Если Остролистая и ответила что-то, то Воробей ее не услышал. Больше чем когда-либо ненавидя себя и свой дар, он стиснул зубы и пробрался в воспоминания сестры.
Он увидел, как она выследила Уголька возле пограничного ручья. Остролистая шла очень тихо, обходя камни, о которые так громко скрежещут кошачьи когти, и кусты папоротников, которые шуршат о шерсть. Уголек, увлеченный охотой, не замечал ее приближения.
Бесшумная, как тень, Остролистая прошла за ним до крутого берега, под которым пенной змеей бежал ручей. Здесь она прыгнула на Уголька из-за камня, вцепилась передними лапами ему в плечи и, повернув голову, впилась зубами в горло. В багровом тумане, колыхавшемся у нее перед глазами, Уголек превратился в обычную дичь, которую нужно убить, чтобы защитить себя, свое племя и Воинский закон.
Уголек слабо отбивался, но кровь мощной струей хлынула из его прокушенного горла. Вот тело его обмякло, и Остролистая отпрыгнула в сторону, позволив мертвому свалиться в ручей.
Несколько мгновений она стояла и смотрела, как быстрый поток уносит кровь, а потом отошла к небольшой лужице на берегу и тщательно вымыла лапы. Вода в луже стала красной. Тело Уголька еще немного побилось о берег, а потом его унесло течением.
— Я думала, что его унесет в озеро, и никто ничего не узнает, — надтреснутым голосом произнесла Остролистая. — Но его нашли, и все погибло. Теперь мне нельзя больше тут оставаться.
В голосе ее слышалось настоящее отчаяние.
— Я знаю, что поступила правильно, но никто меня не понимает!
Потом она повернулась и бросилась в туннель. Сорвавшись с места, Воробей бросился за ней и услышал рев подземной реки, жадно бьющейся о камни.
— Остролистая, постой! — заорал он. — Не делай этого! Мы что-нибудь придумаем…
Оглушительный грохот заглушил его слова. Гул нарастал, и Воробей живо представил, как мокрая земля и камни рушатся вниз, сшибают с лап его сестру, опрокидывают ее на пол, калечат, погребают под собой…
Он бросился вперед.
— Остролистая!
Львиносвет одним прыжком догнал его, сбил с лап и пригвоздил к земле, не давая пошевелиться. Воробей отчаянно забился, но силы явно были неравными.
— Пусти меня! — завизжал он. — Нужно вытащить ее оттуда!
— Ей уже ничем не поможешь, — прорычал Львиносвет. — Туннель обрушился. Мы ее не отыщем.
Воробей замер, тяжело дыша и прислушиваясь к затихающему грохоту обвала. Когда наступила тишина, Львиносвет отошел в сторону и помог брату подняться. Остролистая бросилась в туннели, чтобы убежать от племени и всего того, что натворила. Но убежать ей так и не удалось — по крайней мере так, как она хотела.
— Все кончено, — дрожащим голосом выговорил Львиносвет.
— Но я не понимаю! — пролепетал Воробей. — Она убила Уголька, чтобы сохранить тайну. А потом сама открыла эту тайну перед всеми котами на Совете! Зачем?
— Это не одно и тоже, — вздохнул Львиносвет и прижался к брату, так что Воробей почувствовал его горе, страх и печаль. — Остролистая не смогла смириться с тем, что она дочь целительницы. Не смогла признать себя полукровкой. Ты же знаешь, для нее не было ничего важнее Воинского закона, а наше рождение порвало этот закон в клочья.
— Но мы должны что-то сделать! — жалобно воскликнул Воробей. — Что мы скажем племени?
Львиносвет тяжело вздохнул.
— Мы не можем рассказать им о том, что Остролистая убила Уголька. Нельзя, чтобы ее запомнили только за это.
Воробей кивнул. Они сохранят эту тайну — ради Остролистой.
— Скажем, что она бросилась в туннель за белкой, и ее засыпало. Тогда все запомнят, что наша сестра была храброй охотницей и всегда заботилась о своем племени. Зачем им знать правду о том, что она пыталась сбежать от них?
