— Стираю, — сказала она. — Мне тоже не спится. Вот и решила занять себя стиркой. Ты знаешь, это всегда помогает мне расслабиться.
— Мам, поднимись наверх. Сейчас же! — крикнул я. — Там, с тобой, кто — то есть!
Она уставилась на меня. Так и стояла, запрокинув голову, словно бы изучала.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она тихо.
— Живее! — настаивал я. — Этот мальчик. Он говорил со мной опять. Он здесь, внизу, мама. Он сказал, что живет здесь.
— Марко, ты очень меня беспокоишь, — сказала мама. Она начала подниматься по лестнице, не сводя с меня глаз. — Ты не понимаешь, что говоришь, дорогой.
— Но я прав! — настаивал я. — Я его слышал, мама. Он говорил со мною — вот только что! Он здесь, внизу! Правда!
— Слишком поздно, чтобы звонить доктору Бейли, — раздраженно перебила она. Подошла и приложила ладонь мне ко лбу. — Жара нет.
— Мама, мне не показалось! — взвыл я.
— Завтра воскресенье, — сказала она. — И я хочу, чтобы ты отдыхал весь день. Посмотрим, сможешь ли ты пойти в школу в понедельник.
— Но, мам… — начал я.
Меня перебил мальчишеский голос из — за двери подвала.
— Марко, — сказал он, — слушайся свою мамочку.
— Мам, неужели ты этого не слышала?! — завизжал я.
— Не слышу чего? — спросила мама, глядя на меня в упор.
— Мальчик… — начал я. Но не закончил, потому что кто — то с силой врезался в меня сзади.
Я споткнулся и чуть не упал с лестницы.
— Ау! — вскрикнул я и обернулся.
Тайлер приветливо помахивал хвостиком. Он подался вперед и снова в меня врезался. Он всякий раз так делает. Думаю, в знак дружбы.
— Ты безмозглая псина! — заорал я. — Чуть меня не прикончил!
Тайлер прекратил вилять хвостом. И поднял на меня свои большие карие глаза.
— Не ори на собаку, — укорила мама. — Ты и впрямь нездоров, Марко. Давай я тебя уложу спать, хорошо? Ты определенно переутомился.
— Но, мам…
Я понял — спорить бесполезно. Да и что толку?
Я заглянул в подвал, надеясь хоть мельком увидеть мальчишку. Но увидел лишь темноту.
Где же он? Где он прячется?
Я знал, что не вообразил его. Я его точно слышал.
Что тут, в конце концов, происходит?
* * *
В понедельник мама позволила мне пойти в школу. Там события приняли такой оборот, что я понял: лучше бы она и дальше держала меня дома.
Самочувствие было прекрасное. Шишка на голове все еще лиловела, но уже уменьшилась примерно на четверть.
Едва я зашел в школу, все бросились ко мне. Близнецы Франклины опять бранились, выясняя, где чей рюкзак. Вечно они путают свои вещи. Но, едва завидев меня, оба бросили рюкзаки и тоже поспешили ко мне.
— Марко, ты как?
— Ты в порядке?
— Дай погляжу на твой синяк!
— Вау. И впрямь противно!
— Больно было?
— Не могу поверить, что ты вернулся!
— Крепкая, видать у тебя бошка!
Все смеялись, шутили и вообще всячески со мной носились. Я был рад оказаться хоть раз в центре внимания. Обычно такого со мной не бывает!
Я чувствовал, что все сложилось не так уж и плохо.
Пока не прозвенел звонок и мисс Мозли не попросила меня выйти на середину класса.
— Полагаю, все мы счастливы видеть тебя сегодня в школе, Марко, — сказала она.
Джереми захлопал в ладоши, и все последовали его примеру. Даже Гвинни, сидевшая прямо перед учительским столом.
— Поскольку мы будем изучать тему «уход за больными», — продолжала мисс Мозли, — я хочу, чтобы ты рассказал нам, каково тебе было в больнице.
В больнице?
Я уставился на нее. В мозгу будто выключатель щелкнул. Челюсть отвисла.
Разве я был в больнице?
— Какая у тебя была палата? — спрашивала мисс Мозли. — Какой врач тебя обследовал? Что он у тебя искал?
Я моргнул. Крепко задумался. Пытаясь вспомнить.
— Расскажи нам, — настаивала мисс Мозли. Она скрестила руки на груди и, глядя на меня сквозь очки с темными стеклами, ждала моего ответа.
— Я… я не помню, — промямлил я.
Один из близнецов Франклинов засмеялся. Несколько ребят перешептывались.
— Ну, а что ты все — таки помнишь о больнице? — спросила мисс Мозли, выговаривая слова медленно и четко, будто говорила с трехлеткой.
— Да ничего я не помню! Ничего! — взорвался я.
Гвинни подалась вперед — да так, что буквально нависла над учительским столом.
