— Что же мне делать... Они сюда доберутся рано или поздно... Мне надо уехать в усадьбу воеводы. Вы дорогу знаете туда?
— Нет, мы никогда там не были, — повторил Стась слова брата. — Вот если бы тебя наш батя свозить взялся.
— Ты что! Ему нельзя говорить! — прервал его Славой. — А если он всем расскажет?
— Не расскажет! Мы сперва с ним договоримся, он нам поверит.
— Да он и слушать не станет, сразу за хворостину!
Винс слушал их перепалку, но ничего путного в голову не приходило. Пешком он уйти далеко не сумеет, нужна лошадь.
— Побежали! Прямо сейчас и позовем его!
Стась снова подскочил, словно он на ежика присел, но брат его осадил:
— Хитрый какой! Теперь моя очередь, я и побегу, а ты здесь побудь, поохраняй!
Славой выскользнул из сарайчика, а Стась принялся развлекать Винса, что даже такому шустрому мальчишке удавалось с большим трудом, настолько Винс был измотан и опустошен. Стаська что-то весело лопотал, но Винсент был далеко — чернота разливалась перед его глазами, увлекая за собой и обволакивая липкой паутиной подступающей вновь лихорадки.
— Да ты меня и не слушаешь совсем! — обиделся наконец Стась. — Я спрашиваю, спрашиваю, а ты молчишь и молчишь!
— Что ты спрашиваешь? — слабо переспросил Винс.
— Ну это, откуда ты в лесу появился? Ты там живешь, да?
— Нет конечно, — шевельнул губами в еле заметной улыбке Винс. — Я далеко живу, очень далеко, на севере. Только все никак домой не доберусь, все время мешают...
— Мы не мешаем! — испугался Стась. — Мы наоборот даже!... Вот сейчас батя прийдет, и отвезем тебя к твоему Стефану. А вы с ним друзья, да? Вот здорово! А почему ты такой грязный?
— В болото провалился... Меня Пшеслав вытащил...
— Да-а? — Стась удивился, даже приоткрыл рот. — А почему же теперь он на тебя такое наговаривает? Сперва вытащил, теперь погубить хочет.
— Я и сам не пойму...
— Может его и вправду укусил кто?
— Да, бешеные ежики покусали...
Стась расхохотался, представив себе эту картину. Потом вдруг резко умолк, прислушался:
— Тшш... Идет кто-то... Наверное, это Славой воротился с папкой!
Винсент насторожился, но даже приподняться не было сил, все тело налилось свинцовой тяжестью. Так он и ждал, пока не отворилась дверь...
— Эй, кто здесь! А ну, вылазь!
Негромкий настороженный голос звучал требовательно, ослушаться было невозможно. Но Винс, даже если б и хотел, выйти не смог. Стась сидел рядом, перепуганный, до странности молчаливый, только и сумел, что шепнуть:
— Это батя... Злой какой... Что ему Славой наболтал?
— Я долго ждать буду? Сейчас сарай подожгу! Ты что с моим сыном сделал? Где Стась?
— П-а-п, я здесь...
Стаська стал выкарабкиваться из сена, пробираясь на голос.
— Живой? Он тебя не сожрал еще? Вот и славно, давай сюда! А ты что молчишь? Эй, как там тебя, волкулак! У меня рогатина, пришибу!
— Па-а-п, не трогай его, он не оборотень никакой. Он хороший! — слышался слабый голосок Стаськи.
— Ишь, нашелся защитник! Одному я всыпал уже, в погреб запер, тоже сюда рвался! Ты чем моих детей опоил?!
— Ничем он нас не пои-ил!... — плакал Стась, но отец продолжал кричать, ничуть не сбавляя тон.
На шум стал собираться народ...
Винсент с тревогой вслушивался во все нарастающий гул за стеной сарайчика. Крики становились все громче, все возбужденней, все злее.
— Да здесь он, здесь! Вон, сыновья мои видели, разговаривали с ним! Стась, что он вам наплел?! Отвечай!
Стаська ревел, отвечал что-то неразборчиво, да его и не слушал уже никто.
— Слышишь, ты, оборотень! Я кому говорю — вылазь живо!! — кричал отец близняшек, заглядывая в дверь. Но войти он все еще не решался.
— Надо его выманить оттуда! Кто пойдет?
Этот глас остался без ответа, никто не хотел рисковать своей жизнью. Но тут появился Пшеслав-волчатник, замешкавшийся где-то по дороге. Он сразу понял, что к чему и деловито сказал:
— Забоялись поди? Расступись, сам пойду. Мне терять нечего, ни жены, ни детей, за вас пострадаю, сельчане!
Крики стихли, как отрезало. Народ отхлынул от сарая, освобождая дорогу. Пшеслав сжал покрепче палку с веревочной петлей на конце, которой он ловил волчат-переярков, и вошел в дверь. Он ссутулился, постоял, привыкая к полумраку.
— Ну, где ты, голос подай! Все одно отыщу.
