«Зелень — обязательно! — подтвердил сирели Армен, включившись в аппетитный разговор. — Укроп, перец… Кинза!»
— А бастурму ел? Шашлык по-армянски, из маринованного мяса.
«Вах! — причмокнул сирели Армен. — С баклажанами, луком… И кинза!»
— А толма?
— Мясной фарш в виноградном листе, колбаской! — Сирели Армен перестал скрываться и, позабыв об Антоне, предался с Осиповым вкусным воспоминаниям и мечтам.
— Сейчас бы полную тарелку хаша!
— Хаш долго варить, пять-шесть часов. И перед этим столько же говяжьи ножки и рубец промывать в холодной воде.
— Да, хаш — долго. Я бы и от грибного супа с рисом не отказался.
— Сунки апур, вах!
— А воспи апур, с чечевицей, а?
— Божественно! И на второе, — прямо-таки простонал сирели, — на второе — нров плав!
— Да-а… Ничего не знаю вкуснее, чем плов с гранатами!
Антон слушал сквозь дрему. Он был сыт, и никакие супы и пловы не волновали. Даже гранаты. Не только красные сочные плоды, наполненные, как шрапнелью, рубиновыми зернами, но и настоящие, с толовой начинкой. И снаряды, и мины…
— Из мин в Армении ничего не готовят? — пробормотал Антон.
Осипов засмеялся где-то далеко-далеко. И вдруг затряс плечо:
— Поехали!
С полным желудком ехать было куда веселее!
«Газик» поднялся на путепровод. За лесом открылась заводская даль и дымящие трубы ГРЭС.
На бледно-сиреневом небе оранжевым пламенем трепыхал факел.
— Скоро второй зажгут, — сказал шофер.
Ростик давно говорил об этом, со слов отца. Одна газосброска не справится, новая АВТ в три раза мощнее первой.
В машине Антон опять задремал и не заметил, когда въехали на территорию завода, когда подкатили к АВТ.
— Вылезай!
Антон угрелся на кожаном сиденье и не сразу покинул уютную кабину. Выбираясь, ощутил под грудью тяжелый пакет. Осипов дал оружейное масло и ветошь, вдвоем они полностью разобрали пистолет, вычистили его, смазали и собрали опять. Как новенький стал. Дорогой подарок отцу будет, наверное.
Найти отца в огромной толпе было не просто. Он сам нашелся, первым углядел Осипова: милицейская форма издали видна.
— Вот, — законно гордясь, сказал Осипов, — как обещано. Живой и невредимый! Да еще с ценным подарком.
Отец не бросился обнимать-целовать своего сыночка, но долго рассматривал его страдальчески-счастливыми глазами. Будто Антон с другого света вернулся!
Слова о подарке или не дошли до сознания Павла Кирилловича, или он понял их, как сказанные об Антоне.
— Что же ты с нами делаешь? — заговорил, наконец, Градов. — Когда ты, наконец, взрослым станешь?
— Станет! — заступился Осипов, а какой-то рабочий со смешком добавил:
— Только тебе, Кириллыч, от этого легче не будет!
И опять Осипов защитил Антона:
— Ничего, при всем при том он у нас герой!
— Герой… — закивал Градов и, отвернувшись, долго высматривал что-то среди сверкающих, как баллистические ракеты, колонн установки.
— Я не пошутил, — напомнил Осипов. — Сын к вам с ценным подарком.
Градов насторожился:
— Еще что-нибудь случилось?
Но Антон уже вытащил из-под куртки бумажный пакет.
— Это, — тихо произнес Антон, — я там нашел. — И тотчас поправился: — Мы нашли, втроем.
Отец разворачивал пакет с такими предосторожностями, словно там была прыгающая мина-лягушка. Развернул, увидел ракетницу, удивился странному подарку, но, когда разглядел глубокие вырезы на рукоятке…
«Даже ради только этого счастливого мига стоило долбить землю, голодать, мерзнуть, мокнуть, задыхаться в смрадном подвале, рисковать жизнью!..» — подумал Антон.
— Пошел! — закричало сразу несколько голосов. — По-ше-е-ел!
Из операторной выскочил человек в спецовке и скрылся среди колонн. Он быстро возвратился, победно держа над головой сверкающую хрусталем пузатую колбочку.
