— Хлебни, — сказал Аркаха и протянул бутылку. — Для сугреву.
— Не смей пить их противную водку! — крикнула Алька.
— С каких это пор разные дефективные ребенки начали командовать взрослыми мужчинами? — спросил парень, взглянув на Альку.
Мотнув сырыми волосами, та отвернулась. Стянув с себя мокрый свитер вместе с рубахой, Аркаха скрутил их тугим жгутом.
Набивая трубку, Волков с интересом рассматривал парня, как будто видел его впервые. Подмигнув ему, Аркаха выжимал теперь свою шапку, и отлично развитые мышцы на руках, плечах и груди вздувались и опадали рельефными волнами. Силен, черт.
— Сэр, в вас есть что-то от Френсиса Дрейка, пирата-джентльмена, — устало сказал Волков. — Спасибо, что помог.
— Спасибо? Э нет, Волков. Этим не отделаешься, — проговорил Аркаха, натягивая свитер. Голова, как громадное бурое яйцо, вылупилась из лохматого ворота. Нахлобучив сырую шапку, Короед, задрав голову, начал пить, и кадык его заерзал вверх-вниз, словно поршень в цилиндре двигателя. Он вытер губы ладонью, взглянул на стоящего рядом приятеля и сказал: — Разговор у меня к тебе есть, Волк. Не для слуха детей. Понял-нет?
— А я никуда не пойду. И не думай! — воскликнула девочка.
— Собери-ка дровишек, просушиться надо, — сказал ей Волков.
Сердито насупившись, Алька ушла. Зевнув, Барсуков вытащил железный портсигар, Аркаха вытянул папиросу, а Волков спросил:
— Вы нерп побили?
— Что? Тронулся от страха? — удивленно спросил Аркаха. — Барсук, слышишь, чего нам Волк пришивает?
— Подними-ка правую ногу, — попросил Волков. Ухмыльнувшись и пожав плечами, парень поднял ногу: на каблуке ярко блестели головки гвоздей, а подковки не было. Волков кинул подковку, Аркаха поймал ее, ухмыльнулся и сунул железку в карман.
— Ну ладно. Слушай сюда, Волк, — немного помолчав, сказал он. — Ну мы нерп побили, ну и что? Мы же хотим людям радость доставить: продадим шкурки, а кто-то себе пальтишко сладит или там шапчонку.
— Летний отстрел нерп запрещен. Да и осенний только по лицензиям.
— Не будь таким упористым, Волк, я ж хочу предостеречь тебя: ну зачем тебе наша островная грязь? — Взяв карабин, прислоненный к камню, Аркаха медленно, со значением сказал: — Не суйся, понял? А то... Ну как бы тебе втолковать: места у нас очень опасные, сам же убедился. И бывает вдруг пропадает человечек. Был его и нету. То ли в бухте утоп, то ли каменюка его по кумполу шибанула. Чертовски опасные места, Волков. Идем, Барсук.
— Сообрази! — выкрикнул тот, выпучив глаза. Толстое его лицо было добрым, и, наверно, Барсукову стоило больших усилий, чтобы выглядеть грозно. — Жуткий островишко!
— Оставляем тебе зелья. Глотни и думай. Учти: это предупреждение последнее. Мы ж не китайцы, — сказал Аркаха, мирно улыбнувшись Волкову. — Я все сказал.
Они ушли. Подбежала пахнущая дымом Алька, плюнула им вслед. Волков поднял бутылку, до сих пор его колотило от холода: вся одежда хоть выжми. Не обращая внимания на протестующие выкрики Альки, он прикончил бутылку и швырнул ее с обрыва...
Костерок был слишком хилым, чтобы обогреть их и просушить одежду, и озноб не проходил. Они уже часа три шли по узкой тропинке, и Волков все чаще поглядывал вперед: не видно ли жилья? «А зачем, собственно говоря, я тащусь на Большое лежбище? — подумал вдруг Волков. — Сообщить о том, что Аркаха Короед с Барсуковым постреляли нерп? Но как это докажешь? Да никак не докажешь. Вот что — Альке надо пожить среди людей, Лену увидеть... И что это я сам себя все обманываю? И мне ее увидеть хочется».
...— Слушайте! — сказала вдруг Алька, схватив его за руку. — Это дядя Сережа.
Глухие, тягучие звуки разнеслись в вечернем воздухе. Он и не заметил, как уже село солнце и зажглись первые звезды. Да-да, кажется это звуки трубы. Засмеявшись, Алька позвала Бича и побежала по тропинке, а Волков пошел быстрее, и вскоре ясно стал различать утробные вздохи трубы, а потом увидел и самого музыканта: Ваганов стоял над обрывом и трубил с такой мощью, что Волкову показалось, будто над жерлом сияющей трубы колышется и течет вверх, к звездам, воздух.
— С сольным концертом выступаю сегодня, — солидно сказал капитан «Кайры» Волкову и стиснул его руку. — После собрания зверобоев выступлю... Хошь верь, хошь нет: сами попросили... А! Так и мне же надо присутствовать на их сборище! — тут же воскликнул он и большими шагами пошел по тропинке.
