— Поразительно! — только и вымолвила Стелла. — И когда это мы успели доску прогрызть? Вот уж чего не заметила…
Я кивнул:
— Вот что значит — глянуть вокруг себя хозяйским глазом. А ты и на пол посмотри. Удивительно, что мы его и вовсе не стерли до самого подвала.
— Работенки хватает! — согласился Сервер. — Предлагаю, не теряя времени, сейчас и начать.
— Что начать? — удивилась Стелла.
— Ну и вопросики ты задаешь, — разозлился Мамбетов, — Ясно что — ремонт.
— Так ведь у нас краски нет… И кисти где возьмем?
Сервер рассмеялся:
— Шутить изволите, отец отряда? Или же ты хочешь, чтобы мы парты прямо в классе покрасили, а потом к солнышку бить челом стали — заходи, мол, милое, в класс — гостем будешь, а заодно и наши парты подсушишь?.. Да и пол не выкрасишь, если парты здесь
стоять будут. Вынести надо парты.
Стелла облегченно вздохнула:
— Ну, это другое дело.
Она сразу же обрела обычную свою уверенность и стала деловито распоряжаться:
— Мальчики… Девочки… А ну-ка, дружно вынесем все парты во двор.
Я взялся за парту, стоявшую у самой двери, и позвал Ваську:
— Кулак, хватай с того краю.
Васька не спеша подошел к парте и, легонько отстранив меня от нее, взялся за крышку обеими руками и, крякнув, к великому нашему удивлению медленно, но уверенно, принял парту на себя. Лицо его побагровело — будто ему вставили в рот воронку, влили ведро томатного сока, а до этого туго перетянули шею, чтобы весь томат в голове запереть…
— Надорвешься ведь, Вась! — попыталась урезонить его Стелла, но Кулак, не отвечая, начал потихоньку дрейфовать к двери, которую мы спешно распахнули на обе створки. Выйдя в коридор, Васька остановился на мгновение, замер, как самолет перед стартом, а потом уверенно, легко зашагал к двери, ведущей во двор. Мы с восхищением провожали взглядом нашего силача. Из оцепенения нас вывел нервный голосок Стеллы.
— Ну что же вы, ребята?! — воскликнула она. — Взялись, что ли?..
Пустой класс стал непривычно гулок. Мы решили, что утром начнем ремонт. Школьный завхоз Лутфулла-ака обещал дать кисти, краски, стекло — словом, все необходимое.
— А линолеум есть? — спросил я. — Доску надо починить, никуда не годится.
Лутфулла-ака вздохнул:
— Можно найти, но… Видел я вашу доску — ее поменять бы нужно, а не ремонтировать. И еще две доски в школе каши просят — в пятом и в десятом.
— В десятом? — удивился я. — Они же взрослые уже! Твист, что ли, на доске пляшут?
— А вы что пляшете на своей? — спросил Лутфулла-ака. — Андижанскую польку?.. Ваша не лучше.
— Где же взять новую доску? — спросил я, чтобы не отвечать на резонный вопрос завхоза.
Завхоз пожал плечами:
— Не положены нам на этот год доски новые.
Ребята заспешили домой, а мы с Сервером и Фархадом еще раз зашли в класс — поглядеть на нашу худую доску.
— Может, сами починим? — вздохнул Фархад.
— Давай-ка сначала снимем ее со стены, — предложил я.
Мы приподняли доску, чтобы скобы не вылезли из крючьев, и поставили ее на пол. Фархад заглянул за доску — не прохудилась ли и там, и тут его внимание привлек какой-то листок. Он прочел и поднял на нас удивленные глаза.
— Что такое? — спросил я. — Что-нибудь сверхъестественное?
— Еще бы! — кивнул Камилов. — Прочти-ка сам.
— Пожалуйста! — согласился я и стал читать. На листочке было написано: «Фабрика при школе № 2 г. Газалкента». Было чему удивляться…
— Что же это значит? — спросил я. Спросил не потому, что ждал ответа. Сам себя спросил, потому что знал — с этой минуты не будет мне покоя, пока не узнаю, что это за таинственная фабрика при школе.
— Дела! — протянул Сервер. — Сплошные загадки. Причем тут школа и фабрика?
— Погоди! — остановил я его. — Газалкент — это ведь за Чирчиком. Совсем недалеко.
— Так уж и недалеко! — запротестовал Мамбетов. — Километров сорок будет.
— Я же говорю, что недалеко! — обрадованно повторил я. — За три часа запросто можно на велике доехать.
— А зачем? — спросил Фархад.
— А тебе непонятно? Попросим новую доску для нашего класса — вот зачем.
— Так тебе и дадут. Подумаешь — приехали гости дорогие, доску им новенькую подавай.
— Не хочешь — не езжай! — отрезал я, обидевшись на Фархада. — А как ты, Сервер?