— Может, мне еще раз его стукнуть? — сказала она. — Знаете, чтобы память к нему вернулась.
Несколько ребят засмеялись.
Мисс Мозли хмуро посмотрела на Гвинни.
— Ты говоришь ужасные вещи. Это тебе не шутки. Потеря памяти от удара по голове может быть очень серьезной.
Гвинни пожала широкими плечами.
— Просто прикалываюсь, — буркнула она. — Шуток никто не понимает, что ли?
А я, между тем, все еще торчал посреди класса, чувствуя смущение и неловкость.
— Почему я не могу вспомнить больницу? Первое, что я помню — я лежу на диване у себя в гостиной.
Мисс Мозли жестом велела мне сесть на место.
— Мы рады, что ты в порядке, Марко, — сказала она. — И не беспокойся, если что — то забыл. Твоя память вернется.
Тогда я понял, что все позади. Я плюхнулся на свое место, ощущая слабость и дрожь.
Остаток дня прошел как в тумане.
Я не переставал напряженно думать и по пути домой. Все пытался хоть что — нибудь вспомнить о больнице.
На спортплощадке я заметил нескольких ребят, играющих в софтбол. Одна мысль об этой игре заставила меня похолодеть.
Я хотел было отвернуться, но тут же кое — кого заметил.
Гвинни!
Она бежала ко мне по траве. А над головой держала бейсбольную биту.
И физиономия у нее была мрачная и зловещая.
— Марко! Эй, Марко! — кричала она, угрожающе размахивая битой.
Она собирается врезать мне еще раз, понял я.
Но за что?!
— Нет! — воскликнул я. И вытаращился на нее в ужасе.
— Гвинни, пожалуйста, не надо!
— Марко! Эй, Марко!
Лицо Гвинни стало свирепым. Она опять взмахнула битой над головой.
Я оцепенел. Ноги не повиновались.
С громким криком я, наконец, смог развернуться. И бросился бежать.
Я пронесся через всю улицу, не глядя по сторонам. Что это с ней? Совсем спятила? — спрашивал я себя. Почему она такое вытворяет?
Неужели Гвинни и впрямь решила, что, треснув по башке, вернет мне память?
Я свернул за угол, тяжело дыша; рюкзак подпрыгивал за плечами. Оглянувшись, я увидел ее на другой стороне улицы. Мимо с ревом проехали два школьных автобуса, и ей пришлось подождать.
Я пригнул голову, поправил рюкзак и прибавил скорости.
К моменту, когда я добежал до дома, сердце колотилось так, что аж больно было. И шишка на голове пульсировала болью.
Я ворвался в дом и захлопнул за собой дверь. После чего прижался к ней спиною, пытаясь восстановить дыхание.
— Марко? Это ты? — окликнула мама из гостиной.
Все еще хватая ртом воздух, я попытался выдавить ответ. Но из глотки вырвалось только какое — то глухое карканье.
Мама появилась в дверях гостиной. Она прищурилась, словно бы изучая меня.
— Как прошел первый день в школе?
— Нормально, — пробормотал я.
— Ты не перенапрягся? — допытывалась она. — Почему такой бледный? Неужели занимался физкультурой? Я же дала тебе записку с просьбой освободить тебя от физкультуры — помнишь?
— Не было… у нас… физкультуры, — пропыхтел я.
Вообще — то мама постоянно дает мне освобождения от физры. Уж конечно, я если не глаз выбью, так все кости переломаю — прямо в спортзале.
— Тогда почему ты так дышишь? — спросила мама, направляясь ко мне. Прижала ладонь мне ко лбу. — Вспотел. Я говорила тебе, что будет, если ты вспотеешь? Ты схватишь простуду.
— Правда. Все со мной прекрасно, — сказал я, чувствуя, что и впрямь прихожу в норму. Я выскользнул из — под ее руки и выглянул в окно.
Не преследовала ли меня Гвинни до самого дома?
Нет, не видно.
— Я сегодня в порядке, — сказал я маме. — Нет проблем.
Мне хотелось спросить ее насчет больницы. Но я не хотел, чтобы она узнала о моих провалах в памяти. Это лишь даст ей больше поводов для беспокойства.
Так я ничего об этом и не сказал. Просто направился к лестнице наверх.
— Мне кучу домашки задали, — сообщил я маме. — Буду у себя в комнате.
— Не хочешь сперва перекусить? — крикнула она мне вслед. — Тебе не следует делать домашнее задание на пустой желудок.
— Нет, спасибо, — отозвался я. Поднялся по лестнице и поспешил в свою комнату.
Но в дверях я остановился.
И испуганно вскрикнул, при виде мальчика, сидящего на моей кровати.
На вид он казался моим ровесником. Волнистые темные волосы обрамляли узкое серьезное лицо. Его круглые темные глаза смотрели на меня. Печальные глаза. На нем были черные твидовые джинсы и клетчатая фланелевая рубашка свободного покроя.
