В воскресенье народу собиралось, разумеется, много. Для оробевшей Лизы это стало большим и неожиданным испытанием, которое, впрочем, она не то чтобы с честью, но выдержала. Стараясь держаться в сторонке, она помалкивала, внимательно смотрела по сторонам и искала повода распрощаться с компанией и беспрепятственно смотаться, однако полоса везения, по всей видимости, подходила к концу. На азартные возгласы роллеров подтягивались ещё ребята, здоровались с Арабом и весело кивали Лизе, а ей оставалось только натянуто улыбаться в ответ, простуженным голосом отвечать «Привет» и гадать, знают ли вновь прибывшие меня, могут ли заподозрить неладное. Впрочем, дальше одного единственного замечания «Ты чё, от учёбы столичной так усох?!» дела не пошло. То ли роллеры плохо помнили меня в лицо (что неудивительно, Араб вытаскивал меня на такое мероприятие киснуть раз в полтора года, не чаще), то ли просто никому из них не было дело до «бесколёсного».
Мгновение четвёртое
Сзади внезапно раздалось «Эгей!», кто-то на полной скорости влетел в Лизу со спины, и оба покатились на траву.
– Холин! – заржал роллер у Лизы над ухом. – Ты чего, заснул?! Я ж тебя чуть не убил! Куда делась твоя хвалёная реакция?
Лиза осторожно перевернулась на спину и оказалась нос к носу с широко улыбающимся, раскрасневшимся и донельзя удивлённым парнем. У него был тёмный «полубокс» с длинной забавной чёлкой, смеющиеся глаза и сколотый на треть верхний зуб. Беспардонно боднув Лизу лбом в лоб, роллер ловко вскочил на «колёса», отбежал на дорожку и растерянно принялся наблюдать, как отчаянно краснеющая Лиза, кряхтя, поднимается.
– Холин… ты чего, в натуре заболел? – с беспокойством спросил он, когда Лиза наконец встала, потёрла колено и так и остался стоять, не зная, куда деть взгляд от смущения. Парень всё-таки оказался в момент падения слишком близко – да что там «близко», он вплотную на неё рухнул, чувствительно попав по спине. От него пахло разогретым на солнце асфальтом и бензином, но почему-то резкий запах не казался противным. Наоборот, навевал тёплые воспоминания о летней Москве.
Стараясь оттянуть момент объяснений, Лиза вытащила носовой платок и громко, с чувством высморкалась. Потом долго комкала платок в руке и, наконец, осмелилась поднять взгляд на парня.
– Так всё-таки болеешь, – вывел тот. – Что у вас, пациент? Жар? Галлюцинации? Сколько пальчиков видите? – и показал один, оттопыренный – средний.
– Эй, у вас там всё в порядке? – мимо них пронёсся лихой Араб, в прыжке развернулся, и уже медленней проехал в обратную сторону.
Лиза растерялась и ляпнула хрипло первое, что пришло на ум:
– Отвянь, Шумахер.
Тот облегчённо рассмеялся:
– Во, Холин очнулся! Какой слон тебя покусал? Ты усох, как мумия!
Полностью удовлетворённый увиденным и услышанным, Араб вновь умчался.
Лиза помотала головой, радуясь, что в сумраке не видно, как заливает щёки краска.
– Я… пойду уже. Что-то мне хреново, да… – и почти бегом рванула прочь.
Шумахер нагнал её спустя пару мгновений, стоило ей ступить на дорожку, и схватил за руку. Лиза вздрогнула от прикосновения горячих пальцев и затормозила.
– Ты больной! – выдохнул Саня. – Ты… – и тут осёкся, вглядываясь в лицо окончательно растерявшейся Лизы. – Холин?
– Я… п-пойду, – запинаясь, пробормотала она, с перепуга потеряв остатки голоса, кое-как отцепила пальцы Сани и снова рванула прочь. – Отстань, Шумахер, ради Бога, отстань!
На сей раз совершенно растерявшийся Шумахер остался стоять на дорожке и смотреть «другу Холину» вслед, не понимая ровным счётом ничего, но на вопрос Араба отмахнулся, что всё в порядке. Лиза же свернула на первую попавшуюся аллею и побежала со всех ног, хлюпая носом и пытаясь сдержать испуганный детский рёв. Когда перед глазами снова вставало лицо Шумахера, нависающего над ней и радостного, как громадный щенок, внутри что-то замирало – и было это так странно, что плакать хотелось ещё горше.
Вот такая история.
Новая неделя и новые приключения начались с настырного телефонного звонка и бабушкиного: «Михаил, возьми свою трубку, а я пошла!» – после чего я, вдавив зелёную клавишу, донёс мобильник до уха и сонно спросил, с трудом ворочая языком:
– Лизка, ты?
– К-какая Лиза? – удивлённо спросила моя девушка, и я даже сквозь остатки сновидений понял, что сейчас что-то будет.
