— Какой?
— В том-то и дело, что каждому из своих детей он посылает свои знаки, Могучий Саблезуб. Только ты сможешь увидеть и понять знак, назначенный именно тебе.
Юный охотник задумался. Кивнул:
— Спасибо тебе, Беседующий-с-Небом. Ты прав. Дать верный ответ сможет только Хозяин Реки. Я пойду к нему.
Шаман проводил его взглядом, вернулся домой, спустился вниз.
— Как он? — спросила Яркая Гвоздика. — Будет ждать или выберет себе другую?
— Не зря, ох, не зря выбрали его духи для особого испытания, — покачал головой Беседующий-с-Небом. — Чую я, обычаи нашего племени больше не останутся прежними. Даже не знаю… Если он и Золотая Тень убегут из селения и станут жить вдали от нас, если начнут новый род с новыми обычаями… Может, так оно выйдет лучше? Они останутся в радости, мы — в покое.
— Они решили убежать?! — охнула Яркая Гвоздика, вскинув ладони к лицу.
— Могучий Саблезуб пошел поклониться предку. Надеюсь, хотя бы Хозяин Реки найдет для него правильный совет.
Старшая из дочерей шамана Цветущая Рябина во время разговора родителей не произнесла ни слова. Но когда шаман и Яркая Гвоздика вернулись к делам, она бесшумно скользнула под входной полог… Но что она успела в этот день наговорить подружкам, так и осталось неизвестно.
Человек застыл на горе перед каким-то странным сооружением. Изобразить святилище шаману не удалось, а может, и не следовало подробно его зарисовывать. Ведь охотники приходят туда не просто так, а ради самой крайней нужды. Чтобы узнать Совет Предка Рода.
Мужское святилище племени находилось далеко в лесу, в стороне от реки. Так далеко, чтобы женщины не забрели к нему даже случайно. Посему сперва юный охотник завернул домой, надел поверх меховой куртки и штанов длинную рысью накидку, на голову нахлобучил остроконечную шапку с длинными наушами, сшитую из двух цельных заячьих шкур, на руки натянул длинные рукавицы, за спину закинул связку из четырех гарпунов и бросательной палки, взял большое копье с каменным наконечником. Топор же Камыш и вовсе никогда не снимал с пояса.
— Ты куда собираешься, Могучий Саблезуб? — спросила Быстрая Синица, настороженно наблюдая за его сборами.
— К предку, — не стал скрывать Камыш. — Он поможет.
Охотник срезал из-под потолка пару полосок вяленого мяса и добавил:
— Вернусь поздно, не тревожьтесь.
Дети Хозяина Реки последний раз посещали святилище только в начале зимы, пока снега не успело нападать больше, чем по колено. Не то, чтобы со снегоступами нельзя было туда добраться. Но путь не близкий, зимний день короток. Охота зимой не особо удачлива, и большую часть времени добывать приходится не дичь, а дрова — для чего помощь духов особо и не нужна. Посему праздники зимой чаще случались не мужские, а женские, посвященные великой Праматери. Дорогу же к предку засыпали толстые непролазные снега, неузнаваемо изменившие все вокруг.
Однако Камыш находил нужное направление без особого труда. Ведь он вырос в здешних местах, много раз ходил тайной мужской тропой и не заблудился бы даже с завязанными глазами. Зимний путь показался ему даже проще и короче, чем летний — ведь в мороз не нужно огибать болота, делать крюк к броду через реку, перебираться через холодные вертлявые ручьи. Под снегом остались и многие поваленные деревья, через которые иначе пришлось бы перелезать, снег укрыл ямы, оставшиеся от вывороченных корней или непоседливых валунов, которые почему-то все время переползали с места на место.
Только благодаря зиме, что выправила долгий извилистый путь, юный охотник и смог еще до полудня выбраться к покатой лысой горе, отчего-то не любимой ни кустами, ни деревьями. На ней, на самой макушке, и возвышался высокий предок, вырезанный из крепкого дубового ствола неведомо когда. Конечно, он был не так упитан, как нынешние речные собратья, не так мохнат, но большие круглые глаза, овальный нос и длинные резцы позволяли сразу понять, кто именно немигающе смотрит в сторону рассветного солнца. Подступы к Хозяину Реки охраняли черепа четырех медведей, водруженные на шесты и повернутые от него наружу. Возможно, как раз из-за этих стражей за все время, пока люди помнили святилище, с ним никогда ничего не случалось.
По насту Могучий Саблезуб поднялся на вершину и, сняв снегоступы, тут же провалился по пояс. Покачался из стороны в сторону, потоптался, делая небольшую площадку перед самым истуканом, срыл немного снега напротив, положил на получившуюся ступеньку снегоступы, сам сел сверху. Посмотрел предку в лицо. Подумал, полез за пазуху, вытянул полоску вяленого мяса, честно разрезал ножом на одинаковые половинки, одну положил перед Хозяином Реки, вторую сунул в рот. Пожевал. С некоторым опозданием предложил хозяину холма:
— Это тебе. Угощайся, Великий Строитель Запруд.