— Здесь я... — хрипло произнес Винс. Им овладело безразличие к собственной судьбе, пусть делают что хотят... Голова по-прежнему была налита чугунной тяжестью, к горлу подступала тошнота. Все тело было похоже на печеную репу — такое же горячее, податливое, полуживое...
Пшеслав подошел, с хрустом вминая прелое сено.
— Поднимайся! — велел он, брезгливо скривив рот. — Думал, обманешь меня? Думал, купишь? Нет, просчитался ты, чертово отродье! Вставай, сказал!
— Я не могу... — слабо шевельнул рукой мальчик.
Пшеслав оглядел его, потом завел петлю на шею и дернул:
— Вставай, вставай, сможешь! Не то придушу!..
Винс перевернулся на живот и пополз к выходу. Колкие стебли царапали ладони, но мальчик этого не замечал.
Когда он показался снаружи, по толпе прокатилось громкое «Охх!» Грязный, потерявший человеческий облик, в крови и соломенной трухе, Винс и вправду походил на неведомое чудище.
Пшеслав встал с ним рядом, довольный и гордый собою. Он держал палку навесу, готовый в любой момент затянуть петлю.
— Ну, вот он! Решайте, что делать будем?
— Да вздернуть его!
На парня, что крикнул это, зашикали соседи и он примолк.
— Нет, вешать не годится. Оборотня этим не убить, — со знанием дела сказал Пшеслав. — Он оживет запросто. Только огонь и справится, они огня боятся. Эй, хлопцы, а ну, тащите сюда хворосту, да побольше! Разведем кострище!..
— А ты погоди, погоди, быстрый какой... — сказал вдруг отец близняшек. Винс сразу решил, что это именно он, потому как заплаканный Стась замер у его ноги и не решался отойти даже на шаг. — Что-то не больно он на волкулака похож... Слишком быстро ты его скрутил, так бы тебе оборотень и дался в руки!
— Потому и скрутил, что он уже подраненый кем-то! — разгорячился Пшеслав и ткнул Винса сапогом в больное бедро.
Мальчик вскрикнул от резкой боли, упал на землю, рискуя сломать шею петлей.
Стась бросился к нему, но тяжелая родительская длань отбросила его назад.
— Я не... обороте... — простонал Винс, глядя на собравшийся люд. Но мало кто выражал сочувствие, большинство были слишком запуганы. Им было достаточно лишь подать пример, чтобы участь мальчика была решена.
— А пусть перекрестится, если не оборотень, — угрюмо предложил мужик с рогатиной в руках.
Винс поднял руку и неловко осенил себя крестом. Но второпях перепутал плечи, потому как непривычно ему это, только у Стефана и научился, но не присматривался.
— А, что я говорил! — обрадовался Пшеслав. — Видите, не умеет он! Ведьмак, не иначе! А ведь до ночи уже всего ничего осталось, тогда его время придет. Наберет силу да и погрызет нас всех! Чего ждете-то, а? Тащите хворост!
Он говорил с такой уверенностью и напором, что ослушаться просто не смогли даже самые недоверчивые. Мальчишки постарше сорвались с места и помчались за сушняком. Воротились с полными охапками и замерли в ожидании.
— Вон туда кидайте! — командовал Пшеслав. — Чтобы подальше, чтоб искры на хаты не понесло!
Он потащил Винса на небольшой лысый пятачок, где даже трава не росла, все было вытоптано и где теперь собирались разжечь большое кострище.
Винс уже ничего не понимал, он смирился и только покорно делал, что ему велели.
Кто-то сбегал до ближней хаты, выгреб из печи уголья и приволок сюда...
— Ему надо кол осиновый забить... — зачарованно глядя на лежащего навзничь Винса, сказал какой-то щуплый мальчишка.
— Ну так принеси, — позволил ему Пшеслав. Он стоял рядом с Винсом, держа его на привязи, и взирал на разворачивающиеся работы с явным удовлетворением.
Тем временем хворост разложили в три вязанки, составив их одну к другой.
Люди стояли полукругом, на отдалении, негромко перешептываясь, в предвкушении жуткого, но захватывающего зрелища. По тем временам жечь колдунов и ведьм было делом обыденным и вместе с тем весьма таинственным и страшным.
Мальчик, умчавшийся за осиновым колом, вернулся на удивление быстро. Словно этот самый кол был у него заготовлен давным-давно и только ждал удобного случая.
— Вот, я принес! — довольно воскликнул он, протягивая гладко струганную деревяшку дядьке Пшеславу.
— Сам забьешь или как? — спросил тот.
— Сам! А можно?
— Давай, чего уж тут. Я придержу...
Пшеслав-волчатник распластал Винса, крепко разведя ему руки и не давая шевельнуться. А мальчишка пошарил вокруг, отыскал большой камень — вот растяпа, забыл молоток захватить — приставил кол острием к груди «оборотня» Поднял камень... Да и обмер...
