Ознакомительная версия.
Бедные московиты семнадцатого века! Жили бы себе, как умели, так нет – приперся из будущего шестиклассник Фандорин, недоделанный спаситель человечества. Притащил с собой роковой Камень, и мало того, что не сумел доставить опасный груз по назначению, так еще упустил его – можно сказать, преподнес на блюдечке единственному на всю Русь человеку, которого никак нельзя было подпускать к алмазу!
Да, всё было ужасно. Но – странная вещь – Ластик не плакал. То есть, будь у него побольше времени, он, может, и не удержался бы, но сейчас была дорога каждая секунда.
Узник вскочил на ноги, заметался по темнице.
Споткнувшись о ноги скелета Фредди Крюгера, не испугался, а только чертыхнулся.
Нельзя сдаваться! – сказал он себе. Нужно что-то делать.
Подкупить стражников – вот что! Тут это запросто, вон даже караул у Фроловской башни, и тот за десять рублей заговорщиков в Кремль пускает.
Бросился к двери, прижался ухом.
Два человека.
О чем-то между собой переговариваются, лениво.
У одного бас, у другого тенорок.
– Эй, молодцы! – крикнул Ластик. – Я Ерастий, князь Солянский, государев меньшой брат!
Замолчали.
– А говорить с тобой, вором, не велено, – строго сказал жидкоголосый.
– Это ваш боярин – вор! Он против царя пошел! За это его казнят! И вас тоже по головке не погладят!
– На всё воля Божья, – ответил бас. – А ты умолкни. Не велено с тобой говорить.
– А вы не говорите. Вы просто слушайте, – попросил Ластик.
Караульные заспорили.
– Я слушать не буду, – упрямился тенорок.
– А я послушаю, – гудел второй – он явно был посмелее. – Слушать-то Ондрей Тимофеевич не воспрещал.
Пока они препирались, Ластик лихорадочно прикидывал, что бы им такое посулить. Была у него на поясе золотая пряжка, вся в драгоценных камнях, но предлагать ее глупо – отберут, и дело с концом.
– Эй, удальцы! – крикнул он. – Коли сей же час отведете меня к государю, каждый получит по мешку золота и дворянскую грамоту! В том даю вам свое княжеское слово!
Басистый крякнул, засопел.
– А я не слушаю, – сообщил робкий.
– Иль вам царь Дмитрий Иоаннович не люб? Плохо вам при нем живется? – гнул свою линию Ластик.
– Царь хороший, – согласился бас. – Неча Бога гневить.
Тенорок повторил:
– А я не слушаю.
– Выпустите меня – станете царевыми спасителями. Честь обретете и богатство. А не выпустите, Дмитрий всё одно бояр-смутьянов одолеет. И тогда вы будете тати и воры. Знаете, что с татями-то бывает?
Ах, время, уходило время!
– Может, выпустим, а, Микишка? – неуверенно сказал жидкоголосый. – Татям руки-ноги рубят, а после головы. Я видал, о прошлый год. Ух, страшно!
Ластик так и застыл. Если уж непреклонный Тенорок заколебался, есть надежда!
– Я те выпущу! – рявкнул Бас. – Срубят голову – значит, промысел Божий. А ты, вор, язык прикуси!
От отчаяния Ластик аж зубами заскрипел.
Попробовал еще поуговаривать, но густоголосый пригрозил связать и засунуть в рот кляп.
Что делать? Что делать?
Думай, приказал князь-ангел собственной голове и, чтобы помочь ей, дернул себя за волосы. Голова честно постаралась, мозги так и заскрипели. Может, что-нибудь полезное и удумали бы, но в это время за дверью темницы раздались легкие шаги, и звонкий запыхавшийся голос крикнул:
– Ну-ка, кто тут? Антипка, Микишка? Отворяйте живо!
– Не велено, Соломонья Власьевна. Боярин запорет.
– Ништо! Скажете: он ангел, на небо улетел. Батюшка, конечно, вас выдерет, но не до смерти.
Что с вас дураков взять. А коли меня ослушаетесь – я вас точно со свету сживу. Не нынче, так после. Иль не знаете, кто в доме хозяйка?
Ластик замер, боясь и вздохнуть. Неужели у нее получится?
– Ой, боязно, – прохныкал Тенорок-Антипка. – И так лихо, и этак. Что делать-то, Микиша?
Бас решительно ответил:
– Спасать надо царя-батюшку, вот что. Нам за то награда будет. Слыхал, что князь-ангел говорил? А не спасется государь – на всё воля Божья. Пущай батогами бьют. Ты уж замолви слово, боярышня, чтоб полегче секли.
– Замолвлю-замолвлю. Открывайте!
Ай да Соломка! В минуту управилась!
Загрохотала дверь, Ластик прищурился от света факелов на двух мужиков с боевыми топорами через плечо – один здоровенный (наверно, Микишка), другой плюгавый.
