— Эх, да поздно ты мне!.. — Аверя чуть покраснел, назвав Льва на «ты». — Сказали б раньше. Мой Федот штук семь порубил во дворе топором…
— Что ты говоришь! — Лев внезапно повысил голос. — Топором! Да я бы купил их… Деньги бы отдал… Может, их еще спасти можно… Покажешь мне их?
— Вряд ли. На дощечки наколол. Самовар впору растапливать. Если хочешь, посмотри, может, что и уцелело.
— Я их реставрирую, склею… Сегодня, хорошо?
— Можно и сегодня. — Аверя стряхнул со лба капли пота.
Когда они вылезли на берег, Фима уже развела огонь в наскоро сложенном из камней очаге. Она потрошила пойманную рыбу, снимала деревянной ложкой с ухи пену, солила, перчила, подкладывала лавровый лист.
Аверя тем временем нарезал ножом две большие, слабо просоленные дунайские сельди — одну из вкуснейших рыб на свете! — и вздохнул:
— Нет улова, так хоть это пожуем… — И тут же совсем другим голосом приказал: — Влас, а ну распутывай сеть, живо! И выбери все водоросли: останется хоть одна травинка — к казану не подпущу. Ясно?
— Ага. — Влас, прихрамывая, поплелся к лодке.
— А ты, Иван, чего баклуши бьешь? Марш за хворостом, ну?
— Да пусть сидит, устал, наверно, — вступилась за него Люда. — Давай я схожу.
— Ничего он не устал, притворяется! Кому сказано!
Ванюшка поднялся с земли.
— Не смей идти! — крикнула вдруг Фима, сверкая глазами. — Сиди здесь, понял? Ты что, в работниках у него? За юшку нанялся?
Ванюшка затравленно смотрел то на Аверю, то на нее, не зная, кого слушаться.
— Давно не ревела? — Аверя холодно блеснул в ее сторону глазами.
— А ты… ты… — Голос ее как-то сломался, осекся. — В батраки нанялся вот к этим? А?
Аверя налился кровью, левое веко его задергалось, как у контуженного. Он часто задышал.
— Иди, чтоб тебя!.. — завопил он вдруг на Ванюшку, и ему стало легче.
Ванюшка проворно побежал, стал ползать по земле, собирая хворост, то и дело поглядывая на Аверю и всех, кто был у костра. Фима уселась в сторонке.
Вначале, по рыбацкому обычаю, почерпали из мисок рыбный отвар — его было немного, потом, отдельно, съели рыбу: едва досталось по рыбешке на рот. А уж потом принялись за раков.
Аверя с остервенением вывалил в казан с кипящей водой треть раков. Они заполнили весь котел, заметались, зашевелились, потом понемногу притихли и стали краснеть.
Сваренных раков Аверя ивовой рогулькой вывалил из казана на траву и снова засыпал полный казан.
Все начали хрустеть клешнями, панцирями, шейками, доставая из них белое, покрытое розоватой пленкой, вкусное, чуть сладковатое рачье мясо.
Фима, подвернув под себя босые ноги, отворачивала панцирь, выедала и высасывала содержимое. Ловко извлекала из раковой шейки полосатый хвост, жевала и выплевывала тонкие ножки.
Аверя не узнавал ее. Он не знал, что люди могут меняться за такой короткий срок. Ну что она взъелась на него? Почему при всех оскорбляет? Будь это не она, а кто-то другой, уж он показал бы. Совсем распустилась…
— Ну как вам раки? — спросил он у Люды. — Не повезло нам, извините уж… На безрыбье, знаете, приходится… хоть раки…
— Замечательно! И нечего тут извинять… Никогда не ела таких свежих и в таком количестве.
— У нас ведь все не так, — поддержала разговор Вера. — Да и бывают они редко.
— А вам? — обратился Аверя к Льву и Аркадию.
— Слыхал, что наши бабайки сказали? Присоединяемся. Целиком, — жуя, сказал Лев.
Аверя засиял. Вдруг он вскочил, подбежал к куче раков, схватил обеими руками ворох и отнес Люде, второй ворох — Вере, затем — мужчинам. У казана осталась небольшая кучка.
— Кушайте, пожалуйста, — сказал он, — кушайте на здоровье…
— А ребятам что? — поднял голос Аркадий. — Мы ведь, можно сказать, и не ловили.
— Кушайте, внимания на них не обращайте… Живут около этих раков. Не впервой… Наедятся еще. Раки от них не уползут.
— Точно, — подтвердил Влас, выбиравший из оставшейся кучки рака покрупнее.
Фима встала, начала искать тапки. Нашла, сунула в них ноги, взяла свой порожний мешочек — все было высыпано в общий котел.
— Ты что? — Аверя поднял голову.
— Ничего. Глаза ее вдруг гневно блеснули. — Ненавижу тебя! У… Ты… Подхалим! — Она резко повернулась от них, жующих и хрустящих, от их ртов и недоуменных глаз, повернулась и быстро пошла прочь.
