— Если Гымза обманул нас вновь, я сделаю ему то, что сделал пану Мишульскому, когда он вымазал мои штаны дегтем! — заявил Чосек.
Гонзасек засмеялся.
— Я прекрасно помню, что ты «сделал» пану Мишульскому, от которого тогда многое зависело в нашей жизни. Ты сказал: «Уважаемый пан Мишульский, мои штаны слишком малы, чтобы ими, как помелом, обмазывали бетонные блоки вашей строящейся дачи!» Вот и все «дело». Так что пану Гымзе даже не придется принимать лишнюю таблетку снотворного!
— Я застрелю пана Гымзу на дуэли! — вскричал Чосек.
И тут показался сам Гымза. Он слышал слова Чосека.
— Кто-то что-то сказал? — он покрутил в руках тяжелую кизиловую трость в серебряных насечках. — Если я трахну этой штукой промеж ушей, клиент наденет очки! Чтобы впредь видеть, на кого кашлять!
— Чосек имеет право возмутиться, — заступился пан Дыля. — И вы не очень расходитесь, поскольку вновь объегорили нас. Ваше кольцо — дешевка.
И он рассказал о посещении старьевщика.
— Кольцо! — потребовал пан Гымза и, схватив свое кольцо, разъяренным быком понесся к лавке.
Пан Дыля и его друзья услыхали удары трости, крики и звон разбитого окна. Из окна с истеричным болботаньем выскочили две индюшки-наседки: Шломок любил индюшатину и потому разводил индюшек.
Разумеется, кольцо не было золотым, но все же оно было позолоченным, и Шломоку, вздыхая и охая, пришлось выложить тринадцать рублей.
Три рубля пан Гымза отдал пану Дыле, остальные сунул себе в карман.
— Весь мир знает, что мое кольцо стоило два восемьдесят, но с тех пор золото подорожало и будет еще дорожать. Если вы полагаете, что я оттаскал жулика всего за десятку, вы глубоко заблуждаетесь: за ним водятся и другие грешки!
Так сказал пан Гымза, плюнул и ушел, а пан Дыля со своими друзьями поспешил в продовольственный магазин, где по карточкам для безработных продавали самый низкосортный товар.
Однажды пан Дыля заприметил на улице толстяка, в карманах которого звенела мелочь.
Чосек и Гонзасек в это время болели. Им нужен был хлеб, но пан Дыля был слишком гордым, чтобы просить милостыню. Подумав, что от обилия монет карман непременно продырявится, пан Дыля последовал за толстяком и ходил за ним целых полдня: сначала толстяк отправился на почту и дал кому-то телеграмму, потом в киоске покупал газеты и журналы, затем неторопливо завтракал в ресторане, после этого сидел в сквере и читал газеты, позже бродил по выставке собак и только потом поднялся в какое-то мрачное здание, где стоял круглый стол, за который рассаживались чинные господа, приветствуя друг друга кивками.
Пан Дыля тоже сел за стол рядом с толстяком. К нему тотчас подскочил распорядитель в голубом костюме:
— Какую страну или организацию представляет господин?
— Лучшую в мире, — ответил пан Дыля, степенно поправлял свои усы. Не таков он был, чтобы теряться перед типами в голубом. — Я не из Варшавы, не из Парижа, не из Лондона и не из Берлина. Меня зовут Дыля. Пан Дыля.
— Гость из Чехословакии? Вы будете делать взнос в кронах, долларах или фунтах?
— В граммах. Сейчас придет мой секретарь и все объяснит. Вы только не суетитесь.
— Я вас прекрасно понял, — воскликнул человек в голубом, потирая руки. — Речь идет о металле, не правда ли? Мне нужно тотчас подать сведения в президиум. Как прикажете вас представить? Бакалавр? Магистр?
— Не торопитесь, всему свое время… Пометьте доктором, — сказал пан Дыля, не спуская глаз с толстяка, который то и дело перебирал мелочь в кармане. — Пока существует докторская колбаса, которая раньше стоила два двадцать кило, я остаюсь ее поклонником…
— Простите, не понял каламбура, — угодливо улыбнулся распорядитель. — Каких наук?
— Гм… Филейных, сэр. Филейно-маргариновых! Через пять минут перед Дылей поставили табличку:
«Пан Дыля, доктор физико-математических наук, Чехословакия». А еще через минуту какой-то холеный тип, постучав по столу колотушкой, объявил открытой какую-то международную конференцию. Гладко причесанные люди, дымя вонючими сигарами, заговорили о счастье, которого они хотят для всех, тогда как некоторые народы этого не понимают, влачат жалкое существование и вымирают; если международной полиции не предоставить право контроля над каждой семьей, то, пожалуй, все и вымрут…
Пану Дыле стало невообразимо скучно. Он сполз под стол и некоторое время гулял там, обходя вытянутые ноги, но нигде не нашел нужной ему монетки.
