Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари

– Сарианна! – крикнул он жене. – Отец совсем болен, его трясет лихорадка. Ему необходимо согреться. Сделай скорее грог, а я пока разведу огонь.

Молодая женщина поспешно выбежала из комнаты, а ее муж стал разводить огонь. Когда в камине весело затрещали дрова, Сарианна вернулась со стаканом горячего грога.

– Вот, выпей, отец, – сказала она, поставив перед стариком стакан. – Это тебя подкрепит. Может быть, ты голоден? Я быстро приготовлю…

– Нет… благодарю… мне теперь лучше, – проговорил Калеб, сделав несколько глотков из стакана. – Ну, так слушайте. Банкноты эти именные, то есть их номера записаны в банке на мое имя. Поэтому их можно передать только официально, по дарственной. Где у вас моя дарственная на ферму? Я бы добавил туда пару строк, чтоб все было по закону…

Пог бросился за документом. В те времена в Канаде еще не существовало нотариальных реестров, в которые заносятся все важные документы. У кого находился в руках такой документ, тот и считался неоспоримым владельцем известного имущества, а если лишался документа, то терял и право на имущество.

Пока зять ходил за документом, старик дрожащими руками перебирал банкноты, делая вид, что пересчитывает их.

– Верно… как раз… полторы тысячи, – как бы про себя проговорил он, когда зять вернулся с документом, пером и чернилами.

Услышав еще раз магические слова «полторы тысячи», Пог изобразил на своем лице приятную, заискивающую улыбку и поспешил вручить старику документ, услужливо подвинув пузырек с чернилами и перо поближе к тестю, а сам скромно отошел в сторону.

Руки Калеба сильно дрожали, когда он разворачивал пергамент. Старик внимательно осмотрел его и убедился, что это та самая дарственная, которой он думал облагодетельствовать дочь и зятя, но которая сделала его нищим, когда зять выставил его с фермы.

Калеб оглянулся. Зять и дочь находились на противоположном конце комнаты и делали вид, что смотрят в окно. Старик вдруг поднялся, быстро подошел к камину и бросил в него документ. Потом, держа в правой руке револьвер, а в левой пачку кредиток, он повернулся спиной к камину и выпрямился во весь рост.

От его слабости не осталось и следа. Зять бросился было к камину, чтобы спасти документ, но при виде наведенного на него револьвера со страхом отступил, глядя обезумевшими глазами, как беспощадный огонь уничтожал документ, а вместе с ним и его, Пога, право на ферму…

– Убирайтесь теперь вон из моего дома! – произнес твердым и повелительным тоном Калеб и, подойдя к двери, стукнул в нее: – Судья Рафтен, прошу вас войти и вывести отсюда этих людей.

Дверь отворилась, в комнату вошел Рафтен в сопровождении двух полицейских, которые по приказанию судьи без церемоний вытолкали вон упиравшегося Пога и его жену. Старик позволил им взять только их собственные вещи, и через полчаса бывшие владельцы фермы отправились пешком по дороге в Дауни, везя небольшую ручную тележку, нагруженную немногочисленными пожитками.

– Ну, вот, дружище, все и устроилось, – проговорил с улыбкой Рафтен, глядя в окно на Пога с женой. – Давай теперь…

Он вдруг замолчал и стал выжидать, что сделает его приятель. Тот понял, в чем дело, и поспешил вручить Рафтену пачку кредиток, которую все еще держал в руке.

– Вот, получай обратно свои деньги, Вильям, – сказал он. – Большое тебе спасибо.

– Не стоит, – ответил Рафтен. – Ну, теперь до свидания. Устраивайся, а потом зови на новоселье, или, вернее, на «староселье».

И приятели дружески распростились. Калеб так и не узнал, что капитал в полторы тысячи долларов, который был у него в руках, в действительности не имел никакой ценности.

Через несколько дней, когда старик ужинал в обществе Турка, в дверь тихонько постучали. В комнату вошла Сарианна.

– Что тебе нужно? – резко спросил Калеб.

– Отец, прости меня! – ответила подавленным голосом молодая женщина. – Ты сам знаешь, что я не виновата. Все это он… А теперь он выгнал меня…

И дочь со слезами на глазах поведала отцу всю правду. Пог женился на ней из-за фермы, а теперь он больше знать не хочет жену и велел ей даже не показываться ему на глаза.

– Он вел очень дурную жизнь, гораздо хуже, чем думают другие… Он постоянно водил компанию с разными темными личностями… Я это знала, но вынуждена была скрывать, потому что он угрожал убить меня… – заключила молодая женщина и горько расплакалась.

