Атаназиус потихоньку шел на поправку. Разыгравшаяся в тюрьме хворь отпускала неохотно. В один из дней Антонин Дрейзе зашел за деньгами; расплачиваясь, капканщик нахмурил брови — привезенные с Готики суммы таяли, словно лед под горячими лучами солнца. От первоначальных капиталов сейчас осталась едва ли половина.
— Гостеприимство наших хозяев становится разорительным! — поделился Атаназиус с дочерью, пересчитывая наличность. — Если бы это место не было таким надежным, я подыскал бы нам другую квартиру; увы, в настоящий момент сие проблематично. Даже не знаю, как быть — нам с тобой предстоят крупные траты.
Кларисса глубоко задумалась.
— Знаешь, мне кажется, я могу… Ну, повлиять на них, чтобы брали с нас поменьше, — неуверенно предложила она. — Шарлемань научил меня заглядывать в души людей и менять там кое-что для собственной выгоды.
Капканщик мрачно взглянул на дочь:
— Кларисса, говоря откровенно — мне немного не по себе от всех этих потусторонних штучек. Кто знает, как они влияют на твое здоровье; а ты предлагаешь это с такой легкостью…
Девочка потупила глаза:
— Но ты ведь сам частенько говоришь: делай что должно — и будь что будет…
Атаназиус даже вздрогнул: он никак не ожидал услышать из уст Клариссы древний девиз рода Квендиго. Слова дочери вовсе не убедили его, но… Небольшая экономия была бы сейчас так кстати!
— Хорошо, попробуй! — решился наконец он. — Только заклинаю — не навреди себе ненароком, мышка!
— Все будет хорошо, папочка! — радостно улыбнулась Кларисса, доставая из кармашка Шарлеманев хронометр. Она не расставалась с ним ни на миг, а ночью клала под подушку.
Объектом влияния был выбран Антонин; именно он взымал с них квартплату и выполнял различные поручения капканщика. Войдя в лавку, девочка тихонько прислонилась к дверному косяку. Толстячок, в своем неизменном берете, увлеченно склонился над книгой, рассматривая сквозь большую лупу цветные миниатюры. Кларисса нажала головку часов, выпуская на волю некросвет, и сосредоточилась… Фигура Дрейзе в синих лучах послушно темнела, становилась плотным силуэтом, дверью, отверстием в мироздании, за которым клубилась тьма… Легким толчком Кларисса послала свое «я» вперед.
Это место источало ужас! Ничего похожего на сад души Нэлтье или ее собственный не было и в помине: Кларисса находилась в странном, сумеречном, заполненном неверными тенями пространстве. Здесь было тихо, пыльно и мертво, словно в большущей, давным-давно никем не посещаемой комнате предназначенного на снос дома… Нет, даже не так: не в комнате, а в кладовке, дверь которой задвинули однажды шкафом, а потом и вовсе забыли о ее существовании… Кладовке для великанов.
Она стояла на дне узкой расселины: справа и слева вздымались на немыслимую высоту стены. Они казались скорее порождениями природных сил, нежели делом чьих-то рук; однако многочисленные занозистые балки, соединяющие их на разной высоте, явно несли на себе следы грубой обработки. Ко всему прочему это место отличалось непостоянством: стоило только отвести взгляд, как все вокруг немного менялось, и в следующий миг глаза видели уже нечто иное, столь же обманчивое и лукавое. Девочка готова была удариться в панику: неверный пейзаж отнюдь не способствовал душевному равновесию. То, что представлялось ущельем, теперь стало казаться тропинкой в мрачном, заполненном мертвыми деревьями лесу: пересекающие пространство балки превратились в белесые, лишенные коры сучья, неровности стен — в просветы меж темными стволами. Кларисса заставила себя двинуться вперед. Стоило сделать шаг — и в воздухе неподвижно повисали клубы тонкой, почти невесомой пыли: оглянувшись, она увидела теряющуюся в сумраке тропинку из таких облачков. В абсолютно неподвижном воздухе пыль оседала медленно, практически незаметно для глаза. Постоянные попытки разума осознать, чем же на самом деле является окружающее пространство, здорово действовали на нервы. Например, сейчас: понятно, что она переходит мост… Или все-таки не мост, а гладкую каменную плиту, волей случая переброшенную через реку? Да и река ли это: узкая извилистая лента, заполненная медленно текущим куда-то вязким серым туманом? А теперь? Что это там, далеко впереди — группа тускло светящихся сталактитов? Или какие-то странные растения? С перспективой здесь тоже творилось непонятное: совершенно невозможно было определить размеры чего-либо, если оно находилось дальше нескольких шагов. Маленькая колдунья тихонько пробиралась среди неверных теней: откуда-то она знала, где находится темное сердце этого места. Кларисса пролезала в узкие щели, поднималась на скальные кручи и спускалась по лестницам (если только это действительно были скалы и лестницы, а не что-то иное). Становилось все темнее. Теперь девочка с трудом различала свои руки: тонкие пальцы смутно белели в полумраке…