— Ура!.. Ур-ра!.. — закричали все вокруг.
И все пожимали друг другу руки, поздравляли, как будто одновременно появились на свет и сейчас праздновали всеобщий день рождения.
Старший оператор Арсланов передал колбочку с самым первым продуктом девушке-лаборантке.
От АВТ до центральной заводской лаборатории десять минут пешком, однако лаборантку усадили в директорскую «Волгу» и, как иностранного президента, торжественно повезли по заводской бетонке. Недоставало лишь мотоциклетного эскорта для полного сходства.
Никто не расходился, ждали результатов анализа.
К директору протиснулся начальник установки. О чем они говорили, не было слышно. И разговаривали они совсем недолго.
— Есть кто из газоспасателей? — спросил директор.
— Есть! — отозвался рабочий, который называл Градова «Кириллыч».
— Зажечь факел!
— Есть, товарищ директор! — по-военному отчеканил рабочий. И, в свою очередь, позвал, но совсем не по-военному: — Тарас! Романенко! Бегом за ракетницей!
Градов взял рабочего за плечо и повернул к себе.
— Что, Кириллыч?
— Возьми этот, — сказал отец, протягивая ракетницу Ораза Халитова. — Проверенный. В боях.
Рабочий-газоспасатель бережно принял пистолет, осмотрел его со всех сторон, откинул ствол, заглянул в широкий канал.
— Полный порядок, — вставил Осипов, — лично проверял. С разборкой-сборкой.
— Спасибо. Спасибо, — тихо ответил рабочий и хотел уйти, но задержался: — Откуда он у тебя, Павел Кириллович? Это же реликвия для музея.
Градов подтолкнул вперед Антона:
— Сын отыскал под землей.
Двадцать четыре раза в эти сутки давал Антон слово больше никогда и ничего не вытворять, но как было удержаться сейчас от такого соблазна! Такой случай бывает один раз в жизни.
— Можно мне с вами?
В конце концов, имел же он право хотя бы посмотреть вблизи, как выстрелят из добытой такими лишениями и трудностями ракетницы! И не только он. Эх, нет ребят. Где-то они сейчас?…
— Вообще не полагается, — отказал, но не совсем уверенно рабочий и вопросительно взглянул на Градова, потом на старшего лейтенанта милиции.
Осипову, наверное, самому хотелось посмотреть, как воспламеняют новый факел…
Взяли в машину и отца Антона.
Ехать было совсем недалеко, с километр, а то и ближе.
На невспаханном поле, освещенном факелом старой и пока единственной «газосброски», высилась вторая труба, черная, стальная, укрепленная растяжками, как корабельная мачта.
Остановились поодаль от нее; все вышли из машины. Тарас Романенко наклонился к Антону и хотел что-то сказать, но заговорил начальник.
— Раньше факел поджигали вручную. Мастаки были, с первой попытки поджигали. Да и сам я лихо метал. Обернешь промасленной паклей камень или гайку потяжелее, подожжешь — и-и-и! — Рабочий замахнулся пистолетом, будто гранатой. — Теперь вот техника военная срабатывает…
Он плотно вогнал бумажный, с латунным поддоном патрон в ствол, поставил его на место, шагнул вперед, но вдруг вернулся и протянул, рукояткой, пистолет Градову:
— Давай ты, Кириллыч. Как защитник земли этой, как первый прораб наш.
И Павел Кириллович Градов не стал ни отказываться, ни прикидываться скромником, взял ракетницу, вскинул привычным, не забытым до сих пор движением руки — и выстрелил.
Красный сноп пламени рванулся ввысь. Через мгновение на срезе и над трубой ярко вспыхнуло сине-оранжевое пламя. Большое, как облако, оно тотчас сжалось, уменьшилось и ровно заполыхало обыкновенным факелом нефтеперерабатывающего завода. Вокруг стало еще светлее, и совсем сделалось радостно и празднично, когда ракета в вышине расщепилась пятью красными звездами.
Вот теперь уже окончательно все,
КОНЕЦ
Сирели — уважаемый, дорогой (арм.).
Байпа́сить — на профессиональном языке нефтепереработчиков означает: еловчить, схитрить, увильнуть, пойти окольным путем, как нефть по отводной трубе — байпасу.