Братья медленно пустились в обратный путь. Свежий ветерок шевелил шерсть Воробья, и он с наслаждением вдохнул полную грудь сырой прохлады. Занимался новый день, но Воробью хотелось забраться в свою палатку, свернуться клубочком и забыться сном. Как может солнце вставать, как ни в чем ни бывало, после всего, что случилось?
Внезапно Воробей остановился, как вкопанный.
— Пророчество! — ахнул он.
Шедший рядом Львиносвет тоже встал.
— Как ты можешь думать об этом сейчас?
— Неужели ты не понимаешь? — выкрикнул Воробей, рванув когтями траву. — Что будет с пророчеством, если Остролистая погибла? Котов должно быть трое — а нас теперь только двое!
Вытянув усталые лапы, Воробей подставил морду первым лучам солнца. Всю ночь его соплеменники провели в торжественном молчании, оплакивая смерть Остролистой, но теперь потихоньку начали расходиться. Воробей услышал, как чуть поодаль Ежевика созывает рассветный патруль.
Целый день и долгая ночь прошли после Совета и гибели Остролистой в подземных туннелях. Накануне Огнезвезд собрал свое потрясенное племя под Каменным карнизом и объявил:
— Прошлой ночью Остролистая открыла гайну, которая потрясла всех нас. Но что сделано, то сделано. Пути назад уже нет, нам остается идти вперед.
— А как же остальные племена? — выкрикнул с места Дым. — Благодаря Остролистой они теперь знают обо всем!
— Думаю, Остролистой не следовало делать то, что она сделала, — сурово признал Огнезвезд. — Однако она заплатила страшную цену за свой поступок. Что же касается соседей, то Дым прав — они думают, будто мы сломлены открывшейся правдой. Так давайте же докажем им, что это не так! Грозовое племя пережило множество испытаний, оно сможет с честью выйти и из этого!
Поляна взорвалась одобрительными криками, и Воробей почувствовал, как ужас и отчаяние покидают его товарищей, уступая место надежде.
Он встал, как следует потянулся, и принялся вылизываться, изогнув шею, чтобы достать языком до спины. Вскоре внимание его привлек шум возле детской, и Воробей подошел поближе, чтобы выяснить, в чем там дело.
— Это котята Белолапы, — негромко промурлыкал Львиносвет. — Они сегодня впервые вышли из детской.
— У них уже и глазки открылись! — гордо воскликнула Белолапа, когда братья подошли к ней. — Они просто прелесть, правда? Честное слово, я просто не знаю котят, красивее моих!
Воробей услышал громкий писк и топот крошечных лапок, а потом все смолкло.
— Доброе утро, малыши, — прогудел Львиносвет. — Добро пожаловать в Грозовое племя!
— Ах, какие красавицы! — раздался ласковый голос Песчаной Бури. — Одна пушистая, как облачко, и серенькая, как мышка. А вторая просто прелесть — беленькая, крапчатая! Ты уже придумала им имена, Белолапа?
— Да! — ответил за подругу лопавшийся от гордости Березовик. — Серенькую мы назвали Голубкой, а крапчатую — Искоркой.
Тут в воздухе послышался новый запах, и к котам присоединился Огнезвезд.
— Вот уж радость, так радость! — весело воскликнул он. — Какие большие и здоровые котятки! Да мы и оглянуться не успеем, как они станут оруженосцами.
Внезапно Воробью показалось, будто его кто-то пихнул лапой в живот. Он обернулся к Львиносвету и прошептал:
— Пророчество…
— Что? Да отвяжись ты! — отмахнулся брат.
— «Придут трое — кровь твоей крови…» — голос Воробья срывался от радостного волнения. Неужели он все-таки прав? — Но ведь Белохвост тоже родственник Огнезвезда, он сын его сестры! А Белолапа — дочь Белохвоста, правильно? Значит, Голубка и Искорка… Ты понимаешь, что это значит? Пророчество не исчезло! Мы не единственные родственники Огнезвезда. Одна из дочерей Белолапы — избранница звезд! Нас снова Трое!
