— Что происходит? — спросила Примула.
— Корабль приказал долго жить, — сказал Кассиан. — Это его лебединая песня.
— Как напыщенно! — сказала Маргаритка.
— Как верно! — сказала Примула.
— Да, хреново! — сказал Мальчик-дикарь Дин, почти уже член Семьи.
После завтрака по судовой трансляции команду «Клептомана» созвали в театр на срочное совещание. Собрались все, кроме папы Крошки: в резиновых перчатках, с угрюмым лицом он прочищал засорившийся туалет на нижней палубе.
На сцене стояла Капитан, как никогда очаровательная в костюме из шелка-сырца от Шанель. Рядом с ней — Маргаритка, в тропическом нянином обмундировании: зеленом легком комбинезоне с белым котелком, спортивных башмаках и с бильярдным кием в качестве указки.
— Доброе утро, команда! — сказала Капитан.
— Доброе утро, Капитан и няня Маргаритка! — хором откликнулась команда.
Маргариткин наряд напомнил им о тех славных днях, когда они были грабителями и являлись на место преступления, переодетые нянями.
— Итак, — сказала Капитан, — я буду краткой. Расчеты по карте показывают, что большой город Нью-Топия находится примерно в тридцати милях к юго-западу. К сожалению, наш бедный «Клептоман» разваливается на части. Так что наш план Вернуться К Честной Жизни и открыть гостиницу-люкс летит ко всем чертям. Все мы понимаем, что нам нужен новый корабль. А для того чтобы добыть новый корабль, мы должны интегрироваться в общество…
— Не понял? — раздался чей-то голос.
— Другими словами, мы должны проникнуть в дома тамошних богачей, — сказала Капитан. — Из достоверных источников известно, что в Нью-Топии много избалованных отпрысков. Мы должны встретиться с самыми испорченными и богатыми. И открыть Исправительный лагерь.
— Чего?
— Туда приедут плохие дети, и мы научим их быть хорошими, — пояснила Капитан. — Он будет называться «Лагерь Благонравия». Маргаритка, будь любезна, продолжи.
Маргаритка поправила котелок и ткнула указкой в таблицу.
— Лагерь Благонравия будет нацелен на детей такого типа… — Маргаритка постучала концом кия по верхней части таблицы, золотой, с надписью МИЛЛИОНЕРЫ. — Мы используем лагерь для отбора семей вот такого типа. — Она постучала кием по другой стороне таблицы с золотыми звездочками и надписью МУЛЬТИМИЛЛИОНЕРЫ С ОСОБЕННО БОЛЬШИМИ ЯХТАМИ. — Мы придем в их дома, одетые нянями. Выясним местоположение сейфов и ложек. Остальное вы знаете.
— Ура! — вскричали бывшие грабители и охотно принялись за работу.
К обеду корабельные карцеры были сняты с «Клептомана» и установлены в кокосовой роще. В углу посадили плюшевого медведя, на иллюминаторы с решетками повесили занавески с симпатичными кроликами, а рядом пристроили грязную кухоньку с изрядным запасом овсянки и порошкового заварного крема.
— Ну вот, — сказал Пит Фраер Маргаритке, которая сняла башмаки и теперь перебирала пальцами ног в песке. — Что скажешь?
Маргаритка поджала губы.
— Жуть, — сказала она няниным голосом. — До ужаса некомфортабельно. То что нужно.
В предвкушении чрезвычайной ситуации грабители работали хорошо, и Лагерь Благонравия рос как на дрожжах. В ход пошли столбы из салона первого класса, плиты из камбуза, а из штурвала соорудили приятный кофейный столик. Чрезвычайная ситуация возникла через два дня.
После обеда с востока наползла грязно-серая туча; на берегу рокотал невысокий прибой. Старший Механик Беовульф стоял возле груды оборудования и проверял его по списку в большом блокноте.
— Как идут дела? — спросил Кассиан.
Старшой обернулся. Своего медведя, Королевского Михаила, он засунул за пазуху — от греха подальше.
— Хорошо, — сказал он. — Натфигается шторм.
Кассиан кивнул. Старшой вырос в Исландии и был кавалером ордена Трески и Вулкана. О плохой погоде он знал всё, что вообще стоит знать.
Ветер крепчал. К ужину на корабль уже обрушивались тяжелые волны.
Как все исландцы, Старший Механик обожал кораблекрушения.
— Ночью ему капут, — сказал он и исполнил короткий неуклюжий фокстрот. — Отпрафится на тно моря. Стихия!
Водянисто-розовое солнце скользнуло за горизонт. Над островом повисла ночь — но не бархатным шатром в алмазах, а черным сырым одеялом с пронзительным запахом соли. Крошки и Мальчик-дикарь Дин устроили себе постели под навесом из пальмовых ветвей.
