшая им приют. Затянулись дымкой горизонты. Отстали сороки и чайки. Полная победа! На радостях Диоген упал на Мурзая и стал с ним целоваться. Пёс облизывал его одежду, сохранившую остатки сладкого джема. Они подкатились к корме. И тут Диоген увидел под сиденьем рундучок.
– Эврика!
Он вытащил странного вида кожаный мешок, дёрнул шнурок, и на дно катера посыпались сверкающие бриллианты и монеты…
– Вот почему пираты гнались за нами! – Данька притормозил катер, чтобы можно было спокойно рассмотреть свалившееся на них богатство.
– Ур-ра! Зюйд-вест! – завопил Диоген, наваливаясь на драгоценности. – Живём, голубчики! Данька нахмурил брови.
– Ни одного цента! Ни одного сантима! Ни одной унции из этих сокровищ! Ни одного карата, говорю я, не принадлежит нам! Все эти богатства пойдут на освобождение революционеров из тюрем. Ясно я выражаюсь?
– Я что! – Диоген скривил физиономию. – Я ничего. Мы только немножко оставим себе, а всё остальное… тут, смотри, сколько! И на революцию хватит, и нам останется!
– Значит, я неясно выразился, – зловеще сказал Данька. – Значит, часть этих сокровищ, награбленных пиратами, должна пойти на конфеты и пирожные? Так я вас понял?
И не миновать бы крупного скандала, если бы в это время над морем не пронеслась низкая туча с дождём. Поднимался шторм. Ещё минуту назад было светло, солнечно искрились волны, а сейчас стало темно и непроглядно, как ночью.
– Погибнем, но не сдадимся, – спокойно сказал Данька и бросил омертвевшему от страха Диогену пробковый мат.
Сашка неторопливо натянул на себя спасательный круг, привязал Мурзая к поясу и запел:
«Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает…»
Впереди громоздились зловещие скалы атолла. Надо было приготовиться и встретить опасность достойно – как подобает настоящим морякам.
«Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг».
Пощады никто не желает…»
Но Диоген подкачал – он стоял на коленях, мучаясь морской болезнью. Мурзай жалобно скулил. Один лишь Данька не терял присутствия духа. Чтобы не подвергать Сашку ненужным мукам, он решил отдать ему остатки рома. Сашка припал к фляге и пил до тех пор, пока не опрокинулся навзничь. И тут же заснул. Данька привязал к Мурзаю кожаный мешок. Прикрывшись от ветра, он нацарапал записку:
