- С вами можно? — деловито спросил он, не задаваясь бессмысленным вопросом, что такое "выпускной в воскреске", и улыбнулся.
Девушка окинула его оценивающим взглядом и тоже улыбнулась — широко, щурясь и вскидывая брови:
- Давай!
Лесь упруго вскочил на ноги, подхватывая с земли свой рюкзак:
- Тебя как звать?
- Лена! Пошли, ждут, — она мотнула головой в сторону толпы (по прикидкам Леся — человек двадцать с лишним) на газоне. Мальчишки, девчонки, ребята постарше — может, и студенты, пара взрослых… и даже священник, очень бодрый и весёлый. — А ты?..
- Лесь, — отозвался Лесь и побежал следом за Леной.
Меньше всего он думал сейчас о том, что именно этого, этой игры ему и надо… Это просто был мяч, мечущийся меж людьми, гомон, непонятные Лесю шутки и совершенно незнакомые лица. Голубое небо над головой, зелень под ногами — и словно крылья за спиной, и мяч летит ровно туда, куда хочешь…
Никто не спросил, откуда Лесь взялся. Лена ещё какое-то время крутилась рядом, а потом вдруг оказалось, что она убежала на ту сторону поля, — но жалеть об этом было некогда.
-… Девять! Десять! Одиннадца-ать! Давай, Василёк, давай, ещё раз!
Единственная оставшаяся не "выбитой" девчонка стояла посередине с улыбкой до ушей, ожидая последнего удара. Лесь сжимал в руках грязный мяч, ждал, когда кто-то его возьмёт кинуть, и думал только о том, что эта мелкая, но ловкая и храбрая беленькая Василиска должна выиграть.
- Ну, давай, кидай, Лесь! — толкнул кто-то его в плечо.
Лесь недоумённо обернулся: он? Он же здесь незнакомец, новичок…
- Не тормози! — с того конца газона крикнула Лена.
Лесь вздохнул, подкинул мяч на руке, примеряясь к нему, и понял — интуитивно, захватывающим сознание чувством вдохновения — что не промахнётся.
- Дава-ай! — звонко, с вызовом крикнула Василиска.
Лесь размахнулся и метнул мяч — резко, стремительно…
Василиска дёрнулась в одну сторону, в другую — и в самый последний момент бросилась вперёд, подпрыгнула — и схватила мяч. Свечка.
Лесь радостно заорал вместе со всеми, и дальше время летело уже стремительно, словно конь, стелящийся в галопе над землёй. Ещё сыграть в вышибалы, в "море волнуется раз", ещё во что-то незнакомее… потом прыгать с Василиской и ещё несколькими ребятами постарше через скакалку, а потом сидеть и слушать, как один из парней — его звали, вроде, Шуриком — поёт под гитару. Что-то казачье, что-то из "Алисы" и "Арии", что-то, вообще Лесю не знакомое… А потом гитару отняла у Шурика Лена и, подстелив куртку, плюхнулась на землю, обнимая инструмент, словно маленький ребёнок любимую игрушку.
А потом она заиграла, и Лесь замер, выдохнул и, внутренне как-то обмякнув, помимо воли начал подпевать. Лена взглянула на его футболку и расплылась в улыбке. Надпись над и под усато-кошачьей мордочкой на футболке складывалась в "koshka Sashka" — её, Кошкины, песни и играла Лена.
Лесь поймал себя на том, что покачивается в такт музыки… И тут же вскочил и отошёл, только чтобы не подпевать маминому любимому "Кузбассу". Сам он не то чтобы очень любил все эти песни, но мама…
Лена играла недолго — вряд ли из-за реакции Леся, просто как-то быстро девушка заявила, что замёрзла, и, бережно уложив гитару в чехол, вскочила на ноги.
- О, Рюрик строит свою дружину! — заявила она, щурясь и разглядывая ребят в том конце газона, которые зачем-то надевали лыжные шапки. — Я туда! Филипп! Ты — бу?
- А чего будет? — недоумённо спросил Лесь. Филипп же, задумчивый темноволосый парень, сидящий неподалёку от неё, вынырнул откуда-то из своих мыслей, огляделся и тут же поднялся, оказавшись на целую голову выше Лену:
- Буду! — но говорить это ему пришлось уже вслед убегающей Лене. Непоседливая девушка устремилась к "лыжникам".
Лесь из интереса пошёл вместе с Филиппом, и, по мере приближения, картина становилась всё яснее, хотя и оказалась довольно неожиданной: рядом с ребятами лежали большие круглые щиты, мечи, шлемы… На глазах Леся мальчишки перевоплощались в воинов. Не в рыцарей "в консервных банках", а именно в воинов, то ли славян, то ли ещё кого-то — Лесь ранее Средневековье худо-бедно знал, но нюансов не улавливал.
Филипп вскоре присоединился к "воинам", а Лена осталась в стороне, заявив, что она "чуть позже".
Предводительствовал парень, о котором Лесь раньше думал, что он молодой священник или кто-то в этом роде — с вьющимися русыми волосами в хвосте, рыжей бородой и вечной улыбкой. Теперь, в кожаной рубахе поверх льняной, в бежевых шароварах и со шлемом в руках, он на священника совсем не походил. Разве что какого-нибудь… боевого…
- Вы, типа, славян изображаете? — поинтересовался Лесь у одного из ребят, хитроумно завязывающего кожаный пояс с ножнами.
- Не, мы викинги! — гордо отозвался тот.
- Варяги они, — хмыкнула Лена, сидящая на щите. — Вон, и Рюрик с нами, — она кивнула на "предводителя".
- А ты тоже варяг? — недоверчиво спросил Лесь.
- Обижаешь! Я сестра конунга!.. Просто иногда хочется порубить кого-нибудь в капусту, — Лена помолчала немного и, погрустнев, добавила: — Только это всё труднее: дети быстро учатся, заразы. А я почти вообще не училась… А ещё щит в руках не люблю, а стальной меч — тяжёлый. А бродакс вечно кто-то взять забывает… Чего бы они без меня делали? — она взяла в руки лежащий на земле большой топор на длинном-длинном древке. Правда, топор этот был резиновым, но смотрелся всё равно достаточно грозно. — Дети, одним словом…
"Дети" в её речи обозначали кого угодно — по крайней мере, из пятерых ребят-"варягов" трое были сильно выше её, да и выглядели частью постарше.
- А с вами можно? — спросил Лесь с любопытством. Рубиться на мечах — это круто!
Рюрик обернулся, надевая шлем:
- А чего, хочешь? Чуть позже тогда. Мы уже размялись, сейчас порубимся малость…
Но "чуть позже" так и не случилось. Минут двадцать "варяги" оживлённо рубили друг друга, не щадя ни партнёра, ни себя, а потом то у одного, то у другого принялся звонить телефон…
В общем, родители разыскивали своих "чад", чтобы узнать их планы: не пора ли домой?
Ещё и до этого от общей толпы отделялись ребята по двое, по трое и, помахав руками остающимся, уходили в сторону метро, но сейчас, похоже, уход намеревался стать массовым.
Лесь почувствовал, что снова стал лишним, и в дальнейшей кутерьме сборов особенно не участвовал. Ему никто не звонил, и блаженное забытье развеялось. Он — не из их компании. Он вообще не из чьей компании — никто, в общем, по законам улицы.
- А в храм кто-то собирается? — спросил вдруг священник, отец Матфей (именно через букву "ф", Лесь неоднократно уже это ясно слышал).
По молчанию судя, не собирался, в общем-то, никто — все планировали разбрестись по домам, по гостям.
- Нам надо снарягу в храм закинуть, — вдруг подал голос Рюрик, так и не переодевшийся из "варяжского". Лена подошла к нему и, встав на цыпочки, положила подбородок на плечо, утыкаясь носом в шею:
- А я с тобой, мне лень домой одной топать.
- Виталий! — ткнул остриём меча в стоящего неподалёку "варяга" Рюрик. — Ты со мной. Я один не утащу пять щитов, мечи с топорами и шлемаки.
- Почему я? Я обещал маме, что сегодня вернусь и сочинение напишу!
- Раньше надо было писать. Прояви сознательность, иначе я всё здесь свалю в кучу, заберу своё — и в следующее воскресенье рубись на чём хочешь. Можешь у соседей резиновые дубинки взять.
Виталик, видимо, брать дубинки у соседей не захотел — неохотно пообещал: "Только до храма, и я домой!" и поднял с земли щит.
В итоге, в довесок к щитам, шлемам и оружию, "варяги" в составе Рюрика, Виталика, Филиппа и ещё одного мальчика, Кости, получили два мяча, скакалки и гитару в чехле. Весь этот "довесок" они вручили идущей с ними налегке Лене, чем заслужили ещё одну проникновенную речь на тему "Что бы вы без меня, дети мои, делали? Мужики вы, одним словом — никуда без хрупкой девушки!"
Когда все стали разбредаться, и навьюченные "варяги" отправились пугать туристов Рюриком, который так и не переоделся, и алыми щитами — Лесь понял, что скоро останется один… и решился:
- А храм ваш где? — выпалил он, подхватив свой рюкзак и бегом нагнав Лену.
- Красную площадь знаешь?
- Ага.
- Спасскую башню знаешь?
- Ну да…
- Поворачиваешься к ней спиной и чуть-чуть налево — и топаешь от Красной площади прочь. Проходишь по Ильинке большой красивый ГУМ и небольшой, но тоже вполне приличный с виду въезд на подземную стоянку, видишь дальше по левую руку от себя здание, явно требующее ремонта, фасад в трещинах и вообще — это и будет наш храм! — описала Лена с немалой гордостью в голосе. — Раньше он был строительной сеткой завешен, а сейчас все трещины отлично видны…
Лесь некоторое время переваривал услышанное. И это — храм в центре города?!
- А с вами можно?
