не пошел в парикмахерскую. Вот тогда-то я и стал жмурить только один глаз. Так спокойнее!
Хитрый дядя
Мы играли в песочнице. Нам было весело! За оградой сквера проносились машины. А здесь цвели тополя, и с неба, словно снежинки, прилетал белоснежный тополиный пух.
Стояла жаркая погода, но под кронами вековых деревьев витал ласковый ветерок. Близился полдень, народу было немного, и нам никто не мешал.
– Тл..тлл..тлу! – елозил в песочнице карапуз Вася. (С воображением у него было все в порядке – сучковатая палка в его руке мало напоминала автомобиль!)
Для меня, первоклашки, такое занятие было унизительным, и я строил из песка замок.
Мой друг Мишка не столько помогал, сколько ковырял в ухе. Он пребывал в творческой задумчивости. Ему явно не хватало вдохновения!
– Скорей бы в лагерь! На море! – сказал я, любуясь своей постройкой.
– На моле холосо! – перестал тарахтеть карапуз Вася.
– А ты откуда знаешь? – удивился я.
– Я там два лаза был! Вместе с мамой!
– Шустрый мальчик! – завистливо покосился на него Мишка. – Ты что, на море родился?
– Не знаю, – подумав, признался Вася, и, чему-то смутившись, вновь затарахтел: – Тл..тлл..тлу!
– Обедать пора! – поднялся я, поправляя шорты и стряхивая прилипший к коленкам песок.
– Смотри! – толкнул меня Мишка. – Какой смешной!
Оглянувшись, я увидел размашисто шагающего огромного дядьку лет пятидесяти. Это был толстый, небритый и очень лохматый джентльмен, даже брови грозно косматились на его похожем на грушу красном лице!
Несмотря на жару, он щеголял в черном шерстяном костюме, из-под которого нелепо торчала белая рубашка. Фалды его пиджака по рассеянности заправленные в брюки, усиливали его комический вид.
Поравнявшись с нами, он зубасто улыбнулся, прищурился и, задумчиво пожевав губы удивленно изрек: – Дети!?
Затем забарабанил себя по арбузовидному животу и хриплым голосом пропел: – Полем! Бом! Бом! – и хитро подмигнул мне левым глазом.
Присев на скамейку, он вытащил из-за пазухи скомканный пластмассовый стакан. И, оглушительно его расправив, попытался налить в него жидкость из неизвестно откуда появившейся бутылки. Стакан при этом сморщился и, разваливаясь, предупредительно сказал: – Кап.. Кап..
– Полем..! Бом! Бом! – сказал дядька и жадно приложился к горлышку бутылки.
– Буль! Буль! – полилась жидкость в его горло.
– Хруп! Хруп! – отозвалась съеденная вдогонку морковка.
– Отлично! – подвел итог дядька. И, зашвырнув бутылку в кусты, неумело поднялся.
– Штормит! – подняв послюнявленный палец, определил дядька, и его швырнуло в сторону песочницы.
– Дети!? – еще раз удивился он, и, помахав нам платочком, с песнями зашагал дальше.
– Сейчас его в милицию заберут, – заявил глазастый Мишка. – Видишь! Едут!
И правда! Вдоль ограды медленно двигался автомобиль с мигалками. Он, словно голодный кот, подкрадывался к ничего не подозревающему и продолжавшему орать песни пьяному дядьке!
Мне стало его жалко
– Дяденька! – крикнул я. – За вами!…. Дяденька!
Тот отошел от нас сравнительно недалеко, ибо ноги у него, как и голова, шли кругом.
Он снова помахал нам рукой, но уже без платочка, и вдруг заметил опасность!
– Бегите, дяденька, а то они вас заберут! – закричали мы хором.
Но он, мрачно уставившись на машину, никуда не побежал. Шатаясь, он сделал театральный жест и глухо произнес: – Мастодонтова еще никто не забирал! Мастодонтов человек, а не цыпленок жареный, чтобы его арестовывали! Вот вам! ………С перцем!
