Девушку понесли. И когда они проходили мимо дома Юлия Полибия, девушка стала звать дядюшку Полибия. Но никто не вышел. Калитка была засыпана горячим пеплом доверху. Если бы Элий Сир захотел отпустить девушку домой, то это было бы бесполезно, потому что войти в дом было невозможно.
— Мы несем тебя, а не знаем твоего имени. Мы только знаем теперь, что ты одна, с перебитым плечом и, кроме нас, некому тебе помочь.
— Я Ника, — ответила девушка сквозь слезы. — Не покидайте меня, добрые люди…
Они шли сейчас вслед за носилками Манилия Тегета. И когда Элий Сир узнал голос своей госпожи и понял, что она оплакивает господина, он постарался подойти поближе к Паксее и сказал ей:
— Не плачь, не печалься, госпожа. Я уверен, что наш благородный господин поправится, и мы найдем нашего Антония. Он умный и ловкий. Не может быть, чтобы он не догадался бежать из города, когда бегут отсюда тысячи людей. Другого спасения им нет.
Паксея ничего не ответила. Она только плакала и тяжко вздыхала. Сейчас, в этой страшной темноте, поглощенная мыслями о гибели всех близких, всего города, а может быть, всей земли, она вспомнила маленького Антония, совсем крошечного, когда он, лежа у нее на коленях, брыкался и отбивался от серебряной ложки, которую ему совали в рот, пытаясь напоить его козьим молоком. Ей вдруг вспомнился уютный перистиль в большом красивом доме, где они жили, когда у них появился маленький Антоний. Она вспомнила хорошенькую белую козочку, которую доставили в дом из поместья, чтобы иметь постоянно свежее молоко для младенца. Ей вспомнилась добрая старая няня из рабынь, которая ловко пеленала мальчугана и так бесстрашно окунала его в большую глиняную лохань с теплой водой, согретой на солнце… Она шла в темноте и словно видела все это. И казалось, что стоит открыть глаза, как прежнее окажется рядом.
Паксея вспоминала свой переезд в большое, красивое поместье, которое было куплено в честь Антония. Ведь Манилий Тегет был уже немолодым, когда у них появился Антоний. Она намного его моложе. Вначале она боялась, что муж невзлюбит мальчугана: ведь он был так занят своей наукой, учениками. Но он проявил даже больше нежности и привязанности, чем сама Паксея. И вот настал день, когда рабы, нагруженные посудой, коврами, мешками, наполненными зерном, сухими фруктами, с кувшинами масла на головах, перетаскивали все достояние дома в новое поместье. Громыхали повозки, груженные всяким добром. Манилий Тегет шел рядом с повозкой, где стояли ящики с его книгами. Он боялся, как бы не потерялся какой-либо драгоценный свиток…
— О боги! — воскликнула Паксея. — Как он будет жить без своих книг? И будем ли мы живы? И нет у нас крова… Но где же наш Антоний? Возможно ли, что все потеряно и все погибло?.. Как мы несчастны!..
— Госпожа, подойди ближе к носилкам господина… он просит тебя, — сказал садовник, и Паксея стала проталкиваться к носилкам. А по обе стороны ее шли рабыни, которые боялись, что их госпожа, которую все время сотрясают рыдания, свалится с ног и будет растоптана в этой толпе.
Паксея приблизила голову к голове Манилия и, сдерживая слезы, спросила, как он себя чувствует. Старый философ коснулся рукой глаз Паксеи и очень тихо, так, что трудно было расслышать, сказал:
— Не плачь, если меня не станет, Антоний найдет тебя… Она не услышала его, но подумала — он жив.
Было совсем темно, и она не видела, как Манилий Тегет схватился руками за сердце. Рабы, которые несли носилки, были заняты тем, чтобы пробиться вперед и не уронить драгоценную ношу. Они не сразу узнали о том, что сердце старого философа остановилось, что он больше уже не дышит…
— Я не плачу, Манилий. Будь спокоен. Я иду рядом с тобой. Все будет хорошо. Нам надо выйти на дорогу… Кажется, прекратился град камней. Будь спокоен, Манилий, все будет хорошо… Ах, только бы прекратился этот горячий дождь из пепла!..
Кто-то оттолкнул Паксею от носилок. Рабыни крепко держали ее, она не упала, но рабы с носилками ушли вперед, а темнота мешала разглядеть их. И так они долго шли, Паксея и рабыни. Они не знали о том, что их ждет.
