Ничего!
– Теперь слушай, – сказал Броган. – Мне не впервой убивать. Хочешь получить своего мальчишку живым – прыгай под откос вместе со своими ребятами, и я дам ему прыгнуть за вами.
Уилл почувствовал, что клинок сильнее надавил на его шею, и замер.
– Все, – бросил Броган. – Вперед, или я ему глотку перережу. Пошевеливайтесь.
Снег перестал, облака разошлись, и выглянуло солнце. Справа открылась гора. На дальнем ее склоне снег сморщился и начал сползать вниз.
– Лавина, – едва смог выдавить Уилл, зажатый локтем Брогана. – Лавина!
Отец взглянул на гору.
– Броган, пусти меня в кабину!
Уилл не видел лица Брогана, но чувствовал, что того затрясло от напряжения.
– Не дергайся, Эверетт! В кабине Маки. Он знает, что делать.
– Останови поезд! – Отец махал рукой, пытаясь привлечь внимание Маки. – Стоп!
Уилл не чувствовал, чтобы они замедлялись. Локомотив пошел на поворот, а впереди, в пяти сотнях ярдов, снег сполз на рельсы и продолжил двигаться вниз, в ущелье, поднимая брызги, словно водопад.
Теперь Уилл услышал скрежет тормозов, но было уже слишком поздно. Они увязали в снегу, входя в него все глубже и глубже. С предохранительной решетки на них обрушился ледяной поток. Прямо впереди выросла снежная стена.
Поезд резко остановился, столкнувшись с ней. Ударом Уилла оглушило и сбило с ног, и он полетел куда-то, вырванный из захвата Брогана. Вокруг все стало белым. Уилл сжался в надежде смягчить падение, молясь, чтобы ему повезло приземлиться в мягкую снежную массу.
Этого никто не заметил.
В одном из вагонов Цирка Данте Голиаф метался по своей клетке. «Бесконечный» остановился посреди метели. Ноздри сасквоча раздувались, пока он снова и снова вдыхал удивительно знакомые запахи. Они его возбуждали. Он стонал и выл в вентиляционные отверстия и колотил кулаками по армированным стенам.
Он встал на четвереньки, зажав солому в кулаках, потом поднялся, выпрямился и прислушался к далекому крику. Голиаф опять взвыл, и ответный крик послышался уже ближе.
Он носился по клетке, кидался на прутья решетки и с такой силой бросался на стены, что дерево начало трескаться. Что-то упало на крышу вагона. Сасквоч замер и посмотрел вверх. Снаружи возникли темные фигуры. Мощные руки протиснулись между прутьями вентиляционной решетки и выломали ее, после чего принялись разламывать стену. Голиаф испустил радостные вопли, заметив, как одна за другой выламывались деревянные доски, и ему открылся вид на небо, горы и высокие леса, в запахе которых он узнал свой дом.
Ноздри Уилла были забиты снегом. Он попытался выбраться из сугроба, но не понимал, где верх, где низ и сколько времени он провел без сознания. Он пополз на свет. Голова его вынырнула на поверхность. Задыхаясь, Уилл понял, что снег больше не двигался. Лавина только что сошла. Снежная пыль еще клубилась над землей. Неподвижность ощущалась как навалившаяся на него тяжесть. Тряска поезда, к которой он привык за последние несколько дней, исчезла. Ветер пробудил его слух, и Уилл начал улавливать птичьи трели и отдаленное журчание воды.
Он посмотрел по сторонам в поисках отца, Марен, Брогана. Их тоже должно было сбросить с локомотива при столкновении со снегом.
– На помощь! Уильям!
– Папа!
Уилл выбрался на поверхность и пополз на зов по направлению к обрыву. Он помнил, как снег водопадом переливался через край. Он осторожно спустился по склону и увидел своего отца, который ухватился за куст на краю обрыва.
– Я иду, – сказал Уилл. – Держись крепче.
Он подобрался к отцу, насколько хватило решимости, и сказал:
– Держись за меня.
– Сначала сам схватись за что-нибудь, или мы вместе скатимся!
Уилл огляделся. Сзади было дерево, но оно стояло слишком далеко, чтобы он смог до него дотянуться.
– Придется попробовать так, – сказал он.
Со склона донесся звук, который Уилл три года назад впервые услышал в этих же самых горах. Это был звериный рык, несхожий ни с одним другим. Он начинался с низкого, жалобного воя и перерастал в кошмарный визг. Затем вступил еще один голос, и еще, пока это не превратилось в потусторонний хор, песня которого летела сквозь закутанные снегом ели.
– Уилл! Подожди!
К нему плыла Марен, облепленная комьями снега. Она схватилась за дерево и протянула руку Уиллу. Они крепко сцепились, и Уилл получил возможность достать отца.
– Молодцы, – похвалил отец, хватаясь.