— Какая! — сказала Вера. — А личико-то добродушное.
— Я ей дам еще! — Аверя сплюнул сквозь зубы. — Она у меня за такие слова ответит! Никто так не обзывал меня… Жадина! Раков пожалела… Да я их… — Он вдруг вскочил и в сердцах стал с яростью топтать лежавшую перед Власом и Ванюшкой жиденькую кучку.
Аркадий внимательно смотрел на него.
— Ух ты какой, оказывается! Да вы стоите друг друга. — Он провел рукой по волосам. — Нельзя так с ней: девчонка ведь все-таки, слабый, так сказать, пол.
— Ну и что? — остервенело спросил взъерошенный Аверя.
— Нельзя так с ней… Понимать надо. Не рыцарь ты, братец.
— Не знаете вы ее, она хуже другого мальчишки! Только кажется тихонькой. Уж я знаю! Будешь здесь рыцарем…
В разговор вступил Лев. Он покачал головой:
— Ты должен помириться с ней. Нельзя же так.
— А зачем мне с ней мириться? — прямо-таки напустился на Льва Аверя. — Мне что, скучно без нее? Солнце без нее не светит?
— Вот какой ты несносный… — Лев вздохнул. — Мне неприятно, что ссора случилась во время нашей поездки. Словно мы виноваты в чем. Помирись с ней. Прошу тебя…
Аверя подпер кулаками подбородок, уткнув локти в колени.
— Обещаешь?
— Если сама прибежит. А чтоб я первый…
— Первым — нет?
— Ни в какую!
— Какой характерный! — весело пропела Вера. — Не хуже Фимы.
Через час лодка плыла назад по Дунаю.
Против ветра и сильного течения трудно было идти, и Аверя напрягал все мышцы. Лодка медленно продвигалась вверх, или, как говорили в здешних местах, в гору. Весла скрипели, пеньковые петли стонали, и Аверя несколько раз брызгал на петли воду, чтоб не перетерлись.
Его лицо напряглось, на лбу и руках вздулись жилы, и он, сколько было сил, упирался ногами в ребра лодки. На руле сидел Влас и правил веслом, тоже через пеньковую петлю продетым на металлический штырек у кормы.
Авере было очень неприятно: Фимка опозорила его в глазах туристов. Рыбалка и без того не удалась, и все же они были довольны раками. Да Фимка все отравила. Но мысли о ней все реже и реже мучили Аверю, потому что грести становилось все труднее. Лодка была перегружена, и он скоро начал выдыхаться.
— Дай мне одно весло, — попросил Ванюшка.
— Сам справлюсь, — буркнул Аверя, да и не он буркнул, не он, а что-то сидящее в нем, упрямое и независимое от него, и через секунду он пожалел, что не согласился.
«Давно пора мотор завести, — подумал он вдруг, — поставить «шестисилку» — «Л-6». Налил бензина, дернул ногой рычажок — и готово! Застучал, затарахтел, понес тебя с любым грузом, только рулем управлять не забывай. А ведь лет пять назад в Шаранове был один-два мотора, а теперь их столько, что и рыба, наверно, хуже ловится в Дунае, потому что распугана всей этой техникой… Придется отца уламывать, чтоб меньше пил, на мотор собирал, — не так это дорого, если разобраться. Вот продадут всю клубнику и купят мотор…
Ветер крепчал, бросал в лицо пену.
— А она не заблудится? — спросила вдруг Люда.
— Дойдет.
— А места там не топкие?
— Выберется.
У Авери просто не было времени думать сейчас о постороннем. Он стал держать курс на тот берег, под укрытие острова: там и ветер не так дует и, говорят старики, там и течение не такое сумасшедшее.
— Подвинься, помогу, — сказал вдруг Лев.
— А вы можете? Смотрите, мозоли натрете. — Уж очень не хотелось ему впрягать в это дело приезжих.
— Не хочешь — не надо. — Лев пожал плечами.
Авере было трудно. Даже паруса захватить не догадался, дурень! Он вдруг вспомнил Маряну, ее лодку, под парусом шедшую с острова. Как бы она себя вела, если б очутилась с ними в лодке и ловила этих злополучных раков? Может, он и в самом деле слишком покрикивал на ребят и выслуживался перед приезжими?
Но ведь они гости, это понимать надо… Потом, дали ему на день ласты и маску, и он до вечера плавал, плавал тайно, чтоб никто не увидел и не стал просить: потеряют еще. Правда, в эту пору вода в Дунае мутная, но кое-что он все-таки увидел: змееподобные водоросли, искорки рыбешек и клешнястых раков на дне… Эх, жаль, сегодня надо возвратить маску с ластами.
Руки его стали затекать, пальцы едва держали толстые весла.
Аркадий шагнул к нему, отодвинул Аверю плечом — Аверя и не сопротивлялся, — взял обеими руками весло, и они, стараясь грести в лад, ударили ими по воде.
— Скоро опять загребем к тому берегу, — выдавил Аверя, — а то перед Шарановом Дунай будет широк — с километр.