Всю ночь завывал и стонал ветер, ревел прибой, из темной бухты доносился оглушительный треск и механический грохот.
Когда Кассиан проснулся, ветер уже утих. Море было как лист голубого стекла. Из правого глаза Череп-горы поднималась тонкая ниточка дыма. Шторма как будто и не было, если не считать одной перемены.
Вчера «Клептоман» черной громадиной лежал на песчаной банке.
Утром от него не осталось и следа.
* * *
За несколько дней Кассиан превратил две спасательные шлюпки с «Клептомана» в маленькие, но изящные паровые катера. Время от времени в лагуну заплывали громадные суда. На многих можно было увидеть кучи дерущихся детей. Суда вежливо заворачивали обратно, а экипаж парового катера раздавал пригласительные карточки с витиеватым шрифтом:
Перевоспитание Детей
Лагерь Благонравия
Основные Предметы:
Столярное дело, Сварка, уважение к Старшим
Праздничное открытие во вторник
Форма одежды свободная
Приведите с собой друга
* * *
Вторник выдался ясным и солнечным, легкий бриз весело шелестел в пальмовых ветвях и надувал паруса множества яхт, плывших с материка. Перед якорной стоянкой Кассиан, сидя в паровом катере, регулировал движение. Его тропический мундир с золотыми галунами дивно сверкал на солнце, а Маргаритке удалось смыть с его лица почти всю грязь и смазку, кроме самой въевшейся.
С грохотом падали якоря. Вскоре несколько десятков яхт белоснежными лебедями покачивались в зеленых отражениях деревьев. Шлюпки с гребцами доставляли гостей на берег. Оттуда гости направлялись в конференц-центр Лагеря Благонравия, куда, дорогой читатель, наверняка заглянешь и ты.
Конференц-центр был оборудован мебелью и другими приспособлениями с «Клептомана» и расположен на очаровательной полянке среди пальм. Красные бархатные кресла стонали под могучими задами собравшихся миллионеров, которые рыдали от восторга, слушая лекцию Маргаритки о Вежливости, и бешено аплодировали в конце. Примула радостно хлопотала возле установленных под деревьями плит. Блестящие на солнце сковородки отражались в ее добрых голубых глазах, и соусы у нее получались нежные и великолепные. Она с наслаждением наблюдала, как сметают с тарелок ее стряпню — в особенности Мальчик-дикарь Дин, который, по ее мнению, нуждался в усиленном питании. Сквозь пар, поднимающийся над его четвертой порцией мяса по-мексикански, она увидела Кассиана. Его рука в белоснежной перчатке была поднята — он указывал место стоянки очередной яхте.
В лагуну с гудением ворвался большой катер. Его кильватерная струя окатила парадный мундир Кассиана. Катер промчался к берегу, с грохотом выбросился на песок и застыл, дымясь. Он был темно-серый, с черными окнами, и выглядел зловеще. На берег высыпали мелкие мужчины в черных костюмах.
Примула повернулась к Дину. Он сделался белым, как песок на берегу, который был белым как мел, а, может, еще белее.
— Что не так? — спросила она, засомневавшись в своем мясе по-мексикански.
— Это он! — прошептал Дин побелевшими губами.
— Он? — повторила Примула, обрадованная тем, что с мясом всё в порядке. — Кто?
— Не спрашивай! — закричал Мальчик-дикарь и спрятался за плиту.
Из темно-серого катера вылезли мужчина с мальчиком. Люди в черных костюмах помогли им спуститься, и они зашагали по берегу так, словно были здесь хозяевами.
Когда Примула обернулась, от Мальчика-дикаря остались только глубокие следы на песке.
* * *
Через несколько минут с берега приплелся мокрый насквозь Кассиан. Хозяин темно-серого катера стоял, прислонившись к пальме, курил тонкую сигару и смотрел вокруг с выражением «видал я всё это». Рядом стоял тощий мальчик в темных очках и ковырял ствол пальмы охотничьим ножом длиной с хорошую саблю.
Что-то подсказывало Кассиану, что это не совсем нормальные миллионеры. Нормальные миллионеры были толстыми и шумными. А этот был худой и тихий, как змея. И мальчик был худой, с прической, как пальма, в темных очках и с таким же ядовитым взглядом, как у папаши.
Кассиан скинул мундир и повесил его сушиться на солнышке, оставшись в футболке и широких шортах. Потом он подошел к худому человеку и тонким дрожащим голосом сказал:
— Здравствуйте, добрый человек, я потерял мамочку.
Худой человек поднял брови, такие же густые, как его тонкие черные усики.