Калеб очень любил дочь и тосковал по ней. Теперь, когда она вернулась и поведала ему всю правду, он обрадовался и оставил дочь у себя. Сарианна опять стала вести хозяйство, и в доме старого охотника снова водворился прежний порядок.

В округе было совершено несколько краж. Во время последней, особенно дерзкой кражи преступников удалось поймать. Их судили и приговорили к нескольким годам тюрьмы. При попытке бежать оттуда преступники были убиты сторожами. Одним из них был Пог, а другим – бродяга с тремя пальцами на правой руке. С тех пор кражи в округе совершенно прекратились.

По случаю своего «староселья», как назвал Рафтен водворение приятеля на ферме, Калеб устроил вечеринку, на которую были приглашены Рафтены, Бернсы и Бойли. Не были забыты, конечно, и юные «индейцы». Приглашая к себе враждовавших между собой соседей, старый охотник надеялся заставить их помириться.

И он, к своему удовольствию, достиг цели. Гости сначала косились друг на друга, потом приступили к объяснениям и выяснению недоразумений, а потом воцарился мир.

Здесь Ян в первый раз увидел четырех незнакомых мальчиков: Уэсли Бойля, приземистого, живого смуглого подростка одних лет с Сэмом Рафтеном; его двенадцатилетнего брата Питера, толстого веснушчатого блондина с косыми глазами; их двоюродного брата Чарльза Бойля, добродушного, приветливого и веселого мальчика; и Кира Дигби, щеголеватого городского мальчика, всегда являвшегося – даже на ферму к родственникам – в высоком воротничке и белых манжетах.

Все эти подростки живо заинтересовались лесной жизнью «сангерских» индейцев. Последствием этого было появление нового племени, в состав которого вошли три Бойля и их городской родственник Дигби. Ввиду того, что три четверти населения племени принадлежало к семье Бойлей, они назвали себя «бойлерами».

Главным вождем нового племени выбрали Уэсли Бойля – за его ловкость, силу и энергию, а за крючковатый нос, карие глаза и темные волосы назвали его «Черным Ястребом». Городской щеголь, любивший покрасоваться и отлынивать от дела, получил имя «Голубая Сойка». Чарльз Бойль за его особенный смех был назван «Белкой», а Питер Бойль неизвестно почему превратился в «Чижика».

Бойлеры устроили себе лесное обиталище по образцу сангерцев и вообще старались во всем им подражать. Вскоре, однако, между обоими племенами стали возникать на почве соперничества крупные недоразумения, перешедшие затем во вражду. Сангерцы находили, что они, как старые и опытные лесные обитатели, имеют право на подчинение себе новичков, а бойлеры полагали, что они знают не меньше, а кроме того, превосходят сангерцев на одну четверть численностью.

Спор, как водится, решали силой. Произошла битва на кулаках. Перевеса не оказалось ни на той ни на другой стороне. Тогда решили устроить поединок между главными вождями. Победил Черный Ястреб и получил скальп Дятла.

Бойлеры пышно отпраздновали победу. Но вскоре их радость немного омрачилась: Ястребиный Глаз победил на поединке Белку и овладел его скальпом. Вслед за этим Черному Ястребу сделал вызов Бобр. Но главный вождь бойлеров снова оказался победителем, а второй вождь сангерцев лишился скальпа и должен был со стыдом и подбитым глазом удалиться восвояси.

Самолюбие Яна было задето, он решил во что бы ни стало добиться реванша. Ян заметил, что Уэсли Бойль – левша, и воспользовался этим: второй вождь сангерцев, к величайшей радости своего племени и горькой досаде бойлеров, одержал над вождем последних полную и блестящую победу.

В честь этой победы сангерцы устроили военную пляску со скальпами вокруг костра. По окончании пляски Ян произнес речь. Между прочим, он высказал предположение, что бойлеры наверняка совершат на них набег и что необходимо принять меры к отражению нападения. Присутствовавший при этом Калеб заметил:

– На вашем месте я бы заключил мир с бойлерами. К чему враждовать двум родственным племенам? Вы победители, вот и начните сами мирные переговоры.

«Великий совет» сангерских индейцев, выслушав предложение Чародея, уполномочил своего главного вождя Дятла вступить в мирные переговоры с племенем бойлеров.

Когда оба племени в полном вооружении и боевой татуировке собрались, главный сангерский вождь обратился к бойлерам со следующей речью:

– Великие вожди и воины славного племени бойлеров! Все наши распри не приведут ни к чему хорошему. Гораздо приятнее нам находиться в мире и дружбе. Давайте заключим вечный мир и соединимся в одно могущественное племя. Тогда нам никакой враг не будет страшен.