— Не надо, — возразил хозяин. — Они сразу догадаются, что мы чего-то боимся.
Я согласился с ним, а сам направился было к дверям.
— Погодите! — остановил меня хозяин, прижавшись лицом к стеклу.
Голова его закрыла всё окно. Мы ждали, затаив дыхание.
— Они сейчас у крайней хаты… — прошептал хозяин. — Видно, будут по порядку обходить всех… Вон, стучатся и кричат…
Значит в моём распоряжении оставалось ещё несколько минут. Может, удастся бежать. Всё зависит от того, знает ли враг наверняка, что я в этом посёлке, или же только подозревает. В поле меня никто не видел, в этом я уверен. Меня могли заметить только на какой-нибудь улице при выходе из города и направиться сюда на авось. От осведомлённости немцев зависело, насколько упорно меня здесь будут искать.
Так или иначе, трудно было надеяться, что у немцев не хватит ума поставить на время обыска вокруг посёлка стражу.
Всё это промелькнуло у меня в голове намного быстрое, чем здесь описано. И тут, как бы в ответ на мои мысли, послышался голос хозяина:
— С левой стороны, за хатами, стоит конный…
Так оно и есть — посёлок окружён. Ну что ж, попробуем пробиться.
— Зачем лезть в петлю? Ложись на полати у стены, а мы положим на тебя детей, — предложила хозяйка.
— Правильно! — подхватил хозяин, не поворачивая головы от окна.
Я согласился. Мигом улёгся около стены, на меня навалили разного тряпья и облепили детьми, положив их поперёк полатей, головами на меня, словно на подушку. Спящую девочку тоже устроили здесь. Даже грудного младенца положили рядом со всеми, а корыто сунули под полати.
— Помните, детки, — предупредила мать: — никому ни слова. Если немцы найдут этого дядю, они убьют его. Слышишь, Миколка? — обратилась она отдельно к младшему.
— Слысу, — ответил серьёзно малыш.
Не знаю, какой вид имели полати со стороны. Во всяком случае, хозяин, отвернувшись от окна, заметил с удовлетворением:
— Очень хорошо! Самый хитрый немец не догадается.
Теперь я хотел только одного, — чтобы они поскорей пришли. Лежать неподвижно было очень неудобно.
И вот этот момент наступил. Одновременно раздался стук и в дверь и в окно. Сразу закричал грудной ребёнок. Мать взяла его на руки и села у самой моей головы. Видно, она начала его кормить.
Загрохотали двери, затопали сапоги.
— Кто у вас тут есть? — раздался резкий голос.
— Правду говорить! Кто-нибудь приходиль недавно? — послышался другой, пискливый, голос.
— Нет, паночки, никого здесь не было, — заговорили вместе хозяин и хозяйка.
— Смотрите, если найдём — всем вам капут! — выкрикнул первый голос.
Стали шарить под полатями и под лавками в углу комнаты. Чуть не касаясь моих ног, полезли на печь, да и внутрь печи заглянули — я слышал, как звякнула заслонка.
Старший мальчик приподнялся и опёрся локтем на моё плечо. Это естественное движение меня обрадовало. Но когда и пятилетний Миколка стал ворочаться, я забеспокоился.
— Миколка, ты чего встал? Ложись, спи! — прикрикнула на него мать.
Она пыталась снова уложить его, но мальчик заупрямился, и на моей спине началась возня. (Я после узнал, что Миколка хотел сесть на меня, чтобы «лучше спрятать».)
Вдруг я услышал слова, от которых у меня замерло сердце. Один из немцев, стараясь придать своему голосу ласковое выражение, точно волк в сказке «Красная Шапочка», обратился к мальчику:
— Миколка, ты ведь не спал, правда? Ты видел дядю, который к вам сегодня приходил?
— Нет, — поспешно ответил Миколка.
— Скажи правду, детка! Дядя очень хочет нас видеть. Он нас всё время ждал. Если скажешь, дам тебе конфетку.
На этот раз Миколка не торопился с ответом. Он услышал такое, о чём его не предупреждали. Он ждал, что чужие дяди будут кричать на него, а тут совсем наоборот. Очевидно, в этот момент мать попыталась прийти к нему на помощь, и немец грозно на неё прикрикнул:
— Прочь отсюда!
Женщина слезла с полатей.
— Не бойся, Миколка, скажи: видел чужого дядю? — снова ласково зазвучал тот же голос.
— Не видел цузого дядю, — ответил Миколка.
— А ты?
— Не видала, — послышался голос девочки.
— А вы?
— Никакого дяди у нас не было! — хором ответили дети.
— Бери огонь, посвети нам! — приказал властный голос.
— Сейчас, — ответил хозяин.
