Лейтенант Барханов понимал, что идея привести сюда провинившуюся корову принадлежит, конечно, не бабушке Ханифе, а Рафаэльке. И в душе одобрял поведение бабушки Ханифы, которая сочла нужным уступить настоянию внука и позволила ему сдать властям свою провинившуюся любимицу, повинную в гибели светлячков.
Но тут бабушка Ханифа наконец-то, обрела дар речи. Теребя платок, укрывавший седые пряди, она взмолилась:
Товарищ милиционер! Вы уж скорее как-нибудь накажите Кису и отпустите нас поскорее. Она же еще не доена. Извелась ведь, бедняжка.
— Не доена?
Бабушка Ханифа кивнула:
— Никак не доена. Сразу повели к вам. Рафаэлька раскричался, расплакался, ну и… светлячков он пожалел. И правда ведь, жалко. Красиво светят.
Лейтенант Барханов вновь надел фуражку, придвинул чистый листочек, и едва заметно улыбнувшись, стал писать размашистыми буквами. Буквы торопились. Задние наваливались на тех, что забежали вперед, и уже сообща мчались за кончиком пера, преследуя его, как нарушителя.
Лейтенант Барханов писал:
«Дело о светлячках.
Корова Киса в результате утраты бдительности при возвращении домой из стада в условиях дождливой погоды и наступления сумерек допустила наезд копытами на семерых светлячков с летальным исходом. Корова Киса сурово приговаривается:
К отбытию заключения по месту постоянного жительства;
К даче молока в количестве до ведра
Приговор привести в исполнение немедленно»
На другом листочке лейтенант Барханов написал:
«Частное определение.
Отряду юных друзей милиции (командир Стасик Барханов) установить в дождливую погоду дежурство на пути следования стада в районе нахождения бетонных плит с целью недопущения пребывания светлячков на последних. Заместителем командира операции по обороне светлячков назначить Рафаэля Аскарова».
Подписав оба листочка, милиционер протянул их Рафаэльке:
— Второй отнесешь завтра в школу. Там написано — кому. Сам прочтешь или лучше мне?
— Сам, сам! — обрадовано закивала бабушка Ханифа. — Он и на микрокалькуляторе считать умеет.
Рафаэлька, беззвучно шевеля губами, пробежал глазами текст, засопел и, подойдя к корове Кисе совсем близко, громко огласил приговор. Киса слушала, прядая ушами, а дослушав — замычала.
— Что такое? — строго спросил лейтенант Барханов. — В каком смысле — «Му»?
Рафаэлька объяснил:
— Мучается она. Стыдно ей.
— Больше ко мне вопросов нет? — спросил лейтенант Барханов, приподнялся и откозырял: — Не смею задерживать!
Рафаэлька спрятал листочки в кармашек и вместе с бабушкой Ханифой ступил за порог. Веревка туго натянулась, но Киса неуверенно топталась, явно не торопясь к месту отбытия наказания.
— Пройдемте, Киса! — серьезно предложил корове лейтенант Барханов и, чтобы прибавить ответчице уверенности и прыти, схватил ее за рог, развернул к двери и подтолкнул. Киса сообразила, что ее
вновь выдворяют под дождик, и нехотя повиновалась туго натянутой веревке.
Вышел и лейтенант Барханов. Яркая лампочка без колпака над дверью отделения милиции пекла у порога большущий блин света. Но дальше этого круга было темно.
— Провожу вас немного, — вызвался лейтенант Барханов. — Отличный сегодня воздух, диетический!
Но едва ступили в темень, как под сапогом лейтенанта Барханова раздался зловещий скрежет.
— Светлячок! — горестно воскликнул Рафаэлька. — Вы же раздавили светлячка… Или улитку… Это
панцирь треснул. Ой, что же вы наделали…
Милиционер наклонился, пошарил в том месте, куда только что так предательски ступил его левый сапог, нащупал что-то и, не скрывая радости, воскликнул:
— Это не улитка! Это была половинка от теннисного шарика.
Наверное, ни одно его стихотворение не доставляло еще лейтенанту Барханову столько счастья, как это бесформенное целлулоидное крошево.
— Погодите! — остановил он путников. — Я так идти не могу. Я сейчас… — Он торопливо вернулся в отделение и тут же появился вновь. На его плече сейчас висела на толстом ремне пластмассовая коробка, а в руках был фонарь. Он повернул на коробке рычажок, и фонарь брызнул ослепительным светом, разоблачая темноту. Лейтенант Барханов шел первым, освещая путь. Рафаэлька, доверив веревку бабушке Ханифе, ступал за милиционером. Зоркий глаз силача-фонаря выхватывал улиток и светлячков, беспечно выползших на плиты. Рафаэлька и лейтенант Барханов осторожно отрывали их от плит. Улиток относили в сторонку, на грунт, а светлячков лейтенант Барханов бережно складывал в кобуру, переложив для этого пистолет в карман. Бабушка Ханифа и корова Киса спокойно ступали по безопасному фарватеру. Рафаэлька и лейтенант Барханов действовали как саперы. Киса тревожно и нетерпеливо мычала.
