Пол был уже усеян растоптанными бумажными стаканчиками, на которые наступали танцующие.
Группа закончила очередной номер, ударник и вокалистки что-то обсуждали, выключив микрофон. В наступившей на мгновение тишине я смог наконец спросить:
— Что ты брала попить?
— Тебе спрайт. Что было у меня, ты знаешь. Теперь ты возьми, что хочешь.
Я успел сделать заказ за секунду до оглушительного вступления группы. Расплачивался уже, объясняясь знаками. Я принес Эвэ легкую содовую, а себе взял кофе. Его налили в пенопластовый стаканчик, слишком горячий, чтобы выпить сразу, к тому же в таких условиях можно было и ошпариться. Возможны ожоги первой или второй степени, подумал я и резко повернулся к бару, чтобы попросить льда или сливок.
Он был стильно одет и выглядел старше других; как только я его увидел, он сделал шаг вперед, слегка подняв и отведя в сторону левую руку. Его осветили мигающие прожекторы, и лезвие ножа отбросило блики.
Я отступил, врезавшись в танцующих позади меня, и бросил в него стаканчиком с кофе. Он отпрянул, схватившись за лицо и раздирая рубашку. Тут же началось движение, но не суматошная возня стоящих у бара, а некие слаженные действия среди танцующих. Я повернулся, Эвэ возилась с чем-то, но я схватил ее в охапку и прыгнул.
Электрический разряд обжег меня, вызвав конвульсии, сотряс все тело. Корчась, я отшатнулся от Эвэ. Светло-синее небо помутнело. Мои руки скребли по гравию и песку, и я не мог заставить их совершить хоть одно осмысленное движение.
Эвэ кричала:
— Нет! Нет! Н-е-е-е-е-е-е-т!
Я с трудом моргнул, пытаясь сфокусироваться и прийти в себя. Мы были одни на Пустыре. Я думал, что на нее напали — или все еще продолжали нападение.
Она стояла на коленях, на земле, скрючившись, опираясь на вытянутые руки. Ее открытая сумочка валялась рядом, выставив на обозрение свое содержимое: мобильный телефон и деньги, а также маленькую бутылочку, как из-под лекарства, но без этикетки. В руке она сжимала какой-то черный предмет цилиндрической формы, приблизительно двадцати сантиметров длиной.
— Со мной все в порядке, — сказал я. Собственно, я не был в том уверен, но она выглядела страшно расстроенной. Мне хотелось ее утешить.
— Верни меня назад! Немедленно!
Она вдруг бросилась на меня, одной рукой ухватив за свитер, а другой тыкая этим черным предметом мне в лицо.
— Что? — мои мышцы снова заработали и я попытался сесть, но она повалила меня. Она плакала и выглядела безумно напуганной.
— Верни меня обратно!!!
Она с размаху прижала черный шокер к моему боку, и разряд снова ударил и обжег меня. Тело выгнулось так, что только голова и пятки упирались в землю. На сей раз я просто вырубился.
Солнце опускалось за горизонт, когда я пришел в себя. Эвэ спускалась по насыпи, спотыкаясь, сползая по камням. Она громко плакала, и ей наверняка было тяжело хоть что-то разглядеть из-за слез.
Я сел. Было ощущение, будто участвовал в марафонском забеге, везде жгло, а на боку и спине остались ожоги, но тем не менее я чувствовал, что если надо, прыгну.
В руке у нее я заметил телефон. Электрошокера не было.
— Не знал, что у тебя есть сотовый.
Мне казалось, я схожу с ума. Наверное, что-то вроде нервного срыва?
Она остановилась и швырнула телефон на песок между нами.
— Он не мой. Он «их».
Проклятье.
Она вытащила шокер из кармана, и я напрягся, но она выбросила и его.
— И это. И таблетки. — Она показала на раскрытую сумку. — Я выронила напиток. Зачем я это сделала? Все бы кончилось, если бы я не уронила.
Я снова посмотрел на сумку, на склянку.
— Что это были за таблетки?
Она отвела взгляд.
— Они сказали, ты потеряешь сознание. Тогда тебя можно схватить. — Она посмотрела на меня и сморщилась. — Да, я знаю. Если бы ты прыгнул, все было бы напрасно, даже если бы ты вырубился потом. Нужен был яд.
— Ты знала?! — казалось, моя голова лопнет. — Ты знала и… поэтому, наверное, уронила. — Потом до меня дошло. — Они схватили твоих родителей. — Я не спрашивал, сказал утвердительно.
Она упала на колени.
— Они убили отца. Перерезали ему горло у меня на глазах! А потом приставили нож к шее мамы!
— Боже мой! Какой кошмар! — Я приблизился, но она оттолкнула меня. Ударила и оцарапала, а затем отступила и упала. — Как они тебя нашли? Это из-за меня? Они отследили мои прыжки в Трентоне?
Она лежала на боку, скрючившись.
