Марк испытывал недоверие к арабу Ахмеду, и это беспокоило его. Слишком уж охотно Ахмед взял с собой детей, к тому же Марку не понравилась его улыбка.
И вскоре опасения Марка подтвердились. Кошка Кэрри, похоже, завязала дружеские отношения с третьим верблюдом, тем самым, с которого слезла Марта. Она трусила возле этого верблюда. Он опустил к ней свою морду. Казалось, будто они разговаривают по-своему, как то, несомненно, и делают животные.
Затем Кэрри бегом воротилась к Марку и Марте.
— Фух! Дурчмапс! — прошепелявила она Марку. — Кстыд и ксрам! Кспохитили! За выкупск!
— Этого я и боялся, — сказал Марк. — Кто тебе сказал?
— Скверблюд!
Марта заплакала.
— Не бойся, — сказал ей Марк, — мы как-нибудь удерем.
Но хотел бы он знать — как? К счастью, как раз в этот момент показался оазис, и Марта отвлеклась.
Это был не очень большой оазис — не такой, как Лига Наций — но там были две, или три финиковые пальмы и арык. Все остановились, чтобы сделать желанный глоток воды. Финики были восхитительные. Марта сняла туфельки, чтобы остудить ноги в воде арыка. В них набралось порядочно песку и, когда она стала его высыпать, именно Марк первым заметил, как вместе с песком выпало что-то круглое, блестящее, серебряное.
Хотя он еще ни разу не видел этот предмет, ему не надо было объяснять, что это такое. Он выбросил вперед руку и на лету поймал талисман, не дав ему снова пропасть.
Катрин увидела его вслед за Марком.
— Ведь говорила тебе — не ползай там, где я копаю! — сказала она Марте.
Джейн увидела его вслед за Катрин.
— Это наш талисман! — воскликнула она. — Попроси, чтобы мы были дома! А ну-ка, дай мне!
Но араб Ахмед, стоявший рядом, тоже увидел блестевший кругляшок. Он шагнул к ним, схватил Марка за запястье, поднес его руку с талисманом к своим глазам, и прочел на нем таинственные знаки.
Выражение его лица изменилось. Больше он не походил на похитителя детей, задумавшего что-то недоброе. Он походил на праведника, который поймал вора в своем доме, или, что даже хуже, — в святилище своих богов. Голос его стал металлическим.
— Западный дети крадеть священный талисмань! — возопил он. — Священный талисмань, который пропаль много лет назад. А ну, верни!
Его рука накрыла талисман, но еще раньше Марк зажал талисман в кулаке. И он сказал первое, что пришло ему в голову:
— Желаю, чтобы ты оказался на полмили отсюда.
И тут же араб Ахмед, естественно, оказался на расстоянии в половину полумили, то есть в четверти мили от них. Он был даже виден детям — крошечная точка в песках пустыни. Но эта точка приближалась, поскольку Ахмед снова бежал по направлению к ним.
— Скорей! Дай мне! Я верну нас домой! Ты не знаешь, как! — крикнула Джейн Марку, но тот отмахнулся от нее. Он задумался.
— Может, этот талисман действительно принадлежал его народу, — сказал он.
— А теперь принадлежит нам! — сказала Джейн.
— Что упало, то пропало, — сказала Катрин.
— Но, может, его украли. Из храма или еще откуда, — размышлял Марк. — Знаете, как притесняли местных жителей в старые времена. Это нехорошо.
И все вынуждены были согласиться, что да, нехорошо. Все, кроме Кэрри, которую редко когда заботили благородные побуждения.
— Кстыд и ксрам! — напомнила она Марку.
— Ведь он действительно хотел нас похитить, — согласилась с ней Марта.
— Неужели? — удивленно воскликнули взволнованные Джейн и Катрин.
— Да, хотел, но не будем терять время, — сказал Марк. — Я потом расскажу. Может, он не стал бы нас похищать, если бы не был так беден и раздавлен нищетой. Мы же должны быть добры к нашим недругам, согласны?
Араб Ахмед был уже не так далеко. Марк подождал, пока он приблизится настолько, чтобы видеть его лицо. Затем он громко провозгласил желание, которое тщательно обдумал.
— Желаю, чтобы араб Ахмед имел вдвое больше того, что он заслуживает, как если бы он сам попросил у талисмана! — сказал Марк. И, естественно, талисман, для которого арифметика была пустым звуком, урезал это пожелание ровно наполовину, и мгновенно араб Ахмед получил столько добра, сколько и заслуживал.
В караване вдруг вместо трех оказалось пять верблюдов. И вместо старых и грязных эти верблюды оказались молодыми и здоровыми. И упряжь вместо старой и насквозь прогнившей стала новой и нарядной. Тощие полупустые вьюки разбухли от дорогих товаров.
Неожиданно возле Ахмеда появилась дородная арабка, ведущая за собой шестерых арабчат. Она смущенно улыбалась арабу.