Изо рта при каждом вздохе вырывались облачка пара. Откуда-то взялось гулкое эхо, сопровождающее каждый шаг. Внезапно она поняла, что находится под сводами огромной пещеры… Нет, не пещеры — лесного чертога, поляны в окружении исполинских стволов; купол над головой состоял из переплетенных сучьев… Да нет же; это чердак, холодный и пыльный, забитый всяческой рухлядью… Таким он, наверное, видится глазами мыши…
Повсюду лежали россыпи монет — огромных, размером с суповую тарелку; сквозь толстый слой пыли пробивался чуть заметный металлический блеск. В центре поляны возвышалась груда костей. Нижние затянул седой лишайник; верхние казались совсем свежими — и над этой жуткой кучей, почти касаясь ее, свисал тугой кокон; мешок темной морщинистой плоти, по меньшей мере в три человеческих роста, слабо содрогающийся при каждом вздохе…
Под ступней девочки чуть слышно брякнула задетая неосторожным движением монета; и этого оказалось достаточно. Нетопырь зашевелился, выпрастывая уродливую голову из-под кожистых складок; Кларисса ощутила на себе полный плотоядного интереса взгляд хищника. Перепончатые крылья стража начали было разворачиваться, но в тот же миг девочкой овладело сильнейшее желание исчезнуть, уйти, покинуть это жуткое место — и сумеречные пространства послушно свернулись, потускнели, превращаясь в знакомую толстенькую фигуру за прилавком…
— Не получилось! — выдохнула Кларисса минутой позже на безмолвный вопрос отца. — Знаешь, пап, нам и впрямь лучше съехать отсюда как можно скорее… Эти Дрейзе совсем не такие, какими кажутся; они ужасные, ужасные! По крайней мере уж Антонин — точно…
Капканщик поверил дочери: страх и отвращение, плескавшиеся в ее глазах, были убедительней всяких слов.
Одним из последних приобретений Атаназиуса стала большая деревянная шкатулка в итанском стиле — без резьбы, но великолепно отполированная и покрытая прозрачным лаком, с бронзовыми уголками и ручками. Стоило потянуть их, как шкатулка хитроумным манером раскрывалась, являя взору множество отделений и ящичков. Внутри помещались всевозможные средства для изменения внешности — парики и бакенбарды, целая коллекция накладных усов и бород, родинки, грим (к каждой краске прилагалась своя кисточка), разнообразные чернящие и отбеливающие составы…
— Этот ларь обошелся мне в целое состояние! — качал головой капканщик, в то время как Кларисса восторженно копалась в отделениях, с хихиканьем примеряя перед облезлым зеркалом накладные усы и брови. — Надеюсь, он того стоит: кто бы мог подумать, что за театральную мишуру сейчас дерут такие деньги… Осторожней, милая: все это нам очень скоро понадобится.
В тот же день, ближе к вечеру, Атаназиус сбрил собственную бороду и приклеил фальшивую, рыжую — и такие же рыжие усы. Пенсне с простыми стеклами и поношенный картуз довершили образ.
— Ты сделался похож на станционного смотрителя! — Кларисса, смеясь, захлопала в ладоши.
— Скорее, на приказчика или мастерового, — ухмыльнулся капканщик. — Ну что же, попробую испытать сей маскарад в деле! Пойду, сделаю кой-какие покупки: надеюсь, никто не заметит, что растительность на моей физиономии фальшивая… — Он еще раз придирчиво осмотрел себя в зеркале. — Да нет, вряд ли; к тому же скоро начнет темнеть.
Отец и сын Дрейзе, конечно же, обратили внимание на перемены в облике постояльца; но, верные своей политике, ни словом не выразили удивления. Теперь капканных дел мастер совершал вояж по лавкам и мастерским почти каждый вечер — а вернувшись домой с покупками, обязательно сверялся с длиннющим списком и что-то вычеркивал из него. В комнате постепенно становилось не продохнуть от ящиков, корзин, коробок и чемоданов: они уже не помещались под столом и кроватями, заняв немалую часть жилого пространства. Предметы приобретались довольно странные: бухты толстой и тонкой веревки, обшитые жестью полозья для саней, меховая одежда, парусина, навигационные инструменты, бочонок пороху…