Времени он между тем не терял. Шел и трубил: трам-трам-пам и трам-па-па. Марш какой-то отшлифовывал. А Волков и Алька невольно, как солдаты, старались идти в ногу.
Вскоре открылась долинка, а в ней несколько синих домиков, в которых горел электрический свет; движок постукивал. Он работал неровно, и свет в окнах то становился слишком ярким, то хирел до смутной желтизны. Они начали спускаться вниз, и Волков с жадностью улавливал в воздухе почти позабытые в бухте Урильей запахи: а пахло тут свежим хлебом, щами и банным мылом. Выкрутившись из медных извивов трубы, Ваганов, а за ним и Алька поднялись на крыльцо крайнего дома. Со смешанным чувством любопытства и нетерпения Волков вошел за ними в прихожую, потом в коридор и увидел в конце его распахнутую дверь в большую комнату. Люди там плотно сидели на скамейках, повернувшись все в одну сторону. Завидя Ваганова, который осторожно укладывал трубу в углу коридора, и Альку, люди в комнате шевельнулись. Заскрипели скамейки, кто-то рассмеялся и сказал: «Алька, наконец-то! Тряпки стирнешь?» — «Ти-ха!..» — выкрикнул кто-то. «Пургина, ты куда?» — «На минутку...» — услышал Волков очень знакомый голос, и глухой говорок прокатился по комнате, видимо, собрание началось давно и люди уже порядочно устали.
Лена вышла в коридор и будто споткнулась, увидев его. Пискнув, Алька бросилась к ней, и Лена обняла ее и крутнулась на каблуках; девочка что-то зашептала ей, оглядываясь на Волкова. Отстранив Альку, Лена пошла к нему, и в полусумраке коридора на совершенно белом ее лице сверкнули большие, черные, как уголья, глаза.
— Здравствуй... Валера, — сказала она, протянув руку. — Вернулся?
— Здравствуй, Лена, — ответил он, сжимая ее ладонь. — Вернулся?.. Все может быть.
— Ты страшно нужен... — немного помолчав, сказала она. — План трещит. Зверобои рвутся в Урилью. Ты понял? Нельзя их туда... Ну что ты так на меня смотришь?
— Что?.. Ах план! — усмехнулся Волков. — Погоди же, а мы?
— Потом. Все потом, — сказала Лена. — Идем.
Одернув свитер, она направилась к двери.
— ...Это ж что? Разве ж это работа? То ливень лупит, и коты прут в океан; то туман обрушится, хоть фигуры из него лепи, и коты обратно в океан; то ветер с гор сорвется, да такой, что тебя как чаячье перо по лайде несет, и коты...
Волков вошел вслед за Леной и Вагановым в комнату, сел и осмотрелся. Рядом с ним оказался Толик, а с другого бока — морщинистый, неподвижный, будто вырубленный из долго пролежавшего в воде потемневшего дерева, алеут. За столом президиума были Анна Петровна и небритый, очень усталый на вид Филинов, внимательно слушающий оратора — долговязого парня в вылинявшей гимнастерке. На стенах комнаты висело несколько лозунгов и плакат: подняв дубину, весело улыбаясь, зверобой целил по голове морского котика. Ниже было написано: «Перевыполним план к...» К какой именно дате, видно не было, Лена как раз сидела там, а плакат был прибит очень низко. Почувствовав его взгляд, она повела плечами, и Волков посмотрел на Аркаху Короеда, устроившегося возле самого стола президиума. Тот, как бы поддерживая выступающего, кивал. А возле печки, прислонившись к стене и скрестив руки, стоял насупленный Борис, следил за ними: за Волковым и Леной.
— ...Опять же: сколько раз говорили про качества дрыгалок? — воскликнул тут оратор, и Волков сосредоточился. — Я уже три изломал. Жахнешь ею кота, а она, как макаронина, напополам! Разве ж это инвентарь?
— Правильно! — выкрикнул Аркаха. — Давайте и я скажу.
Парень в гимнастерке сел, Аркаха вышел к столу и зачем-то засучил рукава на свитере. Кто-то засмеялся. Побагровев, Аркаха начал:
— Все правильно говорил Ванюха. И про дубины, и про нехватку резиновых сапог, и про план. Верно: выполнять его надо. А как же? Это ж закон нашего общества, понял-нет?
— От нас, что ли, зависит? — выкрикнул кто-то в задних рядах. — Стихия!
— Сти-хия! Эх ты! Вот, к примеру, ежели у одного предприятия не хватает муки для выпечки хлеба, что на этом предприятии делают, а? Берут временно, в долг, на другом. Верно-нет? Так отчего ж и нам, к примеру, не взять как бы в долг сотни три котишек в Урильей? К примеру: тут у нас погода паскудная, а там нормальная. Мы — туда. Раз-два — дело сделали и назад. Да там же холостяков как грязи! Вношу предложение — провести в Урильей забой. Я сказал все.
Большинство зверобоев хлопали, поддерживая Аркаху; Филинов стучал карандашом по графину, что-то сердито говорила ему Анна Петровна. Когда стало немного тише, Филинов сказал:
