панаша, быстренько, — проговорил Цветов и с живостью молодого человека устремился по лестнице вверх.
Алеша и Толя все же обогнали его. На повороте лестничной площадки они остановились.
— На какой этаж? — спросил Алеша.
— Жмите на третий!..
Когда-то этот дом, очевидно, населяло несколько богатых семейств, каждое из которых занимало целый этаж. В подъезде сохранился огромный фонарь, справа под лестницей стояла высокая кафельная печь с цветными изразцами, медные петли между ступеньками лестницы свидетельствовали о том, что их когда-то покрывала ковровая дорожка. Но особенной красоты были двери. Массивные, из какого-то темного редкостного дерева, они сохранили искусство художников, вырезавших на них птиц и зверей.
Мадлен с любопытством рассматривала эти следы старины. По ее представлению, в таком доме мог бы жить сам премьер-министр. Грегуар также замедлил шаги, вглядываясь в лепные украшения стен и потолка.
Но вслед за ними, тяжело дыша, поднимался вахтер, и задерживаться было некогда.
Дойдя до третьего этажа, Цветов свернул налево, раскрыл дверь и пошел вперед по длинному коридору. Мальчики ни на шаг не отставали. Мадлен и Грегуар догоняли их.
Одна дверь. Вторая… Третья… Стой! Пришли!..
Цветов взялся за массивную ручку двери и оглянулся на вахтера, который еще шагал в самом начале коридора.
Не утерпев, Алеша толкнул дверь. Скрипнув, она растворилась настежь.
На мгновение все замерли на пороге. Теперь в этой большой комнате ничто не напоминало лабораторию. Не было ни шкафов с пробирками и колбами, ни широких столов с пятнами от кислот.
Посреди стоял длинный стол, застланный зеленым сукном и окруженный простыми стульями. Вдоль стен и в промежутках между окнами тоже стояли стулья. На стенах в тяжелых рамах висели портреты.
— Это у нас совещательная, — объяснил подоспевший вахтер, — тут Андрей Макарыч сотрудникам линию дает…
По тому, с какой уважительностью вахтер произнес это имя, можно было заключить, что Андрей Макарович, очевидно, директор.
Цветов остановился посреди комнаты и стал быстро осматривать стены. Свежевыкрашенные в желтый цвет, они не имели ни выступа, ни встроенного в них шкафа. Обычная комната, с обычными стенами. За двадцать лет, которые прошли с тех пор как здесь были гитлеровцы, ее, наверно, много раз ремонтировали.
Ребята переглянулись. Так много пережить, так надеяться, так стремиться сюда и теперь потерять всякую надежду!..
Цветов вынул из кармана конверт, развернул записку Федора Харламова и долго всматривался в нее.
— Если мне не изменила память и я не спутал шифра, — сказал он, — то я понял все, что здесь написано.
Он подошел к окну и нагнулся к батарее водяного отопления, она находилась в углублении под массивным мраморным подоконником.
— Мадлен, попроси Грегуара мне помочь!.. — сказал он.
Грегуар направился к нему. Но в этот момент вахтер, почувствовав неладное, устремился вперед.
— Вы что тут хозяйничаете?! — загремел он.
Цветов обернулся.
— Послушай, папаша, ты партийный?..
— При чем тут партийный?.. Ломать я вам тут ничего не позволю!..
— Ломать не будем! — сказал Цветов. — Люди в годы войны погибли, папаша! Мы правду о них пришли сюда узнать…
Что-то в лице вахтера дрогнуло. Он пристально посмотрел на подоконник.
— Вы что же, снимать его будете?
— Не знаю!.. Надо посмотреть…
Вахтер внимательно оглядел всех.
— Только, смотрите, мрамор не попортите! — и добавил уже мирным тоном: — А эти ребята тем-то… внучатами, что ли, приходятся?..
— Да, папаша, почти!.. — сказал Цветов. — Нет ли у тебя отвертки?..
— Как же, есть! Сейчас принесу!.. — Вахтер выбежал в коридор и тут же вернулся. — Ломать-то без меня повремените!.. — попросил он.
Теперь все внимание сосредоточилось на широкой каменной плите, которая, казалось, намертво закреплена в стене. Присев на корточки, Грегуар костяшками пальцев стал простукивать стену под подоконником. Везде глухой звук. И признака нет свободного пространства. Цветов пристально разглядывал промежутки между ребрами железной батареи.
— О каком же крюке написано в записке? — шептал он. — Какой же нижний крюк!.. — и вдруг ударил себя по лбу. — Как же я не догадался… Ребята!.. Грегуар!.. Помогите мне приподнять батарею!
С разных сторон схватились за нее, и через мгновение батарея была приподнята. Встав на колени, Цветов быстрым движением схватил вделанный в стену железный крюк, на который она опиралась, хотел выдернуть его, но он не поддался; хотел повернуть влево — не удалось; направо — с большим сопротивлением крюк стал поворачиваться.
— Открылось!.. Открылось!.. — вдруг крикнул кто-то из ребят.
Он вскочил на ноги. Мраморная доска подалась вперед, и в глубине под ней обнаружилось углубление. В нем лежали связки каких-то бумаг, бутылочка с чернилами, бланки удостоверений, напечатанные по-немецки и по-русски, батарейки от радиоприемника.
В этот момент в комнату вбежал вахтер с отверткой в руках.
— Уже больше не надо, папаша! — сказал Цветов, доставая содержимое тайника и раскладывая все на столе.
Вахтер взглянул на подоконник, на документы и, поняв, что дело здесь нешуточное и ответственности ему не избежать, сказал, что пойдет звонить директору.
Ребята разглядывали старые документы. Им хотелось поскорее узнать, что в них написано. Но Цветов пока не разрешил их трогать. Они могли только дотронуться до пузырьков с чернилами и до бланков фальшивых немецких удостоверений, которые выдавались подпольщикам.
Присев у стола, Грегуар молча наблюдал за руками Цветова, который раскладывал на зеленом сукне стола ветхие листки. Это были напечатанные на гектографе листовки и написанные от руки сводки Информбюро об успехах советских войск. Подумать только! Ведь когда-то каждому, у кого обнаружат такой листок, грозила смерть.
Мадлен казалось, что Цветов читает слишком медленно. Если бы только он разрешил, она бы сама стала читать весь этот ворох бумаг, строчку за строчкой. Он почему-то упорно не заглядывает в маленький листок, который торчит из пачки пожелтевших листовок. Вдруг в нем-то и написано главное, что надо поскорее узнать.
Осторожным движением Мадлен вытащила листок из пачки, придвинула его поближе к Цветову и, вся собравшись, стала ждать, когда дойдет до него очередь. Но Цветов лишь мельком проглядел записку и положил ее поверх пачки. Мадлен разочарованно вздохнула.
— Не волнуйся! — сказал ей Грегуар. — Он еще не все просмотрел!..
Он понимал, что для этого невысокого человека означает эта находка. Нельзя сейчас вырывать его из мира волнующих чувств, в которые он погрузился!..
— Ребята! — вдруг воскликнул Цветов и взмахнул обрывком желтой оберточной бумаги; она лежала у всех на виду, но до этого не привлекала ничьего внимания. — Слушайте!.. — Все придвинулись к столу. Даже лицо Грегуара, который не понимал по-русски, стало при этом сосредоточенным и серьезным. — «Федор! Я получил срочное задание, — читал Цветов. — Ночью ухожу. Забираю рацию! Если к утру не вернусь, значит, погиб. Запомни: Резеда! Держи связь с ней». — Цветов
