Никто не тревожил ее сокровищ. Наоборот, приходя утром в свое «гнездышко», она обнаруживала то новую книгу, то конфеты, то цветы, то фрукты. Все сочувствовали и восхищались маленькой, яркой, как звездочка, девочкой, которая не могла участвовать в шумных играх сверстников и веселых пеших прогулках по побережью, но с таким искренним удовольствием реагировала на малейшие признаки хорошего к ней отношения и сама по мере возможности старалась доставить окружающим удовольствие или чем-то помочь им. Тяжелые месяцы заточения не прошли для Джилл бесследно. Она обнаружила в себе огромный заряд позитива и благостности. И даже голос ее стал звучать сильнее и мелодичнее. Песни девочки привлекали к себе малышей, которые, отложив свои игры, заглядывали в «гнездышко» Джилл, чтобы послушать, как она поет за работой. Даже проходившие мимо по пляжу люди останавливались, чтобы насладиться волшебным голосом чудесной певуньи, прятавшейся в своей зеленой клетке.
Девочки, с которыми Джилл подружилась в пансионе, весьма отличались от ее подруг, оставшихся в Хармони-Виллидж. И если дома, обласканная заботами и вниманием, Джилл позволяла себе некоторую высокомерность в отношении своих приятельниц, то здесь, в Пеббл-Бич, находясь рядом с новыми знакомыми, имевшими более высокое положение в обществе и получившими более хорошее воспитание и образование, она чувствовала себя даже слегка приниженно, пока наконец не поняла всю ценность собственных достоинств и человеческих качеств, которыми она в действительности обладала. А осознать это ей помогло поведение самих девочек. Так, к ее удивлению, Мейми Кокс ничуть не гордилась ни роскошнейшим экипажем матери, в котором они часто катались вместе с Джилл, ни тем, что к ней была приставлена горничная. А Герти, носившая потрясающе красивые платья и очень подходящие к ним розовые и голубые ленточки в волосах, чему так завидовала Джилл, оказывается, считала все это сущей ерундой по сравнению с роскошными кудрями последней. Мама же Герти, «леди из Филадельфии», относилась к Джилл столь внимательно и к тому же сама по себе была такой веселой и доброй, что девочка не могла не восхищаться ею и всегда чувствовала, будто солнечный свет заливает комнату, когда та входила в нее. Обе младшие сестренки Герти, наперебой рассказывавшие об их замечательном доме там, где большая фабрика шелка и куда ей потом обязательно надо приехать к ним в гости, чтобы посмотреть на большие шелковые коконы, просто обожали Джилл. Они же научили ее обвязывать подушки серой шелковой бахромой, и это простое, но увлекательное занятие очень понравилось девочке. Она даже начала жалеть, что у нее самой нет младших сестер. А ведь поначалу она опасалась, что эти богатые девочки не примут ее, что им не будет до нее дела, и вот она уже стала королевой их компании — это открытие до глубины души тронуло и порадовало Джилл, жизнь которой с этого момента сделалась еще более приятной и насыщенной.
Утром подруги располагались на камнях вокруг лодки с книгами и рукоделием. Читали, болтали, разглядывали новые сувениры, выловленные мальчиками из моря. Затем наступал час купания. Пляж словно оживал. Девочек очень забавляло наблюдение за купальщиками. Трудно было поверить, что леди в кургузых юбочках и старых шляпках и мужчины в мешковатых купальных костюмах, босые и с непокрытой головой, — это те самые элегантно одетые женщины и респектабельно выглядевшие мужчины, которых они несколько минут назад видели входившими в небольшие светлые домики на колесах. [109] Тут же, рядом со взрослыми, кругами носились мальчишки, более походившие на циркачей, а совсем маленькие малыши, так напоминавшие купидончиков, играли в догонялки с волнами, пытавшимися поцеловать их голые ножки.
Некоторые девочки и девушки постарше по-настоящему хорошо плавали и выглядели очень элегантно в своих ярко-красных или синих купальных костюмах. Пританцовывая, они заходили в воду и бесстрашно, словно настоящие русалки, уплывали чуть ли не к самому горизонту. Джилл с тоской провожала их взглядами. Ей пока разрешалось лишь окунуться, да и то в самые погожие дни, после чего миссис Мино немедленно растирала ее полотенцем, укутывала в шаль, и она должна была полежать на теплом песке.
