– Осторожно! – не удержавшись, крикнул он.
Недоверчивая усмешка Чисхольма навеки застыла у него на лице, когда сталактит сбил его с крыши и ударил о стену тоннеля.
«Бесконечный» вырвался наружу, и на секунду Уилла ослепили солнце и белизна снега на горах. Сощурившись, он устало приподнялся на ногах и быстро осмотрелся. Он заметил двух отступавших скованных наручниками кондукторов, которые как раз перепрыгивали на соседний вагон, и третьего, торопливо удалявшегося за ними. Не было видно ни Брогана, ни Маки. Сбежали ли они раньше или их сбросили в тоннеле? Уилл глубоко вздохнул, его плечи опустились. Близнецы Жень держали в руках обломки своих ходуль. Мистер Дориан дикими глазами посмотрел вокруг, по-прежнему сжимая в кулаке нож для выделки шкур. Роальд подобрал с крыши один из своих ножей и подбежал к сестре.
– Мистер Бопри… – начала Марен и разрыдалась.
– Я знаю, – сказал Роальд, обнимая ее.
Марен прижалась к груди брата, и Уилл позавидовал ему, отчаянно пожелав оказаться на его месте.
– Что с ним случилось? – спросил мистер Дориан, лицо которого посерело.
– Его закололи, – ответил Уилл бесцветным голосом. – Мы не смогли его удержать, он соскользнул в тоннель.
Подавленный, мистер Дориан тяжело опустился на крышу.
– Вы достали то, за чем ходили? – спросил его Роальд.
С минуту казалось, что инспектор манежа не расслышал вопроса, но затем он кивнул.
– Да, достал.
– Надеюсь, это того стоило, – хрипло сказала Марен. – Вы заплатили за это жизнью человека!
– Тс-с-с, – остановил ее Роальд, но Уилл заметил, что близнецы Жень тоже неодобрительно поглядывали на инспектора манежа.
Мистер Дориан ничего не ответил, и Уиллу оставалось только гадать, что он чувствовал и чувствовал ли что-либо вообще.
Пошел снег. Огромные красивые снежинки проносились мимо, оседая на одежде Уилла, и мгновенно таяли.
– Я должен вернуться в первый класс, – сказал он. – Все кончено.
Мысль эта показалась ему невозможной. Последние четыре дня развернулись для Уилла в целую жизнь. Он выжил, но не чувствовал радости, только печаль и усталость. Он тяжело вздохнул. Вернувшись в вагоны первого класса, он собирался рассказать лейтенанту Сэмюэлу Стилу о том, что произошло на развилке и что за этим последовало. А на следующей остановке он должен был увидеть отца в локомотиве. И потом…
– Нет, не кончено, – сказал мистер Дориан, глядя на Уилла. – Еще не совсем. Я нуждаюсь в твоем мастерстве, Уильям.
– Для чего? – нахмурился тот.
– Чтобы написать мой портрет.
– А как же мадам Ламуан?
– Это должен быть ты, Уильям. И надо сделать это сейчас.
Инспектор манежа с трудом поднялся. Уилл сглотнул.
– Ваше сердце?
– Да.
– Я не уверен, что смогу, – с отчаянием в голосе сказал Уилл.
Он не только сомневался в своем таланте живописца, но и не был уверен больше, что вообще хотел помогать мистеру Дориану.
– Выслушай меня, – сказал мистер Дориан, поморщившись от натуги. – Я потратил драгоценные годы своей жизни и огромные средства, чтобы достичь этой минуты. У меня есть холст, и ты напишешь мой портрет!
– С какой стати? – прокричал в ответ Уилл, ярость которого вдруг выплеснулась наружу. – Почему вы должны жить, если мистер Бопри погиб? Если вы рисковали жизнями всех нас? Марен тоже могла погибнуть! Не все ли вам равно?
– Мне совсем не все равно.
Если у мистера Дориана до этого был больной вид, то теперь он выглядел умирающим.
– О чем вы? – вступил в разговор Роальд, задав вопрос, который висел в воздухе.
– Он умирает, – сказала Уиллу Марен.
Уилл посмотрел на мистера Дориана, и его гнев сменился жалостью.
– Хорошо, – согласился он. – Я напишу ваш портрет.
Марен взломала замок вагона, и все они поспешно вошли внутрь. Мистер Дориан тяжело опирался на Роальда. В вагоне было тесно и душно от едкого запаха краски и растворителей. По обе стороны находились заставленные полки. Марен зажгла фонарь, и Уилл стал лихорадочно искать инструменты для работы. Он одну за одной достал банки с краской, кисти и бутылку с какой-то жидкостью, похожей на растворитель. За пару минут он обустроил свою студию.
Роальд осторожно усадил мистера Дориана на пол, прислонив его спиной к полкам, и отошел к Мину и Ли.