Потом что-то ворочали в сенях, топали над самой головой по потолку, искали во дворе под навесом, в хлеву. Наконец всё стихло.
— Пронесло! — входя в хату, сказал хозяин.
С полатей я, однако, не вставал до тех пор, пока немцы совсем не убрались из посёлка. И я и родители наперебой хвалили детей, в особенности Миколку.
Утром я пошёл в город и выполнил своё задание.
* * *
Прошло двадцать лет. Исчезли, как сон, злые для нашей Родины времена. Во весь рост поднялась новая, могучая Советская держава. Где только я не побывал за эти годы! Попал я на несколько дней и в город М.
И припомнилась мне далёкая осенняя ночь, убогая хатёнка и куча детей, которые меня спасли. Что-то с ними теперь? Удастся ли мне напасть на их след?
Был выходной день. Учреждения не работали, и я не имел возможности заниматься делами, ради которых сюда приехал. Оставалось только сидеть в гостинице или слоняться по улицам. Вот я и отправился туда, к старым хаткам.
Машина быстро вынесла меня за город по гладкому, асфальтированному шоссе, совсем не похожему на ту дорогу, по которой я когда-то шёл. И расстояние-то оказалось небольшим — как говорится, рукой подать. Вместо старых хаток здесь был целый городок: фабричные корпуса, жилые трёхэтажные каменные дома, улицы, залитые асфальтом, весёлые скверы, Дворец культуры — словом, всё то, что можно сейчас увидеть в любом уголке огромного Советского Союза. Где тут найти след былых хаток!
Местность мне. знакома. Узнаю и лощину и пригорок. А вот и сосновая рощица. Здесь где-то должен быть ров и рядом с ним — лачужка моих милых хозяев. Но вместо этого я вижу белый каменный дом.
Я вылез из машины, стал обходить улицы с высокими домами, а перед моими глазами всё стояли те бедные хатки.
Немало я видел советских городов и городков, похожих на этот, но никогда не испытывал такого чувства, как теперь, ни одно место не будило во мне таких воспоминаний. Вот здесь, где теперь фонтан, стоял домик, за которым мой хозяин заметил конного. Значит, хатка, где я тогда ночевал, находилась рядом с клумбой, вокруг которой катаются на велосипедах дети. Помню, как я шёл по нынешнему скверу мимо этого дома на ту сосну…
Как мне хотелось встретиться с кем-нибудь из приютившей меня семьи! Вот идёт красивая синеглазая женщина с сумкой в руках. Попробую спросить её.
— Простите, не знаете ли вы здесь человека, по фамилии… э-э… кажется, Корнейчик?
— Корнейчика не знаю, — ответила молодая женщина, — а Корнейка есть.
— На этом самом месте когда-то стояла его хата, — добавил я.
— Откуда вы знаете? — удивилась она.
— Двадцать лет назад я у него ночевал…
— Вы?! Это вы? — воскликнула женщина, ещё более удивлённая. — Да ведь это вы у нас ночевали! Мы вас. от немцев прятали. Я помню ту ночь…
Я чуть не бросился её обнимать. Так вот она, та синеглазая, светловолосая бледная девочка!
— Идёмте же к отцу, — сказала она и пошла вперёд.
— Так он тут!.. — обрадовался я.
— А зачем ему покидать насиженное гнездо, — улыбнулась она.
«Гнездо» было на втором этаже.
Дверь отворила нам полная женщина с моложавым лицом и седыми волосами.
— Мама, знаешь, кого я привела! — весело воскликнула дочь и тут же таинственно прошептала: — Это тот самый человек, которого мы когда-то всей семьёй прятали от немцев.
— Да неужто это вы? — всплеснула руками мать. — Никогда бы не узнала!
— И вы совсем другой стали, — сказал я, пожимая ей руку. — Если бы не седые волосы, вы бы казались моложе, чем тогда.
На шум голосов в прихожую вышел высокий седой человек с круглым, гладко выбритым лицом. Сняв очки и сложив газету, которую держал в руках, он с любопытством поглядывал то на меня, то на загадочно улыбавшихся жену и дочь. Через несколько минут мы все сидели в просторной, светлой комнате и оживлённо разговаривали, вспоминая прошлое.
— Теперь я, пожалуй, могу вам предложить лучшее пристанище, чем в ту ночь, — улыбнулся хозяин.
— Вижу, вижу, — сказал я. — Но мне не терпится узнать, как поживают ваши дети — мои спасители. Расскажите о них. Меня очень интересует их судьба.
— Не только рассказать, но и показать можно, — ответил хозяин. — Сегодня ведь выходной. Сейчас созовём пленум семьи. Ты, Зося, будешь отвечать за организацию пленума, а ты, мать, — за хозяйственную часть.