Княжна бросилась Ластику на шею, затараторила:
– Не могла я раньше, Ерастушка. Меня тоже заперли, в светелке, и холопов приставили, да еще трусливей, чем эти. Пока батюшка со слугами со двора не ушел, никак не выпускали.
У Ластика засосало под ложечкой.
– Так они уже в Кремль пошли? Давно?
– С полчаса.
– А доктор что? Ну, англичанин, Кельин?
– В думной каморе, с Шарафудиным заперся.
– Туда, скорей!
Он рванулся к дому, сам не зная, что будет делать. Как в одиночку совладать с бароном? Да там еще душегуб Ондрейка!
И все равно – нужно попытаться спасти Камень, даже ценой собственной жизни. Иначе потом до конца дней будешь чувствовать себя подлецом и трусом.
Еще ничего толком не придумав, Ластик взбежал на крыльцо и вдруг застыл.
Со стороны Кремля донесся приглушенный звон колокола – частый, тревожный. Так на Москве извещают о пожаре.
Началось!
– Господи! – перекрестилась Соломка. – Сейчас стрельцы тушить побегут, царь без охраны останется…
Если немедленно рвануть во дворец, еще можно успеть вывести из капкана Юрку и Марину. От Фроловских ворот, через которые сейчас входят заговорщики, до царского терема не ближе, чем отсюда.
Ластик метнулся влево, потом вправо, опять влево.
Шли секунды, а он никак не мог решиться, кого спасать – друга или Россию?
Позволишь доктору терзать Райское Яблоко – будет страшная война или эпидемия. Это ужасно.
Бросишься спасать Камень – предашь друга, а на свете нет ничего хуже.
Мозг звал скорей бежать в думную камору, сердце подгоняло: в Кремль, в Кремль!
Что такое жизнь двух человек, даже если это друзья, по сравнению с Большой Бедой? – сказал себе Ластик.
И, придя к этому здравому, совершенно логичному выводу, поступил прямо противоположным образом: кубарем слетел с крыльца и побежал к тыну – туда, где между бревнами был лаз.
– Жди! – бросил он Соломке. – Я скоро вернусь!
Барон говорил, что на подготовку Трансмутации ему понадобится час, а то и два. Если Келли управится за час, всё пропало. Если провозится два, есть надежда успеть.
– Не надо, Ерастушка! Не возвращайся! – закричала княжна. – Тебя тут убьют!
– Княже, попомни про награду-то! – басом прогудел плюгавый стражник.
Второй, косая сажень в плечах, пискнул:
– Ага, не позабудь!
Малая колымажка ждала там же, где Ластик ее оставил. Возница клевал носом на козлах.
– К Боровицким воротам! – еще издали заорал князь-ангел и рванул дверцу.
Бегом добежал бы быстрее, но царев брат пешком не ходит – задержат караульные и пока будут разбираться, зря время уйдет.
А так кучер гаркнул:
– Его милость князь Солянский! – и стрельцы только бердышами отсалютовали.
Сразу за воротами Ластик из возка выскочил – дворами и закоулками до царского терема было ближе.
Несся со всех ног, заворотив полы кафтана. В дальнем конце крепости небо багровело сполохами огня, оттуда доносились крики множества людей, но здесь, в западной части Кремля, пока было тихо.
Перепрыгнув через изгородь, Ластик оказался на площади перед государевым теремом – и чуть не столкнулся с простоволосым расхристанным бородачом, выбежавшим из-за угла.
Это был Федор Басманов, чье подворье располагалось по соседству. Рубаха у воеводы висела клочьями, на лице багровел свежий рубец, с зажатой в руке сабли стекала черная кровь.
– Измена! – хрипло крикнул он. – Царя спасать надо! Ко мне на двор Голицын Степка со товарищи пожаловал, денег сулил! Еле вырвался, троих на месте положил!
У парадного крыльца было пусто – ни одного караульного.
– Где стрельцы?! – страшным голосом взревел Басманов.
– Побежали пожар тушить, – объяснил Ластик, взбегая по ступенькам. – Скорей!
На первом каменном этаже дворца стражи тоже не было. На втором, где полагалось стоять немцам, повсюду валялись храпящие солдаты. Несколько человек (должно быть, те самые кальвинисты, что не пьют вина) метались между спящими товарищами, не понимая, что происходит.
– Это Бона, поручик, их сонным зельем опоил! Неважно, после! Надо царя с царицей уводить!
Ластик кинулся по лестнице на третий этаж. Навстречу спускался Дмитрий – полуодетый, раздраженный.
– Басманов? Что за ерунда! Слуги прибежали, кричат «Горим!», а потом все попрятались куда-то. Неужто нельзя пожар без царя потушить? Эраська? А ты-то чего здесь?
Перебивая друг друга, воевода и Ластик стали втолковывать ему про заговор.
Царь смотрел не на них, а на своих поверженных телохранителей, на его ясном лбу пролегла резкая складка.
Ознакомительная версия.