— Это сделал он! Черт бы его побрал. Он, отец. Хотел тебя проверить. После того как нашел тот рисунок, попросил приятеля проверить тебя по криминальной базе. «Эти» явились с полицейскими значками, и он ответил на все вопросы. Преподнес тебя на блюдечке, а они перерезали ему глотку. Папочка, ты идиот! Чертов телефон, не ловит. Боже, они их убьют обоих!
О, нет.
— Они и брата твоего поймали.
Она снова закричала и заколотила по земле кулаками.
Тут до меня дошло.
— Ты поднялась на эти камни, чтобы поймать сигнал. А дозвонившись до них, что бы ты сделала? Спустилась и прикончила меня? И стала бы ждать, когда они приедут и подтвердят мою кончину?
Она вскочила и бросилась бежать, продолжая всхлипывать. Я сунул телефон в карман, поднял ее сумочку. Дав ей отбежать ярдов на пятьдесят, нагнал ее, прямо на бегу уцепился за ремень ее джинсов и прыгнул с ней обратно в Нору.
Она посмотрела на кровать и села на пол, все еще всхлипывая.
Я не мог вынести этого зрелища и прыгнул прочь, на заправку в Гринвуде, рядом с ее школой. Там, в при нормальном освещении, я разглядел этот шокер. У него было четыре электрода, острых, чтобы проходить сквозь одежду, и переключатель как на ручном фонарике. Я включил его, но искр не последовало, поэтому предположил, что он работает на батарейках. Достал сотовый и набрал номер, единственный в памяти телефона.
— Говорите. — Это был голос Кемпа.
— Она мертва. В этом виноваты вы.
И положил трубку.
Мне не хотелось выслушивать его угрозы относительно миссис Кельсон или брата Эвэ, Патрика. Я намеревался снизить уровень опасности, устранив любые причины, по которым эти уроды могли убить их. Телефон жужжал в моей руке, вибрируя, и я подумал, не выбросить ли его совсем. Вместо этого нажал кнопку «выкл.» и подождал, пока он полностью не вырубился.
Я прыгнул обратно в Нору.
— Где они их держат?
Она дернулась от звука моего голоса и посмотрела на меня снизу вверх.
— Что?
— Где они держат твоих, маму и брата?
— Сказали, что будут их перевозить. Чтобы никто не пытался их освободить, все равно не найдут.
Я посмотрел на потолок и зажмурился.
— Ну, это они только так сказали. Где они были, когда твой… когда твоей матери угрожали?
— В подвале. Все они были в подвале.
— Сколько их было? Скольких ты видела?
— Не знаю. Никого из тех, кто был в клубе, в доме я не видела. В тот день их было четверо.
Я прыгнул.
В доме было темно. Я прошел пешком от заправки, ожидая увидеть, как «эти» едут на машинах или идут пешком. Да что там — я практически был готов к тому, что они могут спуститься на парашютах.
Но никто не спустился.
Вспоминая бомбу в доме Алехандры, я предположил, что у них на уме сейчас то же самое. Сделал проверочный прыжок на Пустырь и обратно.
Ничего.
Я пнул ногой дверь и прыгнул назад, на тротуар.
Собака на заднем дворе залаяла.
Решил обойти дом. Увидел ступеньки, похожие на спуск в подвальное укрытие, только с низким заграждением. С другой стороны выплясывал Козявка, одновременно лая и виляя хвостом. Я надавил на дверную ручку и открыл дверь, но снова отпрыгнул прежде, чем она распахнулась до конца.
Ничего.
Я припомнил бомбу в Сан-Диего, которая среагировала на движение в доме при закрытой двери. Они встроили спусковой механизм в телефон, там, в Мехико. А здесь? Наверняка ведь знали, что я вернулся. Даже если они все еще торчали в Тин-клаб, прыжки-то мои они почувствовали.
Может, они сейчас внутри.
Стоя в дверном проеме, я повернул выключатель и вышел из дома на тропинку. Свет зажегся. Ничто не взорвалось. Никто не выскочил из платяного шкафа с ножом или пистолетом. Я прыгнул в дом, в глубину холла, почти к кухне, а затем обратно.
Ничего.
Я вернулся и включил свет на кухне, прыгнул.
Спустился по ступенькам в подвал снаружи дома. Дверь была заперта, но в ней было вырезано многоугольное окошко. Я заглянул в него и спрятался.
Ничего.
И ничего не было видно — свет выключен, внутри — кромешная темнота. Я обнаружил на кухне ступеньки, ведущие вниз. Нащупал выключатель, включил и его и проверил прыжком.
Спустя несколько минут снова заглянул в окошко двери.
Мистер Кельсон лежал на полу, лицом вниз, со связанными проводом за спиной руками. Они сделали это рядом со сливом в полу, поэтому там было не так много крови, как в свое время вокруг Консуэло, на той кухне. У противоположной стены, прижатые к горе картонок, сидели на деревянных стульях миссис Кельсон и Патрик, их руки примотали скотчем к подлокотникам. Скотчем заклеили рты и глаза, обмотали головы.