Машина тем временем, скрипнув тормозами, остановилась как раз напротив нас. Из открытого окошка показалась милицейская рука и лениво-приглашающе махнула.
– Обойдешься! – гордо сказал дядька и отвернулся.
Хлопнула закрываемая дверь автомобиля и одетый в летнюю форму милиционер бодро перепрыгнул через ограду.
– Гражданин! – окликнул он дядьку. – Идите сюда! Вы слышите!? Это я к вам обращаюсь!
Дядька в это время хитро смотрел на меня прищуренным глазом. Он словно говорил: – Подожди! Сейчас увидишь представление!
А затем, дождавшись, когда до милиционера осталось два метра, аккуратно свалился на самый чистый участок дорожки.
– Гражданин!.. Поднимайтесь! Не безобразничайте! – нагнулся над ним страж порядка.
– Не могу! – ответил гражданин. – Сил нет!
Милиционер чуть пнул его носком ботинка.
– Люди увидят! – предупредил его дядька и устроился поудобней.
– Вот зараза, вот гад! – чуть не плача произнес милиционер и попытался поднять того за шиворот. Но не тут-то было!
– Килограмм двести весит, – запыхавшись, пояснил он подбежавшему на подмогу товарищу.
Теперь они взялись за него вдвоем………. И у них снова ничего не получилось.
– Сергей! Иди помогай! – позвали они водителя.
– Ну, что тут у вас!? Чего возитесь? – подошел тот с недовольной миной.
– Не встает вот!…. Притворяется …сволочь!
– Тяжелый?
– Не то слово!
– Да оставьте вы его! На хрена он вам сдался! – крикнул им проходивший мимо военный.
– Сами разберемся! – огрызнулись милиционеры, в растерянности топтавшиеся возле дядьки.
– Дать бы ему! – мечтательно произнес тот, что помоложе.
– Нельзя! – пожурил его старший. – Место слишком людное!
И они снова взялись за дядьку. Теперь они распределили свои силы. Один схватил за руки, другой за шиворот, а третий за ноги.
– Раз два… взяли! – скомандовал старший…….. Но вновь не получилось!
– Давай его, борова, волоком! – предложил водитель. – А там через ограду как ни будь кувыркнем!
И они, ругаясь на чем свет, потащили дядьку к машине.
– Может быть, он того? Умер? – испуганно спросил меня Мишка. Но дядька вновь открыл свой левый глаз и хитро нам подмигнул.
– Не умер! – ответил я, – А вот милиционеры точно помрут, если его поднимут!
– Д….да! – протянул Мишка, наблюдая, как те, с красными от напряжения лицами, подтаскивают дядьку к ограде.
– Алес! – сказал остановившийся рядом восьмиклассник.
– До ограды-то они дотащили, а дальше его краном поднимать надо! – согласилась затормозившая у песочницы тетка.
– Подымут! Ребята молодые, здоровые! – авторитетно пробасил пенсионного вида прапорщик. – Может, помочь им?
– Совсем сдурел, что ль!? – закрутила у виска бабка. – Научился на складах амуницию мешками тырить! Хозяйственник хренов!
– Сама ведьма! – обиделся прапорщик и заторопился по своим делам.
У ограды слышалось сопение и отборный мат.
– Не подняли! Не подняли! Уезжают! – радостно загалдели собравшиеся со всего сквера ребята.
Вновь послышался звук закрываемого автомобиля, и машина, обиженно фыркнув, уехала.
Чуть постояв, разошлись и зеваки. Сразу стало тише. Остались только мы втроем и, конечно, лежащий в траве дядька.
Через минуту он осторожно повертел головой. Приподнялся. Огляделся. Снова нам весело подмигнул. Встал. Отряхнулся. И, делая кренделя непослушными ногами, с песней « Баля ля, Баля ля!» скрылся за поворотом.