Уилл потянул его наверх. Марен крепко держала его руку. Джеймс Эверетт карабкался и толкался ногами, силясь перелезть через край обрыва. Наконец это ему удалось, и все трое добрались до спасительных ветвей дерева.
– Ты в порядке? – спросил отца Уилл.
Вокруг ушей у отца запеклась кровь, но других повреждений видно не было.
– Все хорошо. У тебя тоже?
– Да.
Джеймс Эверетт стряхнул снег с плеч и груди. Из кармана его комбинезона послышался хруст бумаг; он бережно достал их и смахнул с них тающие снежинки. Одного взгляда Уиллу оказалось достаточно, чтобы узнать самодельный альбомчик, который он подарил отцу три года назад.
– Не хочу, чтобы он намок, – сказал отец.
Уилл не смог сдержать улыбки. Со склона до них доносился хор звериных криков. Рядом с погребенной под снегом дорогой Уилл заметил направлявшуюся к локомотиву одинокую фигуру Брогана.
Из тумана возникло несколько силуэтов. Сначала Уилл подумал, что к ним на помощь пришли люди с «Бесконечного». Но довольно быстро он сообразил, что для людей фигуры были слишком высокими, а плечи их были чересчур широки. Силуэты оставались зловеще неподвижны. Потом один вдруг прыгнул вперед, приземлился на четвереньки, оттолкнулся ногами, взлетел и снова приземлился в десяти футах перед Броганом и выпрямился.
Уилл прищурился.
– Это что…
– Голиаф, – выдохнула Марен. – Видимо, сбежал! Броган, с ножом в руке, отступил на несколько шагов.
Голиаф наступал. Тогда Броган неуклюже повернулся и принялся рыть дорогу через снег. Сасквоч легко обогнал его и толкнул в сугроб. Уилл увидел, как Броган попытался выбраться, размахивая руками и пинаясь, но сасквоч наклонился, и послышался крик, а затем наступила тишина.
Уилл почувствовал, как его сначала бросило жар, потом холод. Накатывала тошнота. Голиаф поднял голову от тела Брогана и посмотрел на них.
– Не двигайтесь, – велел отец.
Остальные сасквочи молча стояли поодаль. Уилл услышал, как Голиаф резко выдохнул через нос, и заметил, что сасквоч смотрел прямо на него.
В воздухе раздался выстрел, затем второй. Со стороны поезда появился человек в алой форме на снегоступах. Сасквочи исчезли со скоростью сухих листьев на ветру – все, кроме Голиафа. Тот наклонился к телу Брогана, одним быстрым движением оторвал его голову и насадил ее на ветку дерева. Затем, издав прощальный вопль, он исчез в лесу.
Тут лейтенант Сэмюэл Стил и два кочегара заметили Уилла, его отца и Марен и начали разматывать веревки, чтобы помочь им выбраться из глубокого снега.
– Вы не можете арестовать ее! – протестовал Уилл, пока лейтенант Сэм Стил надевал наручники на Марен.
– По ее чистосердечному признанию она помогала при ограблении «Бесконечного», – сказал офицер.
– Но мистер Дориан заставил ее! – настаивал Уилл.
– Он меня не заставлял, – тихо проговорила Марен.
– Заставлял, в определенном смысле! – ответил Уилл, раздраженный тем, что она не поддерживала его ложь.
Все они сидели в спальном вагоне локомотива, греясь вокруг печки. Отец Уилла подкинул еще угля и поставил кипятиться чайник. От их ботинок на пол натекли лужи. Марен с веселым любопытством разглядывала свои наручники. Два кочегара положили в стороне тело Маки и накрыли его покрывалом. Ему сломало шею в кабине тем же ударом, который подбросил в воздух всех остальных. Удивительно, но локомотив не сошел с рельсов, просто зарывшись в гору снега. Тендер, спальный вагон и вагон-мавзолей стояли на путях в целости и сохранности.
– Помимо этого, – продолжил полицейский, – она подвергала опасность жизни всех пассажиров на борту «Бесконечного» тем, что не сообщила заранее о замысле Брогана.
– Но я тоже не сообщил! – воскликнул Уилл.
– Мне это известно. Три раза я видел тебя, обходя вагоны, и ты ничего мне не сказал.
– Тогда вы и меня должны арестовать! – безрассудно воскликнул Уилл.
– Уилл! – хором сказали Марен и его отец.
– Я подумываю об этом, молодой человек, – ответил Стил.
Это на минуту отрезвило Уилла, но он продолжил:
– Она спасла мне жизнь в маскеге. Без нее я не смог бы предупредить отца да и сейчас не смог бы удержать его от падения с обрыва.
– И это невероятный героизм, без сомнения, – ответил Сэмюэл Стил. – И он, определенно, склонит присяжных в ее пользу, когда она предстанет перед судом в Лайонсгейте.
– Действительно ли это необходимо, лейтенант? – спросил отец Уилла.