– Сестра… – я зевнул так, что под ухом что-то хрустнуло. – Двоюродная… Прости, Дась. Я сплю ещё. Одну секунду, я…
Что она мне говорила, я потом восстановить в памяти не сумел – вероятно, заснув на середине фразы. До того Лизин рассказ закончился в четвёртом часу ночи, а то и позже, поэтому в восемь утра я ещё совершенно не соображал, а когда дед растолкал меня ближе к двенадцати, об объяснении с Дасей речи уже не шло, так как на повестке дня стояло совершенно иное: Саня, Лизка, Араб…
В полдень я нашёл Шумахера на мосту – мой друг сидел на перилах и раскачивал ногой. В ответ на моё «Привет!» Саня обернулся и долго-долго разглядывал нас с Лизой, равно сонных и встопорщенных.
– Холин?
– Сань, знакомься, это Ль… – возникла некоторая пауза. Саня рассматривал Лизу, Лиза, красная и испуганная, простуженно шмыгала носом и сверлила взглядом асфальт, чувствительно отдавливая пяткой мою ногу. Лизка снова оделась мной, и назвать её по имени у меня никак не поворачивался язык.
Мгновение пятое
Я снова открыл было рот, чтобы её представить, но тут она буркнула хриплым голосом, не поднимая взгляда:
– Л-лев.
Я запнулся, но тут же сориентировался:
– Да, Лев, – я прочистил горло, – мой брат. Двоюродный. Младший.
А что ещё тут можно было бы сказать?
– Близнец? – глупо спросил Саня, но спохватился и первым расхохотался. – Холин, ёлы-палы, ну ты даёшь!
– Это всё… он, – я кивнул на Лизку, и та неуверенно улыбнулась, по-прежнему стараясь не смотреть лишний раз в глаза Шумахеру.
Стоит признать, что эта ситуация отдавала абсурдом.
– Тоже Холин?
– Гальцев, – простуженно ответила Лиза и закашляла.
Вот так Лиза стала моим братом, Львом Гальцевым, «сыном сестры моего отца». Происходящее настолько выбило Шумахера из колеи, что он никаких несоответствий не замечал и не мог заметить, озадаченно переводя взгляд с меня на Лизу и обратно. Я тоже косился на девочку, а та упрямо разглядывала перила моста, и зачем ей весь этот маскарад стал нужен – мне было совершенно неясно. Если я правильно понял её вчерашний рассказ, то… впрочем, кто я был такой, чтобы давать ей советы, как правильно поступать?
Мы устроились втроём на берегу реки, и напряжение, натянувшееся между нами, растаяло под жаркими солнечными лучами, а потом и вовсе испарились. Лиза помалкивала, я неохотно отвечал на расспросы Шумахера, и над нами царила ленивая идиллия. По небу столь же лениво переползали от края к краю облака – далёкие, кучевые, изменчивые. Пахло мокрым речным песком, от Шумахера как всегда несло бензином, над ухом жужжал шмель, а ниже по течению визжали младшеклашки, начавшие купаться ещё, небось, в конце мая – но от их воплей, увы, вода теплее не становилась.
– Айда окунёмся? – спросил Шумахер, глядя в небо.
Лиза очень вовремя чихнула, и к ней вопросов больше не было, а вот Саню мысль не отпускала, и мой друг сел, стягивая футболку:
– Нет, реально пора купаться. А то я так сезон ещё и не открыл. А ты, Холин?
– Я в пятницу вечером только приехал, – напомнил я. – Думаешь, мне было, когда купаться без тебя в гордом одиночестве?
– Я – пас, – напомнила Лиза в нос и старательно высморкалась.
– Пошли, Холин! – вскочил Шумахер, расстёгивая ремень брюк. – Мы не столетние деды. Давай, давай! А ты, Гальцев, рожу не вороти, а сторожи шмотьё тогда, раз на больничном.
Я неохотно поднялся и стянул футболку. У меня не было ни малейших заблуждений об истинной температуре воды в реке, но не бросать же друга.
Вода оказалась ещё холодней, чем я думал. Завистливо покосившись на оставшуюся на берегу Лизку, я позволил себе несколько секунд малодушно стоять там, где мне было по щиколотку, но потом поборол себя и в три шага решительно бросился в реку, стараясь только не разучиться дышать. Шумахер хохотал, мощно загребая воду впереди, и приходилось прилагать усилия, чтобы его догнать. Пока мы с ним резвились двумя моржами, Лизка подвернула брюки, разулась и лирично бродила вдоль берега, швыряя в воду камушки.
Когда руки-ноги начало сводить от холода, мы, отфыркиваясь и отряхиваясь, выползли на травку у кустов, где можно было без проблем переодеться, и тут обнаружилось, что футболка Шумахера куда-то пропала. Впрочем, вместе с Лизой.
– Гальцев! – гаркнул Саня, натягивая брюки на голое тело. – Я что сказал? За шмотьём следить! А ты где?