— Поехали! — согласился он. — Я всегда готов. Только… Только как ребята посмотрят… Некрасиво получится — все парты красят, ремонтом занимаются, а мы на великах междугородние прогулки устраиваем.
— Так ведь не для своего же удовольствия станем прогуливаться, а для общей пользы, — возразил я. — Доска не нам с тобой нужна — всему классу.
— Все равно неудобно перед девчонками.
— Заладил свое — неудобно, неудобно! — разозлился я. — Если хочешь знать — неудобно только босиком — по гвоздям ходить, да и то йоги наловчились…
— А в Болгарии по горящим углям босиком ходят, — вставил Фархад. — И не обжигаются. Я по телику видел в «Клубе кинопутешествий».
— Вот-вот! — обрадованно подхватил я. — А ведь тоже, небось, неудобно?
Я хотел было сказать еще и о том, что проще всего — быть путешественником без отрыва от телевизора. Но… удержался. И без того Камилов сегодня сердит без меры. Поразмыслив малость, я решил, что Сервер прав.
— Пусть будет по-твоему, — сказал я. — Завтра утром выкрасим свои парты и поедем — идет?
— Совсем другое дело! — повеселел Сервер. — А то ведь неудо…
Он недоговорил, встретив мой насмешливый взгляд.
— Молчу… Молчу… — с готовностью отозвался он на этот взгляд. — А то ты опять загнешь что-нибудь.
— Про босиком по гвоздям! — подсказал Фархад. — Это наш Балтабаич умеет.
Счет на тысячи
Когда утром я прикатил на велосипеде в школу, Фархад один-одинешенек уже ходил вокруг своей парты.
— Завхоза нет, — сказал Фархад. — Я уже час здесь кручусь, а его все нет. Думал, возьму краску и начну…
Договорить он не успел, потому что к нам подходил бодрой походкой долгожданный завхоз Лутфулла-ака,
— На практику с утра пораньше? Молодцы — ничего не скажешь, — похвалил он. — Пойдемте, краску и шпаклевку дам.
Мы протиснулись в кладовку и взяли две банки зеленой краски. Это я настоял, чтобы зеленую взять — где-то вычитал, что очень уж благотворно на учащихся действует зеленый цвет. Это психологи установили. Вот как хитроумно они рассуждали: древний человек землю зеленой видел. В основном, конечно… Вот у него глаз за тысячелетия-то и развился так, что от зеленого цвета были ему только удовольствия и отдых. А стало быть, лучше всего парту красить зеленой краской — пускай глаза на ней, как на курорте, отдыхают.
Лутфулла-ака, конечно, добродушно посмеивался, слушая мои психологические рассуждения, но краску дал. Банку со шпаклевкой мы поставили на парту Васьки. Сам парту изрезал — сам и заделывай… Тут подъехал и Сервер. Покрасить каждому по парте было делом какого-нибудь часа. Три парты стояли в сторонке, поблескивая красивыми зелеными крышками.
— Ну, что? — обернулся я к Серверу, — теперь удобно?
— В смысле — ехать? — догадался Мамбетов.
— Ну.
— Удобно… Только давай сначала еще по одной парте покрасим.
Я восхитился таким его небывалым рвением:
— Понравилось, что ли?
— Нет… Но когда мы уедем, ребята тоже быстро покончат с партами и будут работать в классе. Неудобно…
Я вздохнул и взялся за кисть. А еще через час мы усаживались на свои велосипеды, и одноклассники, уже узнавшие о нашей задумке, провожали нас в неблизкий путь. Фархада, который, продумав всю ночь, твердо решил ехать с нами, мы насилу уговорили остаться — кому-то надо было руководить ремонтными работами. А лучшего прораба, чем президент Академии Добрых Услуг, трудно было бы сыскать.
Широкая асфальтовая лента разматывалась перед нами, как нитка гигантского, но невидимого клубка. Мы крутили педали, то и дело читая на обочине указатели — «До Газалкента 35 км», «…30 км», «…10 км». Дорога незаметно для глаз, но весьма заметно для ног, поднималась все выше. Мы уже порядком устали, когда, наконец, у чайханы, уютно расположившейся под огромной зеленой тюбетейкой чинары, увидели заветный щит: «г. Газалкент». Оставалось пересечь железнодорожный переезд. Но у переезда толпилась орава машин — их задержал здесь шлагбаум.
— Электричка не прошла, — устало сказал я, спрыгивая на землю. — Айда в чайхану — хоть чаю попьем, сейчас ноги отвалятся. Сил нет.
Мы уселись на широкую тахту, одетую ковром, и чайханщик резво поставил перед нами чайник с двумя пиалами. На медном подносике лежали хрустальные кристаллы навата — местного сахара.
— Издалека едем, джигиты? — приветливо улыбнулся чайханщик.
— Уже приехали, — буркнул я, едва живой от усталости. — А едем из Катта-Каравана.