Тогда он вышел из здания и отправился к своим друзьям. Понятно, все легли спать голодными.
В ту ночь пану Дыле приснился сон, будто он очутился в столовой, где висел цветной портрет свергнутого короля. Подали горячие сосиски, которые пан Дыля тут же проглотил. Но вот появились полицейские и стали требовать, чтобы он рассчитался за сосиски, а он сунул им под нос табличку: «Пан Дыля, доктор физико-математических наук, Чехословакия». Один из полицейских прочел и морщась, как после горчицы, сказал: «Надо оставить его в покое. Это важный иностранный гость, а для гостей у нас заведен специальный режим!..»
Проснувшись под утро от голода, пан Дыля сказал, ощупав свою голову:
— Сосиски — это, конечно, сон. Но то, что отпустили, — факт. И на том спасибо…
Чосек и Гонзасек могут подтвердить, что все именно так и было.
Пан Дыля дал Чосеку деньги и сказал: — Завтра день рождения Гонзасека. Сходи на базар, купи красный арбуз!
Чосек до вечера ходил по базару. Вернулся усталый:
— Нигде не нашел красного арбуза. Зеленые — были, даже полосатые были, а красных не видел.
Пан Дыля переглянулся с Гонзасеком и сказал:
— Бедный, бедный Чосек! Почему ты раньше не признался, что ни разу в жизни не ел арбуза?
Всем известно, что Чосек в совершенстве владел искусством фокусника, а Гонзасек — искусством гипнотизера. Но мало кто знает, что Гонзасек обладал еще почти сверхъестественным даром убеждать людей.
Как-то пришел к нему спекулянт:
— Хочешь заработать? Пронеси через таможню этот пакет под полою пиджака, я заплачу тебе один рубль.
Гонзасек посмотрел на спекулянта, понюхал воздух и сказал:
— Ты держишь наркотик. В странах, где уважают людей, таким негодяям, как ты, снимают голову.
— Понял намек, — сказал спекулянт. — Ты получишь сто рублей.
— А сколько сотен людей искалечат судьбу, отравив мозги твоим зельем? Умирая, они проклянут тебя, ты кончишь хуже последней собаки нашего города.
— Ну, ладно, — сказал спекулянт. — Так и быть, я дам за твою услугу тысячу рублей.
— А сколько стоит все это дерьмо в пакете?
— Десять тысяч.
— Ты не только негодяй, но еще и безумец, — сказал Гонзасек. — Ведь если меня арестуют, я не стану отпираться и покажу на тебя. Ты потеряешь не только десять тысяч, но и десять лет своей подлой жизни.
Спекулянт потерял терпение.
— Ну, ты и нахал! Хорошо, я дам тебе пять тысяч! Пять тысяч — мало?
— Пять тысяч, — пожал плечами Гонзасек. — Тогда Пойдем со мной в полицейское отделение, сдадим пакет, и ты получишь пять тысяч честно заработанной компенсации. Вышел новый закон, согласно которому каждый вор может получить право на награбленное, уступив половину новой демократической власти…
Короче говоря, Гонзасек убедил спекулянта сдать властям наркотическое зелье, и они пошли в полицию. По дороге внушения Гонзасека выветрились из плешивой головы спекулянта, к он дал стрекача. Но его все же задержали, нашли пакет с наркотиком и осудили на десять лет тюрьмы.
Недавно он прислал Гонзасеку письмо: «Дорогой Гонзасек, только теперь, ограбленный и избитый своими сокамерниками, я понял, что зря не последовал твоему мудрому совету. Право, ничто не стоит так дорого, как свобода и чистая совесть!..»
После того как пан Дыля и его друзья разоблачили крупного расхитителя городской собственности, мэр прислал им приглашение на прием.
Это была неплохая возможность плотно покушать, и друзья отправились в ратушу.
У Чосека не оказалось туфель, и он явился в одних носках.
Кто-то из гостей ядовито заметил:
— Сударь, вы, кажется, где-то забыли туфли?
— В отличие от других, я никогда не забываю совести и чести, — так же громко ответил Чосек, заплатив нахалу по счету.
Разумеется, не оставили в покое и пана Дылю. Корреспондент какой-то газетки набросился на него с вопросом:
— Никто не может растолковать вашего происхождения! Вы сказываетесь то белорусом, то русским, то украинцем, то сербом… Я нигде не видел ваших документов!