– Следите за другим концом вагона, – сказал он близнецам. – Нам не нужны непрошеные гости. – Он с сомнением посмотрел на Уилла. – И все же я думаю, надо позвать доктора.
– Никакого доктора, – отрезал мистер Дориан. – Здесь есть все, что мне нужно.
Достав из кармана холст, он протянул его Уиллу.
– Тогда я посторожу от Брогана и Маки, – сказал Роальд и направился к противоположной двери.
– Его надо на что-то натянуть, – произнес Уилл, стоя на коленях и разворачивая холст закрашенной стороной вниз.
– Нет времени, – кашлянув, ответил мистер Дориан.
– Но иначе я не смогу работать!
Уилл посмотрел по сторонам, нашел кусок фанеры, бросил ее на пол и начал шарить по ящикам в поисках молотка и гвоздей.
– Держи холст натянутым, – сказал он Марен и стал заколачивать гвозди по его периметру.
Ему страшно было дотрагиваться до полотна, но от него не веяло ни жаром, ни холодом. Его родители не отличались особой религиозностью, но Уилл все же не мог не думать, что в этой ткани было что-то зловещее. Он закончил прибивать ее к фанере. Холст местами провисал, но с этим нужно было смириться.
Мистер Дориан выпрямился и постарался выглядеть солидно.
– Слева я смотрюсь лучше, – сказал он с вымученной улыбкой.
Уилл осмотрел изношенные кисти и краски. В его распоряжении были черная, белая, зеленая и красная – все цвета, в которые был выкрашен «Бесконечный». Другие оттенки можно было смешать из основных.
– Насколько хорошим должен быть портрет? – спросил он, начав волноваться.
В его руках теперь находилась жизнь другого человека, и он понятия не имел, хватит ли у него мастерства, чтобы сохранить ее. Он хорошо умел копировать, но еще никогда не писал настоящий портрет маслом.
– Это тот шанс, которого ты ждал, Уильям, – сказал мистер Дориан. – Рождение художника.
Марен поставила фонарь рядом с мистером Дорианом, и он вздрогнул в слабом свете пламени. Тени высекли его черты настолько резко, что голова казалась почти голым черепом.
Уилл понимал, что времени на грунтовку холста не было. Он пошарил по карманам в поисках огрызка карандаша и чудом обнаружил его. Этот карандаш прошел огонь и воду, и Уилл решил сохранить его как талисман, если бы все прошло успешно. Склонившись над холстом, он наметил контуры лица мистера Дориана, набросав его черты, схватив угол наклона головы и плеч.
По правде сказать, писать красками – во всяком случае, писать ими хорошо, – он не умел. Рисунки ему удавались, но живопись выходила мертвой – так Уилл определял это для себя. Как только он начинал накладывать краски, из картины уходила жизнь. Он постепенно хоронил ее, убивая каждым мазком.
Он заставил свои глаза вернуться к модели и принялся торопливо работать.
Марен открыла крышки на банках с красками.
– Куда их лучше поставить? – спросила она.
– Сюда, справа от меня, – ответил Уилл. – На крышках я смогу смешивать цвета. Ты не могла бы найти мне тряпку для кистей?
Прикоснувшись карандашом к холсту, Уилл не почувствовал ничего необычного и задумался, не зря ли мистер Дориан рискнул их жизнями. Мистер Бопри погиб. Скорее всего, погибли и некоторые из кондукторов. Уилл подумал о том парне, которого он столкнул с крыши. Неужели погиб и он?
– Уилл, – тихо позвала Марен.
Он понял, что просто смотрел на холст.
– Начинай, – прохрипел мистер Дориан.
Начинать Уилл боялся. Рисунок получился очень похожим. Он еще чуть-чуть подправил его, но понял, что этим лишь напрасно тянул время.
Вылив на крышку красного, он добавил к нему белый и мешал их до тех пор, пока не получил розовый того оттенка, который его более или менее устроил. Свет был настолько плох, что Уиллу трудно было понять, насколько этот цвет был близок к цвету кожи. На другой крышке он смешал красный с зеленым, получив коричневый, и добавил его в розовый, чтобы немного смягчить тон. Затем он разбавил краски растворителем – так его линии должны были получиться тоньше и аккуратнее.
Самой тонкой кисточкой он начал закрашивать лицо артиста. Мистер Дориан ужасно побледнел, и Уилл решил добавить еще белого. Щетина на кисточках была твердой, они были не слишком хорошо отмыты. Контролировать мазки не получалось, и Уилл начал впадать в панику. Как мог он в такой ситуации справиться со ртом и с глазами?
Он снова и снова смотрел на мистера Дориана, пытаясь заставить свои глаза обводить и ощупывать неподвижную модель, но глаза эти отказывались даже смотреть на инспектора манежа. Голова Уилла была набита волнениями и переживаниями, зудевшими, как бесконечное воронье карканье.
