их в сторону и дай каждому пять оплеух! — приказал Чжан.
— О царь!.. Пощади их на этот раз! — взмолился командир.— Вообще мы очень любим играть в разведчиков, но во время войны это опасно. Лучше всего забраться на самое высокое дерево и в бинокль посмотреть, что происходит вокруг.
Чжан Туцзы молчал.
Сяопо хотел было стукнуть командира разок-другой, но при царе не осмелился.
— А где бинокль? — спросил Чжан через некоторое время.
— Где же бинокль? — спрашивали обезьяны друг у друга.
Вдруг к Чжану подлетела одна из обезьян:
— Разрешите доложить? Бинокль у господина, что стоит рядом с вами.— И она указала на затылок Сяопо.
— Я говорил тебе о Гулабацзи. Помнишь? Так это его очки,— сказал Сяопо.
— Гулабацзи спит в пещере. Разве ты не видел его? — удивился Чжан.
— Не видел. Ты ведь мне ничего не сказал! Откуда же мне было знать? Ладно, потом об этом поговорим. А сейчас дай мне бинокль.
— Какой бинокль? Ведь это очки! Зачем они тебе? — изумился Сяопо.
— О царь, очки вполне могут сойти за бинокль,— вмешался командир.
Сяопо был очень недоволен, но все же отдал очки Чжану.
Тот надел их и полез на пальму. Взобрался на самую макушку, глянул вниз — голова кружится. Тогда он посмотрел на небо и воскликнул:
— Нехорошо! Тучи собираются! Будет сильный дождь. Командир! Принеси мне зонт! Живо!
— А в Стране Чудес дождь сухой и никаких зонтов не нужно! — сказал Сяопо.
— У меня зонт не от дождя, а от града.
Ох! Тучи на небе сгущались. Их было так много! Туча налезала на тучу. Лишь над дальними горами кое-где виднелись просветы. Подул холодный ветер, он еще быстрее погнал тучи. О чем-то шептались огромные листья пальм. Сверкнула молния, посыпался град, потом полил косой дождь, над горой взвилось облако белого дыма. Снова сверкнула молния. Теперь град сыпался где-то далеко. Все вокруг заволокло серым туманом, настолько густым, что из-за него даже дождя не было видно, лишь смутно вырисовывались деревья.
Хлоп! Это с дерева свалился Чжан Туцзы.
А дождь в Стране Чудес и в самом деле был сухой — никто не вымок. Обезьяны, те, что посмелее, начали мыться — то лапу потрут, то шею; мылись они с огромным удовольствием. Некоторые даже мылили голову. Те же, что потрусливей, закрыли глаза, зажали ушки и все время кричали:
— О небо! Не бей нас, мы хорошие!
Сяопо сидел на огромном камне и смотрел в небо. Всякий раз, когда сверкала молния, он кричал:
— Здорово!
Прошло немного времени, и дождь почти прекратился.
Гремело уже где-то вдали. А на вершине горы из-за туч выглянуло солнце, и листья на деревьях заблестели.
Когда гром совсем перестал греметь, Чжан крикнул что-то, но, что именно, слышно не было.
Вдруг снизу прибежал солдат-обезьяна. Он так запыхался, что слова не мог вымолвить, только раскрывал и закрывал рот. Потом, немного отдышавшись, доложил:
— Ца… ца… царь! На восточном склоне горы все наши солдаты во время грозы от страха лишились рассудка, и враг забрал их в плен.
— А как же ты уцелел?
— А я так испугался, что потерял сознание и повалился на землю. Волки решили, что я мертвый, и не тронули меня.
— Три отряда конницы! — крикнул Чжан Туцзы.— Живо на восточную гору выручать своих солдат!
Командиры вскочили на баранов и умчались со своими отрядами на запад. Они ехали и говорили:
— На западном склоне поспокойнее!
Снова прибежал солдат, насмерть перепуганный, и повалился царю в ноги.
— О мой царь! На северном участке фронта все войска сдались в плен. Скоро царь волков вместе со всем войском явится сюда, чтобы убить тебя, мой царь!
Чжан побледнел от страха.
— Может, нам удрать? — прошептал он на ухо Сяопо.
— Нет, надо принять бой! — решительно ответил Сяопо. Снова примчался солдат.
— О мой царь! Плохи наши дела! Войска противника захватили наш дворец! А Гулабацзи, оказывается, царь волков. Он уже съел все бананы нашего царя.
Чжан еще больше растерялся. Его войско было наголову разбито на трех направлениях.
Обезьяны-солдаты не знали, как спастись. Кто с перепугу забрался на дерево, кто укрылся в зарослях. А некоторые, потеряв надежду на спасение, сели на камни и, закрыв лицо руками, ждали своей смерти. Только на южном направлении дела обстояли несколько лучше — там еще шли бои.
Сяопо выхватил палку у солдата-обезьяны и сказал Чжану:
— Пойдем поможем нашим войскам на южном направлении. Чжан послушно сел на своего боевого коня — круторогого барана — и в сопровождении охраны и нескольких солдат последовал за Сяопо на юг. Вскоре они встретились со своими солдатами. Сяопо, грозно размахивая палкой, вырвался вперед. Обезьяны-солдаты с криком бросились за ним. Волки сражались отважно. Сяопо изо всех сил колотил их палкой по головам. Но волки, тараща глаза и раскрыв пасть, бросались на обезьян и кусали их за лапы.
Обезьяны трижды отступали и трижды наступали, но исход боя еще не был решен.
Сяопо дрался не жалея сил, но вдруг почувствовал что-то неладное. Оглянулся: беда! С севера тоже показались волки. Обезьянья армия попала в ловушку.
Сяопо продолжал орудовать своей палкой. Он ничего не видел, потому что закрыл глаза, только слышал, как сыпались удары, он не знал даже, кого бьет. Чжан в страхе сорвал с головы свою царскую шапку, отбросил ее прочь и отбивался как мог дубинкой. А в это время волк налетел на его боевого коня — барана,— укусил его за ногу. К счастью, Чжан успел соскочить, а то бы он свалился на землю. Сяопо дрался до тех пор, пока у него не сломалась палка. Тогда он открыл глаза и увидел, что со всех сторон на него наступают волки. Глаза их зловеще горели. Тут уж и Сяопо растерялся. Как быть? Куда ни глянь — везде волки.
— Что делать, Чжан? — спросил он.
Но Чжан, размахивая палкой, почему-то крикнул:
— Давай сменим фильм!
Не успел он крикнуть, как волки, горы, деревья — все исчезло. И Чжан больше не был обезьяной, а был обыкновенным Чжаном.
Прихрамывая, к ним приближался Гулабацзи.
Сяопо и Чжан сидели на земле и никак не могли отдышаться. К ним подошел Гулабацзи, сел рядом и, сняв очки с Чжана, нацепил их себе
