герр Штарк серьезно кивнул, будто подтверждая его слова. — Мы ничего не можем поделать, Лола. После всего, что случилось, нет смысла увеличивать высоту ограды. Сегодня мы можем привязать Белоснежку покрепче и понадежнее, чтобы она не удрала. Но уже завтра ее не должно быть здесь.
Постепенно все расходились, пока в школьном дворе не остались только Алекс, Фло, Сол и мы с папаем.
— Кокада, — ласково сказал папай, — пойдем. Приглашаю тебя и твоих друзей на мороженое. Если добавить в организм сахару, мир будет выглядеть по-другому. А потом подумаем, что можно сделать.
Я сердито взглянула на папая. Не нужно мне никакого сахара! Как будто от этого что-то изменится. Что за глупости! Но спорить мне не хотелось. Что можно сделать, если сделать уже ничего нельзя? Белоснежку нужно куда-то девать, но никто из тех, кто пришел сюда, не сказал: «У меня найдется местечко для этой козы».
Даже отец Фредерики, у которого большой сад за городом. У него даже старая овца живет. Но маленькая козочка ему не нужна.
— Мне очень жаль, — сказал он. — У меня в саду не растут бонсаи, но Белоснежка такая прожорливая, что я ничем не смогу помочь.
Он ушел, и остальные вслед за ним.
Наверное, папай прав, когда говорит, что в Бразилии ничего подобного не могло бы случиться. Может, бразильцы даже начали бы спорить между собой, кому забрать Белоснежку. А может, в Бразилии и вовсе нет никаких Занфтманнов, которые устраивают скандалы только из-за того, что козочка съела какой-то там несчастный бонсай. Но ведь папай тоже из Бразилии — тогда почему он не поможет моей козочке? Почему говорит: «Ничего не поделаешь, Кокада»?
Мне не хотелось уходить от коз, не говоря уже о мороженом. Поэтому я просто отвернулась и села прямо на землю. Мои слезы капали на шерстку Белоснежки. Козочка положила голову на мою ногу и стала облизывать кончики моих пальцев, будто к ним пристали крошки от пирога.
— Она ни о чем не догадывается, — пробормотала Фло. — Даже не представляет, что с ней будет!
От этих слов слезы у меня закапали еще сильнее.
— Я тоже не представляю, — всхлипнула я и посмотрела на друзей. — Что теперь делать? Куда ее девать?
— В приют для бездомных животных, — сказал Сол. — А что? Вполне надежное место.
— Ты спятил? — взвизгнула я так, что Белоснежка вскочила. — Об этом и речи быть не может! В приют! Ты знаешь, какие там тесные клетки? Ты хочешь, чтобы моя коза погибла от клаустрофобии?
Сол растерянно оглянулся на Алекса, который стоял рядом с Пятнышком. Снежинка заблеяла, Фло покачала головой.
— Лола права, — сказала она. — Приют для бездомных животных — последнее дело. Не годится. Нам нужна идея получше. Что бы такое придумать? — Фло почесала нос.
Я вспомнила маленького человечка из цирка и то, что он сказал мне, когда я предложила отпустить козу. «Думаешь, она может вот так просто пастись на лугу?»
— Может, отвезти ее в деревню? — спросил Сол. — Или на горные луга?
Он начал было насвистывать тирольскую песенку, но Фло дала ему подзатыльник, а я показала кулак.
— Если у тебя в голове мякина, закрой рот! — посоветовала я. — Нам не нужны альпийские луга в Швейцарии, нам требуется что-нибудь поближе, и как можно скорее!
Алекс перестал грызть ноготь.
— А мадам? — сказал он. — Как насчет мадам?
— Что за мадам? — уставилась я на него. — Не знаю никакой мадам.
— Знаешь, — сказал Алекс. — Я имел в виду старушку, у которой теперь живет твоя кошка. Ту, что с французской фамилией. Ты мне про нее писала. У нее же есть сад?
Фло просияла, а я чуть не поперхнулась.
— Здорово! — воскликнула я. — Как же мне раньше в голову не пришло?
Алекс подошел ко мне и поцеловал в щеку.
— Потому что для некоторых случаев, Лола Львиное Сердце, у тебя есть я!
Кошка по-французски будет «шат». Коза — «шевр». А «нет» по-французски будет «нон».
Это я выучила в гостиной фрау Балибар, где расположились Фло, Сол, Алекс и я. И Белоснежка, естественно.
Кошка сидела высоко на шкафу. Ее черная головка выглядывала из засушенных цветочных композиций, а зеленые глаза не отрывались от белой козы. Я держала Белоснежку за ошейник, чтобы она не набросилась на вазочку с драже, стоявшую на журнальном столике. Вы не поверите, до чего лакричные драже похожи на козьи орешки. Но дело у нас, похоже, не клеилось. Фрау Балибар разговаривала с Алексом. Он включился в разговор после того, как я сказала пожилой даме:
— Есть существо, которому нужен дом.
Фрау Балибар ничего не ответила. Просто смотрела на козу в дверях, которая тут же пожелала лизнуть ей руку. Старушка молча отступила, а Белоснежка потянула меня в гостиную. Тут мы теперь и стояли, а фрау Балибар сидела в цветастом кресле. Из граммофона раздавался голос Эдит Пиаф — она пела про розы. Голос у нее был немножко прокуренный, и фрау Балибар тоже курила. Она прикурила вторую сигару, пока Алекс медленно подбирал слова.
Лицо фрау Балибар не обнадеживало. Знаете, как это бывает? Если кто-то с вами не согласен, но он ничего не говорит, тогда все отражается у него на лице. Вот так оно было и сейчас.
— Поговори с ней по-французски, — шепнула я Алексу. — Может, хоть это подействует…
Правда, было похоже на то, что уже ничего не подействует.
— Нет, — сказала фрау Балибар по-немецки. — Я не могу себе этого позволить. Как вы себе представляете козу у меня в доме? Разве моя комната похожа на хлев?
Белоснежка заблеяла и обнюхала цветастое кресло. Зашелестели сухие цветы, за которыми пряталась моя кошка. Граммофон шипел и потрескивал, потому что песня про розы закончилась.
Я лихорадочно пыталась найти нужные слова.
— Белоснежка и не должна находиться у вас в квартире, — наконец сказала я, и голос у меня тоже стал хриплым, будто прокуренный. В горле першило. — Она может жить в вашем саду. Мы построим там маленький загончик. Я буду приходить каждый день и ухаживать за ней. Просто нам больше некуда ее пристроить. Вы ведь любите животных, и мы думали… я думала…
Фрау Балибар улыбнулась. Это была сложная и печальная улыбка, за которой пряталась целая история. По крайней мере, мне так показалось. Наверное, она хотела сказать: «Я понимаю тебя, Лола. Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что ты расстроена. Мне знакомы эти чувства. Я понимаю также, что ты
