Эрнест Сетон-Томпсон - Маленькие дикари

— А за что?

— Наверное, за свиней. Но началось, пожалуй, с деревьев. Отец срубил много вязов, а она очень любила смотреть на них из хижины. Потом история со свиньями. Как-то ей пришлось туго зимой. Она пришла к отцу, и он купил у нее за семь долларов обеих свиней. Дома он сказал матери: «Похоже, у старухи плохи дела, отнеси ей в следующую субботу два мешка муки, картофеля и свинины». В общем, мама отнесла ей всякого добра долларов на пятнадцать. Старуха молчала, пока мама не сложила все в погреб, а потом накинулась на нее: «Мне не нужны ваши подачки!» Она разозлилась на нас, когда отец купил ее свиней, но совсем рассвирепела, когда получила в подарок припасы.

— И не стыдно ей! — сказал Ян, сочувствуя Сэму.

— Нет, ты зря, — возразил Сэм. — Она просто чудачка. Если сумеет, ни за что не даст срубить дерево. Весной бродит часами по лесу, садится около цветов и что-то шепчет им. И птиц тоже любит. Каждую зиму сама чуть с голоду не помирает — все птицам скармливает, которые слетаются к ее домику. Многие даже на руку к ней идут. Отец говорит, что птицы принимают ее руки за старые сосновые корни, а по-моему, она просто умеет их приласкать. Стоит на морозе не шевелясь и все приговаривает: «Милые вы мои»… Видишь наверху окошко? — спросил Сэм, когда они приблизились к домику бабушки Невилль. — Это чердак. Там у нее хранятся запасы всяких трав.

— Для чего?

— Лечит ими.

— Да, вспомнил! Бидди говорила, что ее бабушка лечит травами. «Травяной доктор» называла она ее.

— Доктор? Она ничуточки не доктор. Просто знает в лесу каждую травинку. На чердаке трава лежит целый год, на ней спит кошка, вот от этого, наверное, трава и становится целебной.

— Мне бы хотелось посмотреть на нее, — сказал Ян.

— Я думаю, можно.

— А тебя она знает?

— Знает, — ответил Сэм. — Но я немножко схитрю. Больше всего на свете она любит больных. Сейчас сам увидишь.

Сэм закатал рукава, с пристрастием оглядел свои локти, но, видимо, безуспешно. Затем он стал пристально разглядывать ноги. Конечно, у мальчишек всегда полно царапин и ссадин. Сэм выбрал лучшую из них — под коленкой большую царапину от гвоздя. Свинцовым карандашом он изобразил вокруг омертвевшую кожу, кожурой неспелого ореха добавил неприятный коричневато-желтый оттенок, и в результате получилось страшное, болезненного вида пятно. Пожевав какую-то траву, он выплюнул желто-зеленую жижу на платок и обвязал им свою «рану». Подняв с земли палку, Сэм заковылял к хижине. Когда мальчики были совсем близко, приоткрытая дверь с треском захлопнулась. Ничуть не испугавшись, Сэм подмигнул Яну и постучал. В ответ донесся лай маленькой собачонки. Сэм стукнул еще раз. За дверью послышался шорох, и снова все смолкло. В третий раз на стук Сэма в хижине кто-то пронзительно крикнул:

— Убирайтесь отсюда!

Сэм ухмыльнулся, а потом, растягивая больше обычного слова, сказал:

— Помогите бедному мальчику, бабушка! Доктора ничего не могут ему сделать.

Кстати, в последнем он был прав: чем мог доктор помочь здоровому мальчику?

Ответа не последовало, но Сэм решился открыть дверь.

В комнате перед печью, поблескивая покрасневшими глазами, сидела старуха с трубкой во рту. На коленях она держала кошку, а у ног сидела собачонка, которая сердито зарычала на чужих.

— Ты ведь Сэм Рафтен? — свирепо сказала старуха.

— Да, бабушка, — ответил Сэм. — Я наткнулся на гвоздь в заборе. Говорят, так кровь отравить можно. — Сэм постанывал немножко, охал и морщился.

Слово «убирайся» было забыто. Доброе сердце старухи прониклось сочувствием к пострадавшему. Ей было даже приятно, что недруг так смиренно просит ее о помощи.

— Давай погляжу, — буркнула она.

Пока Сэм, охая, пытался развязать отвратительные тряпки, обмотанные вокруг колена, в комнату вошла Бидди.

Она и Ян тут же узнали друг друга. Встреча их была очень теплой, и Бидди сразу засыпала Яна вопросами.

— Помнишь, я говорила тебе о бабушке, — сказала Бидди, — вот она. Бабушка, познакомься, это Ян. Я работала у его мамы. Верно ведь, Ян? А бабушка расскажет тебе про травы. Она это хорошо знает.

Сэм снова громко охнул, и все повернулись в его сторону.

— Это, кажется, Сэм Рафтен? — холодно сказала Бидди.

— Да, — кивнула бабушка, — он смертельно болен. Доктора отказались лечить его, и он пришел ко мне.

