— Кто говорит? — не удержался наивный Чосек.
— Говорит президент Демократического Налогового Звездного Союза. С кем имею честь?
— Меня зовут Чосек. Для вас, господин президент, — пан Чосек. Не могу ли я за небольшое вознаграждение предложить вам какие-либо услуги? Могу сдать в аренду перочинный ножик или леску для рыбной ловли!
— Гм, гм… Как вы попали на связь, пан Чосек?
— Я рылся на свалке, господин президент. Точнее говоря, искал деталь для велосипеда, который мы собираем и хотим продать. Не хватает только руля. Но педали еще послужат пару сезонов. Не желали бы вы приобрести? Вам устрою со скидкой!..
В трубке послышалась возня, сердито разговаривали, зажав трубку рукою. Несколько раз произнесли: «Какой-то идиот!»
Чосек, конечно, понял, что это по его адресу, но не подал и виду, зная, как опасно в новой эпохе заикаться о личном достоинстве при пустых карманах.
— А вы не слыхали предыдущего разговора, пан Чосек?
— Разумеется, слыхал, — нарочно сказал Чосек, смекнув, что наклевывается кое-какая компенсация. — Могу повторить слово в слово на митинге трудящихся!
— О!..
— Но я готов сделать вид, что ничего не слыхал, если… Мало ли о чем могут говорить старые приятели?..
— Вы, пан Чосек, сказали: если… Если что?
— Если вы купите велосипед без руля! Вам ведь достать новенький руль, что мне плюнуть… Согласны?
— Беру велосипед за сто тысяч рублей!.. Где вы сейчас находитесь? Сообщите координаты!
— За координаты прошу хотя бы килограмм бананов. Для моих друзей.
— Ящик панамских бананов!..
Чосек объяснил, где находится. Его попросили подождать минут тридцать — сорок, и он дал согласие.
Присыпав землей и разным строительным мусором секретный кабель и спрятав наушники в карман, Чосек сел на камень, весело насвистывая.
Вскоре показались пан Дыля и Гонзасек.
— Друзья, у нас сегодня счастливый день, — объявил Чосек. — Нас ждут бананы и куча денег, на которые мы организуем общину благородных и свободных людей. Мы будем держаться вместе и никому не дадим себя в обиду.
И он рассказал обо всем, что произошло.
— Все так и будет: и бананы, и община, если мы останемся в живых, — вздохнул пан Дыля. — Что ты наделал? Ты сунул нос в осиное гнездо… Глупый, глупый, разве можно встревать в одиночку в большую политику? Да это сплошь тайна, сплошь надувательство и кровь!..
Не успел он договорить, как в воздухе появился вертолет.
— Прячьтесь! — крикнул Чосек. — Я заварил кашу, я и расхлебывать ее буду!
Пан Дыля и Гонзасек тотчас присели за разбитой чугунной ванной.
Между тем вертолет приземлился, из него горохом высыпались солдаты в незнакомых пестрых комбинезонах и желтых беретах.
— Руки вверх! Ты Чосек?
На Чосека глядело несколько автоматных стволов.
— Да, меня зовут Чосек. В чем дело, джентльмены?
— Тебя вызывают для беседы. Пойдем, айда!
— А где деньги и бананы, которые мне обещали?
— Не рассуждать! — заорал офицер и пнул Чосека кованым ботинком.
Чосек взлетел вверх и приземлился за сломанным железобетонным перекрытием. Ему не было больно, но стало обидно: опять обманули! Не долго думая, он выхватил рогатку, заложил кусок щебня и саданул в глаз офицеру, в удивлении и страхе пытавшемуся определить, куда делся пан Чосек.
— Огонь! — заорал офицер, сгибаясь от боли. Солдаты открыли бешеный огонь из автоматов, стреляя куда попало.
Тем временем Гонзасек добрался до вертолета, прошмыгнул в него, не замеченный пилотами, которые вели с кем-то переговоры по рации, нашел в помещении для десантников подрывное устройство, привел его в действие и выбрался наружу.
Взрыв потряс окрестности. Вертолет был полностью выведен из строя. Все пилоты контужены.
— Бежим!..
— Международный скандал, — качая головой, подытожил пан Дыля, когда друзья укрылись в безопасном месте. — И ради чего?
— Вот именно, — шмыгнув носом, сказал Чосек, — бананов пожалели!..
Пришел день, когда пан Дыля и его товарищи уже почти не передвигались — так они изголодали.
— Ну, вот, брат, — произнес Чосек, обращаясь к пану Дыле, — хоть ты и произведен указом короля в графы, умрешь, как обыкновенный холоп Демократического Налогового Звездного Союза!