XX
ГОСПОДИН ВЕРНУЛСЯ ИЗ РИМА
Только попав в Рим и очутившись на форуме, Потин Теренций понял, что он неумело и безрассудно тратил свое достояние. Почему он годами не появлялся в Риме? Только очутившись здесь, в прекраснейшем из городов мира, он пожалел о том, что долгие годы провел в своем поместье, забавляясь пустяками. То приезжали родственники из дальних поместий, то собирались соседи поиграть в кости. Бывало, что на пиршество зазывали мимов или танцовщиц. Мало было радостей рядом с больной и скупой Скантией…
В Риме все доставляло удовольствие Потину Теренцию. Когда он оказался на форуме, в толпе знатных и богатых римлян, он почувствовал себя более значительным и важным господином. Когда он обедал в харчевне и пил вино, сделанное безвестным виноградарем вблизи Рима, и обед и вино восхищали его, хотя были хуже того, что он имел дома. Римские мимы и актеры, которые разыгрывали на площадях свои простенькие пантомимы, показались Потину Теренцию великими актерами. А когда он оказался в Колизее, то восторг его был неописуем.
Дела, связанные с продажей вина, не заняли много времени, и если бы не желание поразвлечься, то Потин Теренций очень скоро вернулся бы домой. Однако удовольствия с каждым днем все больше затягивали его. И случилось так, что Потин Теренций пробыл в Риме около месяца.
Когда в Рим прибыли первые беглецы из Помпей, Потин Теренций, наслышавшись о несчастьях и страданиях многих тысяч жителей Помпей и Геркуланума, подумал о том, что и в его поместье могло случиться несчастье — ведь случилось же такое в цветущих, богатых городах, где люди жили без мысли о грозящей им опасности! Если на то воля богов, то любой кусок священной италийской земли может превратиться в ад.
Люди рассказывали о том, что многие погибли и что всех жителей Помпей, которые остались в домах, постигла участь похороненных заживо. А тех, кто ринулся из города, засыпал горячий пепел и камни, которые дождем сыпались с черного неба. В Риме все говорили о благородстве императора Тита, который создал сенатскую комиссию, чтобы оказать помощь несчастным жертвам извержения, оставшимся без крова.
Потин Теренций не раз видел писцов, которые ходили по улицам Рима и переписывали на свои вощеные дощечки имена несчастных, оказавшихся в Риме без крова, без денег, без родных. Среди богатых римлян стало модным оказывать помощь безвестным помпейцам, раненным в пути. Видя все это, Потин Теренций все больше тревожился о благополучии своего дома. И не получая уже удовольствия ни от зрелищ, ни от бань, ни от римских харчевен, он собрался в обратный путь…
В поместье никто не знал о гибели Помпей, и когда Потин Теренций, радостный и счастливый оттого, что поместье его в целости и сохранности и земля не дрожит, когда он созвал своих слуг и рабов, чтобы узнать, как выполнялись его распоряжения в течение целого месяца, он прежде всего обратился к Потину Меруле. Вилик как раз и ждал этого разговора. Он хотел поговорить о деньгах для выкупа Стефана. Он очень волновался, потому что должен был сделать предложение господину, и если тот согласится, продать Клеиду, чтобы получить сумму, необходимую для выкупа Стефана. Все эти мысли теснились в голове Потина Мерулы и вселяли тревогу и беспокойство. Когда господин узнал о том, как успешно был собран виноград, как были залиты амфоры молодым вином и какой обильный был собран урожай фруктов, он похвалил Мерулу. А потом спросил, почему он печален. Вилик наконец отважился сказать, что сын его Стефан попал в дурную историю, что не вернулся он из Помпей, потому что угодил в школу гладиаторов.
— И вот я должен его выкупить, — сказал Потин Мерула, не скрывая слез и волнения.
— Поздно! — воскликнул Потин Теренций. — Теперь тебе его не выкупить, Мерула. Разве до вас не дошло, что в Помпеях и Геркулануме случилось великое бедствие и нет больше этих прекрасных городов. Они погибли под толстым слоем горячего пепла и камней. Исчезли… Исчезли города и все люди, живущие в них. Лишь немногие бежали. И я их видел в Риме…
— О боги! — воскликнул несчастный вилик. — За что мне такое наказание?! Почему сын мой Стефан очутился в Помпеях в тот страшный час, когда свершилось такое… Скажи мне, господин, как Это случилось?.. Я знаю, что Помпеи стояли сотни лет. Пятнадцать лет назад, когда задрожала земля под Помпеями, рухнул храм Аполлона, но я видел, как его восстанавливают. Как же случилось, что исчез весь город?.. Этого не может быть!..
Вилик Мерула рыдал и причитал, а Потин Теренций стоял молча, опустив голову. Ему было жалко молодого, красивого Стефана, который вырос на его глазах и был ему предан и старателен в работе. Потин Теренций был так растерян, что даже не догадался спросить, как это случилось, что Стефан попал в помпейскую школу гладиаторов.