Словно в подтверждение ее слов, Сэм опять громко застонал.

— Дай ножницы, Бидди. Придется разрезать штанину, — сказала старуха.

— Нет, нет! — с неожиданной силой заговорил Сэм, с ужасом думая о том, как ему за это попадет дома. — Я могу закатать ее.

— Ну хорошо. Хватит так, — сказала старуха. — Да, да, тут у тебя дикое мясо. Я вырежу его, — и она стала рыться в карманах.

Сэм сообразил, что она ищет нож, и уже был готов ринуться к двери.

Но старуха вдруг передумала:

— Или лучше дам тебе кое-что выпить. Ян и Сэм с облегчением вздохнули.

— Вот. — Старуха протянула Сэму жестяную кружку с водой, куда она всыпала порошок из сухих толченых листьев.

Сэм выпил.

— Возьми эти ветки с собой и прокипяти их в двух галлонах воды.[5] Пей настой каждый час по стакану. Потом два раза в день прикладывай к больному месту разрубленного цыпленка. И все у тебя пройдет. Только запомни: дважды в день свежего цыпленка.

— Может, индюшонка лучше? — простонал слабо Сэм. — Мама очень любит меня и денег не пожалеет.

Тут Сэм фыркнул: видно, смертельная опасность миновала.

— Что это за растение, бабушка? — спросил Ян, старательно избегая взгляда Сэма.

— Лесное.

— А как оно называется? И на что похоже?

— Само на себя похоже, а называется лещиной.

— Я как-нибудь покажу тебе, — сказала Бидди.

— Нам пора домой, — негромко вставил Сэм, — я чувствую себя лучше. Где моя палка? Вот, Ян, неси мое лекарство. Только осторожней.

Ян взял пучок веток. Бабушка просила заходить к ней и проводила их до двери.

— Да, постойте! — вдруг сказала она.

И, подойдя к единственной кровати, отвернула простыни, под которыми оказалась груда румяных яблок. Она вынула два самых лучших и протянула мальчикам:

— Я прячу их там от свиней. Таких хороших яблок у меня еще никогда не было.

— Еще бы! — прошептал Сэм тихо, чтобы не услышала старуха. — Ее сын Ларри выкопал эти яблони у нас в саду прошлой осенью. Это единственный зимний сорт. Только они сейчас нагрелись в постели.

— До свиданья, — сказал Ян. — Большое вам спасибо!

— Мне лучше, — вздохнул Сэм. — Не тянет больше. Теперь мне другого лекарства не нужно.

Выйдя из дому, Сэм хотел тут же забросить палку подальше, но Ян уговорил его хотя бы немного поволочить ногу, пока они не скроются из виду. К слову сказать, старуха сразу заметила перемену в походке Сэма и подозвала Бидди убедиться в том, как быстро помогли ее средства молодому Рафтену, когда «доктора уже совсем отказались от него».

— Теперь к Калебу Кларку! — сказал Сэм.

— Ты здорово шагаешь для хромого мальчика, которого отказались лечить врачи, — сказал Ян.

— Верно, это дикое мясо меня подгоняет.

— Давай спрячем ветки куда-нибудь, пока не вернемся, — сказал Ян, протягивая пучок лещины.

— Я-то их спрячу, — сказал Сэм и швырнул ветки прямо в реку.

— Зачем ты? Может, они бабушке Невилль нужны?

— Этому старому венику там и место. Хватит с меня, что я выпил того пойла. От него здорово несло кошкой.

Ян промолчал, но остался недоволен. Он считал невежливым выкидывать ветки так близко от дома старухи. И к тому же ему хотелось узнать, может ли оказать лещина какое-нибудь действие.

В миле от этого места стояла хижина Калеба Кларка. Когда мальчики подошли поближе, они увидали, как высокий сутулый человек с длинной белой бородой вошел в дом, неся охапку дров.

— Видал старика? — спросил Сэм. — Пожалуй, начать разговор лучше тебе. С ним столковаться не так легко, как со старухой, и потом, он тоже сердит на отца.

Ян нерешительно шагнул вперед и постучался в приоткрытую дверь. Из хижины донесся глухой лай собаки, и на пороге появился седобородый хозяин.

— Что вам надо? — спросил он.

— Вы мистер Кларк?

— Да. — И, обернувшись к рыжевато-черной гончей, сказал: — Молчать, Турок!

— Я пришел… мы хотели спросить у вас кое-что, если вы позволите.

— Зовут тебя как?

— Ян.

— А другой кто?

— Товарищ мой, Сэм.

— Мое имя Сэм Хорн, — сказал Сэм, и в этом была доля правды, так как полное имя его было Сэмюель Хорн Рафтен. Но эта небольшая хитрость, на которую он пошел, смутила Яна.

— Откуда ты?

— Из Боннертона, — ответил Ян.

— Сегодня оттуда? — недоверчиво спросил Калеб.

— Нет, но… — начал Ян.