Попав в окружение здоровых и очень подвижных людей, Джилл стала гораздо менее терпеливой, чем прежде. Тем более что состояние ее здоровья улучшилось: боль практически не напоминала о себе. Как тут удержаться, сидя на месте, когда душа ее рвалась бегать и прыгать вместе с подругами? Если бы не бдительная забота миссис Мино, постоянно напоминавшей Джилл о необходимости осторожного отношения к ее еще не до конца выздоровевшей спине, она наверняка предприняла бы уже не одну и не две попытки сбежать от недреманного ока своей покровительницы, чтобы снова «стать такой же, как другие девочки».
Беспокойные ноги ее так и норовили взвиться с красных подушек, и однажды, не выдержав, Джилл поддалась искушению, которое могло стать для нее последним. Хороши оказались тут как она сама, так и те, кто подвиг ее на этот опасный и совершенно бессмысленный подвиг.
В тот день миссис Мино, устроив Джилл в ее «гнездышке», где они с Герти и Мейми занялись плетением кружев, уехала в Глостер.
— Не пытайся много ходить, а тем более бегать, моя дорогая. Если тебе здесь наскучит, переберись на террасу и жди меня там. Про пряжу и холст я помню и обязательно тебе их привезу, — напутствовала ее напоследок миледи и направилась к ступенькам, ведущим с пляжа на набережную.
— Ой, не забудьте про Гибралтара! — выглянула из-под зеленой крыши Джилл.
— И про бананы, пожалуйста! — показалась с другой стороны той же крыши Герти.
— И про зеленые и голубые ленточки, чтобы обвязать ими наши корзинки из ракушек! — Выкрикивая эту просьбу, Мейми так резко подалась вперед, что едва не упала в аквариум.
Тут как раз подошел омнибус, и миссис Мино, обещав исполнить все просьбы, уехала.
С полчаса после ее отъезда три подруги сосредоточенно трудились над кружевами. Затем за Герти и Мейми прибежали мальчики, чтобы взять девочек вместе с их уезжавшими завтра из «Ив» друзьями в Райфес-Часм — красивое местечко со скалистым берегом, глубокие расщелины которого во время прилива наполняла морская вода. Девочки убежали. Джилл осталась одна. Голоса веселой компании смолкли вдали. На пляже никого не осталось, кроме малыша Гарри Хаммонда, его гувернантки да нескольких куликов, [110] прыгающих по прибрежной гальке. Позавидовав их проворным лапкам, девушка встала и немного прошлась. Пробежаться по пляжу? Вновь ощутить радость стремительного движения? С трудом поборов порыв тут же осуществить свое желание, Джилл медленным шагом возвратилась к своему «гнездышку» и постояла там, держась одной рукой за шест зонтика, а в другой — сжимая книжку.
— Джилл, не хочешь прокатиться? — окликнули ее с моря.
В лодке сидели Джек, Фрэнк и его друг-велосипедист. Вид одиноко стоявшей на берегу девушки растрогал их, и им искренне захотелось ее развлечь.
— С удовольствием! — оживилась она. — Только я ведь не смогу грести. Лишний груз не испортит вам удовольствия?
— Нисколечко. Выбирайся к большим камням. Мы тебя там подхватим, — скомандовал Фрэнк, выгребая туда, где ей было легче всего сесть в лодку.
— Все остальные ребята отправились в Часм, — устраиваясь на скамье, сообщила мальчикам Джилл. — Мне тоже туда так хочется! Говорят, там очень красиво. Но ведь я пока не могу так далеко ходить.
— В чем же дело? Сейчас мы тебя туда отвезем. На землю сойти ты, конечно, не сможешь, но из лодки тебе все будет видно. И подружек своих повстречаешь, если они будут еще там, — сказал Фрэнк, когда лодка, отчалив от берега, огибала пирс.
— Ой, как прекрасно! — воскликнула Джилл, с улыбкой глядя на Джека, который сидел на руле, подставляя лицо свежему морскому бризу. От тоски ее не осталось и следа. Рядом сидели трое чудесных юношей, готовых исполнить любое ее желание.
