в глазах. – Надеюсь, ты не хочешь поджечь крышу.
Арчер уронил поленья и сам от неожиданности чуть не полетел с лестницы.
– Я… а почему сразу крышу?
Мистер Хелмсли улыбнулся.
– Просто к слову пришлось, – сказал он. – Поосторожней там.
Арчер застыл на месте, глядя, как папа не спеша спускается по лестнице. Потом мальчик медленно собрал дрова и полез на крышу. Там его ждали Оливер и Аделаида. Оливер смотрел сердито. Аделаида смеялась.
– Что случилось? – спросил Арчер.
Оливер застонал и плюхнулся на собственный спальный мешок.
– Мой папа рассказал ей, что случилось в Розвудском зоопарке, – сказал он. – Когда мне было четыре года и обезьяна схватила меня за голову и затащила между прутьев решетки.
– Что, правда? – поразился Арчер, стараясь не рассмеяться.
– Ага, и пришлось резать прутья, чтоб меня достать, – сказал Оливер. – Просто ужасное место. Я вообще не понимаю, как они с такими порядками еще не закрылись.
– Никогда больше не подходи к решетке, Олли, – хихикнула Аделаида, явно изображая миссис Буль.
Оливер порозовел.
– Не надо меня так звать, – сказал он. – Я этого терпеть не могу.
Арчер улыбнулся и положил свои поленья поверх тех, что принес Оливер.
Село солнце, и на небо высыпали звезды. Приходилось светить себе фонариками. И Арчеру, и Оливеру уже случалось разжигать огонь в камине, но на крыше, на ветру это оказалось гораздо более сложным делом. Они немного поспорили о том, как правильно, и после целой череды неудач Арчеру удалось разжечь в котле огонек. Аделаида встала с ведром воды наготове, а Оливер принялся рвать старый номер «Вестника штилевой полосы» и подкармливать клочками бумаги огонь.
– Вот, послушайте, – сказал он.
Вестник штилевой полосы
ДЕВОЧКА УПАЛА В ДЕКОРАТИВНЫЙ КОЛОДЕЦ
– Какой кошмар, – сказала Аделаида.
Оливер был с нею согласен. Он вырвал статью и бросил ее в пламя.
Огонь горел уже вовсю, но Арчер все никак не мог перестать с ним возиться.
– Не перекрывай ему воздух, – сказал Оливер. – Убери вон ту палку и переложи вот сюда.
– А по-моему, хорошо горит, – сказала Аделаида.
Наконец Арчер согласился с ними и оставил костер в покое. Дрова он положил поближе к своему спальнику и, как только костер начинал угасать, подбрасывал полешко-другое. В целом костер горел вполне прилично, котел не подвел, и друзья, подтащив спальники поближе, принялись глядеть в языки пламени, из которых время от времени с хлопком вылетали искры.
– Сколько, говоришь, нам плыть? – спросил Оливер.
– Недели три, – ответил Арчер.
– А там сколько пробудем? – спросила Аделаида.
– Долго, – ответил Оливер.
– И всего с одной переменой одежды, – вздохнула Аделаида.
– Это же другое полушарие, самый низ глобуса, – сказал Арчер.
– А почему у нас кровь не приливает к голове? – спросил Оливер.
– Из-за силы тяжести, – ответил Арчер. – На самом деле у Земли нет верха и низа. Просто кто-то так нарисовал, и все привыкли.
– Так или иначе, – сказал Оливер, – дорога будет долгой. Я никогда еще так надолго не уезжал.
– Как вы думаете, что скажет капитан, когда узнает, что на борту «зайцы»? – спросила Аделаида.
– Первые несколько дней придется прятаться, – объяснил Арчер. – Подождем, пока не отплывем подальше, чтобы капитан не решил вернуться. А потом вылезем, и я все объясню.
– Надо запастись едой, – сказала Аделаида.
Услышав это, Оливер, которого явно мучили сомнения, расцвел и полез в спальник. Он извлек оттуда пачку маршмеллоу, три палочки, и друзья молча принялись жарить лакомство над огнем. Аделаида сунула оплывший конец палки в угли и стала не спеша поворачивать.
– Что, если твои дедушка с бабушкой и в самом деле вмерзли в лед? – спросила она.
Арчер откинулся назад и улегся на спальный мешок. Он знал, что такое вполне возможно, но думать об этом ему не нравилось.
– Расколю лед, достану их и привезу домой, – сказал он. – Чтобы похоронить как положено.
Аделаида кивнула, но палочку крутить не перестала.
– А по-моему, надо их оставить там, где найдешь, – сказала она. – Ты правильно сказал, их сундукам не место в дырке в стене. Твои дедушка с бабушкой всю жизнь провели в путешествиях, так пусть и дальше путешествуют вместе с айсбергом. Им это понравилось бы больше, чем лежать в земле на одном месте.
Арчер снова сел и, хотя был не голоден, наколол на палочку еще один маршмеллоу.
– Ты права, – сказал он и сунул конец палочки в огонь.
И они говорили еще очень долго, а потом уснули.
Утром все трое поняли, что подмерзли и закоченели, но только Арчер обнаружил, что на лице у него уютно устроился голубь.
– Не шевелись, – сказал Оливер, прицелившись кончиком палки.
Арчер замахал руками и прогнал голубя – палка выглядела страшнее. В волосах и на подушке у мальчика были перья. Он стряхнул их, пытаясь понять, почему голубь выбрал именно его. Оливер и Аделаида догадкой помочь не могли – они хохотали вовсю.
– Ты что, ничего не почувствовал? – спросила Аделаида.
– Вот что значит крепкий сон, – заметил Оливер.
Стряхнув с себя утреннее оцепенение и последнюю пару перьев, Оливер спустился в дом и принес на крышу чайник и кастрюльку для овсянки. Арчер тоже ненадолго спустился вниз – показаться маме, чтобы не искала. Только пришлось держаться от нее на расстоянии, чтобы она не почуяла запах дыма.
Аделаида осталась на крыше одна. Она сидела и смотрела на свой дом за садами. Она больше не вспоминала о балете, и это было странно, ведь она ждала, что мысль о нем будет мучить ее гораздо чаще. Но ее больше беспокоило другое: она устала лгать Арчеру и Оливеру. Правду знал только ее отец – отец и мисс Уайтвуд. Аделаида сама однажды проговорилась ей.
– Меня сбил фургон булочника, – сказала она. – И еще на меня упал фонарный столб.
– Неужели ты думала, что я и в самом деле поверила в историю про крокодила? – спросила мисс Уайтвуд.
Аделаида так не думала.
– Поэтому я вам и решила сказать как есть, – ответила она. – Но все остальные поверили, а мне так не хочется больше лгать.
– Неужели ты думаешь, что поверили все без исключения?
Аделаида не знала, кто поверил, а кто нет. Но Арчер и Оливер поверили, а ведь им она хотела бы сказать правду, но не могла. Пока не могла.
Когда Арчер с Оливером вернулись, друзья вновь разожгли костер, вскипятили чай и сварили овсянку. Было не так вкусно, как дома, но они все равно съели все до крошки.
– Когда спишь на твердом, потом так хорошо становится, –