Юный охотник помолчал, пожал плечами:
— Ты знаешь, что случилось? Наверное, знаешь. Или мне рассказать? — Он снова немного выждал. — Я лучше расскажу. У меня есть Золотая Тень… Нет, не так. У нас в племени живет Золотая Тень. Нет, не так. Мы прожили с ней целое лето, и я понял… Она лучшая из всех. Я охотник, я собрал ожерелье. Я обещал взять ее в жены… Нет, не так… Я хочу взять ее в жены! Я хочу, я обещал, она лучшая. Ее отец против. Он хочет, чтобы мы ждали. Долго ждали. Зим пять или шесть. Девушек берут в жены, когда они похожи на Нежную Незабудку. Я, наверное, тогда стану уже стариком. Таким, как Черный Стриж или Упрямый Лось. Ты же понимаешь, Хозяин Реки, столько ждать невозможно! Это половина жизни! Но Парящий Коршун все равно против. Все говорят, чтобы я выбрал другую жену. Ту, которую можно взять сразу. Не хочу другую. Скажи, что мне делать, Хозяин Реки. Ты умнее всех в мире. Скажи, как мне поступить, Бобр?
Помянуть тайное имя сейчас было можно. И даже нужно. Только вот Первопредок молчал. Он молчал, уставившись на край рассвета, и вместе с ним молчал лес, молчало небо, молчали медвежьи черепа, глядя на все четыре стороны. Лишь светло-серое небо, испуская слабый свет, начало ронять пушистые снежинки.
— Беседующий-с-Небом сказал, что ты дашь мне знак, — напомнит предку Камыш. — Давай его, я жду. Подскажи, что делать, Хозяин Реки? Кроме тебя, помочь мне больше некому.
Охотник встал, оглядываясь — но не увидел ничего, кроме неподвижного, белого от инея леса.
— Ничего не делать, да? — повернулся к предку Могучий Саблезуб. — Не делать? Ждать? Ты советуешь ждать?
Ответом по-прежнему оставалась тишина. Камыш сел обратно в снежное кресло, глядя в глаза Хозяину Реки, надеясь заметить хоть что-нибудь. Но вокруг кружился только снег, плавно ложась на наст, на мудрого предка, на копья охотника и его одежду. Снег, тишина, серый свет. Даже ветер притих, никак не выдавая своего существования.
— Ждать? — снова спросил юный охотник, явно надеявшийся на что-то другое. — Ты советуешь ждать?
Но иного ответа так и не прозвучало.
Небо начало постепенно сереть. Погрустневший Камыш поднялся, скинул снегоступы, вдел ноги в крепления. Подобрал оружие, закинул за спину гарпуны. Обернулся на Хозяина Реки в последний раз, выбрался из ямки на наст и широким шагом побежал вниз по холму.
Свежий снег слегка запорошил его старые следы, и Могучий Саблезуб начал прокладывать новую тропу, сожалея, что ждал ответа слишком долго. Пасмурные ночи темны. Заблудиться он, конечно, не заблудится. Но вот в дерево или иное препятствие лбом влететь можно. Как бы не пришлось в лесу ночевать.
Торопясь, он проскакивал дерево за деревом, куст за кустом — когда вдруг заметил слева от себя в снегу совсем свежую глубокую канавку. В два локтя шириной, почти по пояс в глубину. Зимой такие тропы пробивают кабаны с их короткими ножками. В отличие от лосей или оленей, они не пытаются перемахивать зимние сугробы, скакать поверху. Они ломятся к своей цели по прямой, сквозь сугробы и кусты, словно не замечая препятствий.
Упустить такую удачу охотник не мог, и, несмотря на близость вечера, повернул вслед за зверем, еще больше ускоряя шаг. Канавка вела и вела вперед — через ивовые заросли, сквозь орешник, по широкому полю, которое летом наверняка было непролазным болотом, опять через ивняк, потом вдоль холмика… Наконец Могучий Саблезуб увидел впереди коричневую спину, над которой поднималось снежное облако. Кабан, не зная усталости, упрямо рвался к какой-то неведомой цели. И он был один. Крупный сильный секач, уставший бродить в стаде и ставший к закату жизни одиночкой. Обычный лесной вепрь.
— Духи отвернулись от меня, — пробормотал юный охотник, скидывая из-за спины гарпуны. — Это не Парящий Коршун, это сам Хозяин Реки наказывает меня своим гневом. Неужели я чем-то его обидел? Оскорбил, смеялся над ним? Не помню. Ничего не помню…
Вепрь-одиночка — самый страшный обитатель леса. Его длинных клыков опасаются даже медведи. Его обходит стороной даже Большой Кот, как бы ни подводил голод его ненасытное брюхо. Перед вепрем не способен устоять никто. Ведь к старости ребра секача срастаются, превращаясь в единый панцирь, лоб кабана с рождения защищен толстой костью, шеи у этого зверя нет совсем, так глубоко засажена голова в его тушу. Спереди он неуязвим. Неуязвим ни для кого. Да еще и вооружен длинными желтыми клыками, мало уступающими длиной клыкам Большого Кота, но только направленными вверх, а не вниз. Наверное, секачи давно бы истребили все и всех, оставшись единственными обитателями дебрей — но, к счастью для всего живого, самому сочному мясу они предпочитали желуди, орехи и толстые травяные корешки. Но все равно никто из обитателей леса никогда не смел тревожить идущего через чащу старого матерого вепря.