Ахмед резко остановился и посмотрел на караван, на арабку и на арабчат. Возглас великого счастья исторгся из него. На лице его выражение мира и покоя сменило прежнее выражения тревоги и коварства. Он обратился в сторону Востока и упал лицом в песок. Голос его вознесся в небеса и зазвучал как благодарственная молитва.
Именно в этот момент Марк, еще отмахивающийся от помощи Джейн, громко объявил о втором желании, которое тщательно обдумал.
— Желаю, чтобы мы вчетвером, а также кошка Кэрри, попали бы вдвое дальше от нашего дома.
И в следующий миг оказалось, что они сидят у себя на крыльце.
Первое, что они сделали, это сходили к дому миссис Гудзон. Наполовину ожившая железная собака еще нервно подрагивала на лужайке.
Тут миссис Гудзон как раз вышла из дому, в руке у нее была корзина для рынка, и увидела вздрагивающую собаку.
— Землетрясение! Землетрясение! — закричала она и бросилась обратно в дом.
Марк, у которого это хорошо получалось, загадал третье желание.
— Желаю, — сказал он, — чтобы эта собака стала бы дважды живой или дважды неживой, как она сама того пожелает.
И немедленно собака перестала трястись и замерла — холодная и недвижная, словно из железа (каковой она и стала снова).
— А тебе не кажется, что ей было бы лучше стать настоящей собакой? — поинтересовалась Катрин.
— Полагаю, что все, что из железа, предпочитает оставаться железным, — сказал Марк, который в этот день многое понял.
Теперь все четверо повернулись к кошке Кэрри.
— А ты не хочешь продолжать говорить, только разборчивей? — спросила Марта, которая уже поднаторела в том, чтобы получать удовольствие от разговоров со своей воспитанницей.
— Никсколько никсхочус, — сказала Кэрри. — Молксчание — кзолото.
И все остальные решили, что для одного дня у Марка и так было предостаточно желаний, и что им самим следует решить кошачью проблему.
— Я желаю, — сказала Марта, не дав себе труда хорошенько подумать, — чтобы кошка Кэрри больше никогда не разговаривала.
— Мда… ты, конечно, все перепутала, — сказала кошка Кэрри. — Теперь я, конечно, не смогу разговаривать всегда, но в оставшуюся половину времени я могу говорить абсолютно разборчиво, хотя, естественно, этого и не хочу, но вот вам, пожалуйста, говорю, говорю, говорю, и так будет продолжаться тридцать секунд, а затем, полагаю, будет тридцать секунд молчания, а затем снова буду говорить, говорить, говорить, как будто мне есть что сказать, хотя сказать мне нечего, потому что я всегда наедине со своими собственными мыслями, однако долг обязывает, вот и говорю слова, которые так и слетают с языка, осталось еще три секунды, «дальнейшее — молчанье, Шекспир!»[14]
Внезапно она выключилась, но только на тридцать секунд. А затем завелась снова. Дети заткнули уши до следующей паузы. И тогда Катрин торопливо высказала предложение.
— Дело в том, что нам нужно, чтобы она мяукала и мурлыкала, как прежде, — сказала она. — Дело в том, чтобы придумать такое слово, половина которого будет «мяу» или «мур».
— Я знаю! — сказала Джейн. И она загадала желание:
— Желаю, чтобы впредь кошка Кэрри ничего не могла сказать, кроме слова «мурка».
— Рка! — сказала кошка Кэрри. — Рка! Ркар-кар-кар-кар-кар!
И она закаркала, как ворона.
— Дай-ка лучше я, — сказал Марк. — У меня есть опыт. Он взял талисман. — Желаю, чтобы кошка Кэрри молчала вдвое больше, чем она сама желает.
— Мяу, — сказала кошка Кэрри. — Мур.
И без какого-либо выражения благодарности Марку за возвращение ее к нормальности, она бросилась за пролетающей малиновкой.
Усталые, но счастливые, дети ввалились в дом.
День оказался долгим и полным всякого разного, но в итоге все сложилось лучше некуда. Мисс Бик встретила их упреками — они пропадали весь день и пропустили ланч.
— Ну, подождите, я все вашей матери расскажу! — сказала она.
И дети ждали.
В тот вечер после рассказа мисс Бик у их мамы был строгий и суровый вид.
— Я не хочу, чтобы подобное опять повторилось, — сказала она им за ужином, — чтобы мои дети болтались неизвестно где. Между прочим, вы, может, слышали — происходит что-то довольно жуткое. Похоже, что началась волна похищений детей, или по крайней мере исчезновений. Мы в газете целый день получали сообщения из различных лагерей, с озер и прочих мест. Исчезло много мальчиков. Боюсь, что это в основном твои друзья, Марк. Фредди Фокс, Ричи Гоулд и Майкл Робинсон. Впрочем, сообщили, что Майкл оказался на полпути к дому и сам не знает, как туда попал…