— Послушайте, — вдруг промолвил Гонзасек, не подававший голоса уже несколько дней. — А не устроить ли нам напоследок маленький театр? Люди говорят: «Помирать, так с музыкой!» Отчего же нам и не заказать музыку? Или мы мало делали добра? Один пан Дыля раздал людям миллионы рублей!
Гонзасек попросил своих друзей встать, довел их до первой попавшейся деревни и постучал в первую попавшуюся хату.
Отворила старуха.
— Входите, коли есть дело!
— Дело как дело: кишка есть захотела, — сказал Гонзасек.
— Извините, но я вас не выручу, — ответила старуха, — у самой с голоду живот подвело. Какие-то лихие люди обещали помочь, да вот потаскали со двора последних кур и козу мою увели, а полицейский урядник только посмеивается: «Блажишь, баба, не было у тебя ни утя, ни порося!»
— Ты выслушай нас, мамушка, будешь и сама сыта, и нас на ноги поставишь!
— Послушаю, — кивнула старуха. — Только чтоб все по совести. Мы такие уж люди, что все хотим по совести, если даже и бессовестные кругом.
— А мы по совести, только по совести! Взгляни на нас и скажи, точно ли мы такие люди, как остальные?
— Кто ж вас знает? Может, и такие. Может, иные… Кажется, не нахалы, в чужой горшок не лезете, чтоб о часах справиться.
— Так вот, слушай: мы прилетели с Марса! Планета такая. Инопланетяне мы!
— Ну и что? — даже не удивилась старуха. — Только бы не паразиты-бездельники. Инопланетяне — тоже существа живые, им тоже хлебушка пожевать хочется.
— Мы могли бы кой-чему научить земных людишек-то, — сказал Гонзасек. — Но у нас авария, хотели бы прежде получить кой-какое вспомоществование.
— У всех ныне авария, милые мои инопланетяне. Помощи, конечно, не дождетесь, нынче новые времена, надо кругом на лапу давать, а вы, как видно, барахлишком-то не шибко отягощены. Ну, а поучить наших лопоухих, конечно, стоило бы, да ничего у вас не выйдет: им газета все думалки поотрывала. У них грыжа в башке: к телевизору липнут, а в зеркало на себя глядеть уже не умеют.
— Неси, мамушка, самовар, какой есть в хате, и учись, как надо дела делать!
Принесла старуха самовар, старинный самовар из белого листа и причудливыми закраинами и ножками, с фасонистым краником и высокой трубою.
Поставил Гонзасек самовар на дворе и говорит Чосеку и пану Дыле:
— Полезайте в самовар и действуйте по обстановке, когда приедет местное начальство… А ты, мамушка, накинь платок и иди к своим начальникам. Скажи, упало что-то с неба во двор, а там существа и умеют по-нашему балакать.
Она и пошла. Старуха себе на уме, ей интересно, забавно, что выйдет. Приходит к комиссару волостного совета. Важный-преважный мужик, из города присланный, из часовщиков или фотографов. Но в кожаной куртке по примеру всех комиссаров. И псевдоним у него, хитрее не сочинить — Начальников.
— Чего приволоклась, чего докучаешь? Пенсии тебе не прибавлю и досок на гроб не выпишу: пошли все доски ныне на газетную бумагу да за границу поехали: людям валюта нужна!
— Не туда оглобли выворачиваешь, начальник! Научился по-нашему трепаться, а все равно жизни нашей не знаешь: репу сеют или сажают, ась?.. Ко мне во двор влетела серебряная труба, а в ней эти — инопланетянцы. По-нашему лопочут, в контакт вступить желают.
Комиссар, из города присланный, засмеялся и стал далее чай пить, как и пил.
— Не отбивай склянки, сивая, никаких инопланетянцев не существует! Это все брехня — ради успокоения народа! Раньше на умного хозяина надеялись, а теперь только инопланетянцев подавай!
— Тут один из них незримо приковылял за мною, — объясняет старуха.
И — вошел Гонзасек. А он же глазастый: гипнозом водит, как паяльной лампой.
— Вылитый прокурор, — пробормотал комиссар и сразу обмяк. Даже нездорового духа напустил.
— У меня инструкция, — закончил, встав по стойке смирно, руки по швам. — Сдаваться на милость только этим… с валютой!.. А пришельцев из космоса или еще откуда перебить: если они жизнь на земле сделают раем, куда же тогда денутся черти?
— Не пытайтесь химичить, — сказал Гонзасек. — Перебить нас невозможно, потому что мы сильнее! И прилетели просить менее развитых собратьев по разуму наметить площадку для приземления наших космопланов через 17 лет! Размер площадки 10x10 километров!.. Ответ ожидаем в течение пяти часов, после чего примем решение остаться здесь до прилета наших или улететь с помощью модуля!
— А раньше ваши могут прилететь?