В прозрачной и бездонной выси моргали светляки звезд, бесшабашно бредущих по Млечному Пути Планета Земля, полыхая в темных космических закоулках и тупиках, стремглав брела своей извечной дорогой. Вместе с Землей ползла и сама ее Дорога — сорокамиллиардоножка. Светляк Солнца напоминал о себе теплом, сгущенным за день в бетонных плитах, по которым неторопливо шли сейчас спасители светлячков и улиток. И где бы они ни ступали — раньше здесь проползал, пробегал, проплывал солнечный лучик, оставивший след теплом, травинкой, птичьим щебетом.
Проводив заявителей и ответчицу до дома, милиционер откозырял и еще раз напомнил Рафаэльке:
— Не забудь отдать Стасику частное определение. Пусть завтра же приступит к исполнению.
И добавил:
— Непорядок, действительно непорядок! Упустили…
Утром Рафаэлька вновь постучал в дверь лейтенанта Барханова, внес литровую банку молока и поставил ее на стол перед милиционером. Банка дымилась.
— Бабушка и Киса прислали, — объяснил Рафаэлька. — Приговор приведен в исполнение! Сейчас, отнесу Стасику второй листочек, у них скоро первая перемена. Я придумал! Пусть они в опасных местах специальные знаки установят, а на них улиток нарисуют. Все тогда поймут, что надо под ноги смотреть.
— И под копыта! — подсказал лейтенант Барханов.
— Так я пойду, ладно?
— Иди, милый, — заулыбался лейтенант Барханов и. отхлебнув молочка, зажмурился: — Парное! Аж светится!
На столе дремало дописанное стихотворение, а на самом листе бесцветно спали две дюжины светлячков. Лейтенант Барханов вытряс их сюда из кобуры и дописывал стихотворение при' живом удиви тельном свете. Сейчас, под солнечным ливнем, наотмашь бьющим из окна и гарцующим на зеркально чистом стекле на столе лейтенанта Барханова, светлячки, конечно, угасли и уже не казались такими загадочными и прекрасными, какими были ночью. Но уж ночью-то живых батареек на две последние строчки, наверное, хватило с лихвой.
Лейтенант Барханов не дал Рафаэльке прочитать это стихотворение. Он вообще неохотно показывал стихи. Вдобавок это была не служебная лирика для стенгазеты «Всегда на посту», а очень личное стихотворное послание неизвестному Рафаэльке адресату поэта «Щит и Меч».
Впрочем, об этом можно было и догадаться. Ясно ведь, что даже милиционеры не пишут по ночам для стенгазеты стихи при свете светлячков, расставленных по листу как постовые.
Зато в очередной милицейской стенгазете поэт «Щит и Меч» поместил свое новое стихотворение. Заканчивалось оно так;
Выхожу один я на дорогу —
Из окна позвал меня сверчок.
Кобура пуста, но нет тревоги,
Выходи, не бойся, светлячок!
Три великие радости у бабушки Ханифы: внук Рафаэлька, корова Киса и удивительная курица по имени Блондинка. Юркую Блондинку можно спутать с солнечным зайчиком. Правда, у зайчиков не бывает гребешков и клюва… Внук у бабушки Ханифы один и корова одна, а кур — с десяток. Ведь ясно, что одну курицу держать во дворе — только соседей смешить. Но Блондинка — не рядовая курица, а, можно сказать, действительный член семьи. Остальные куры хозяйничают только во дворе, а умница Блондинка и в дом вхожа. Точнее на веранду. Рафаэлька — ее закадычный друг. Блондинка будит его по утрам, Кукарекать она, правда, не научилась. Да и к чему? Только неразумные горлопаны-петухи, взбодрившись на насесте, будят хозяев так зычно, что заодно просыпается вся округа.
Блондинка — курица интеллигентная. Видя, что ее дружок, как обычно, разоспался, она ранехонько взлетает на подоконник веранды, где приторно-сладко спит Рафаэлька, спрыгивает на одеяло и, понежившись в мягких складках, роняет в них горячее яичко — я тебе завтрак принесла.
Так что Блондинка куда ценнее любого солнечного зайчика, хотя он тоже слепит глаза точно по будильнику. Зато ни один солнечный зайчик не способен снести для хозяина даже тощенькое яйцо, а Блондинка делает это с удовольствием и даже с доставкой на дом.
