Все было предусмотрено, кроме приезда подполковника Свиридова и этой экскурсии к эшелону…
Увидев маневровый паровоз и узнав, что комендант распорядился перегнать санитарный состав в другое место, подполковник отменил этот приказ. С сожалением смотрел Платайс, как паровозик, отфыркиваясь паром, отошёл от состава. Стройный план дал трещину, которую трудно было заделать.
Свиридов заговорил с охраной эшелона — с одетыми в семеновские шинели партизанами.
— Живы? — спросил он у синеглазого парня в лихо заломленной фуражке.
— Раненые-то? — часовой покосился на теплушки, из которых выглядывали встревоженные санитарки. — Живы!… Теперь чего не жить: и кормят, и бинты дают.
— Никто не убежал по дороге?
— От неё не убежишь!парень похлопал по винтовке.Пуля и не калеченных догоняет!
Свиридов оглянулся на Платайса.
— Можно начинать экскурсию.
Но парень с винтовкой решительно преградил дорогу к вагонам.
— Не могу, господин подполковник! Никого пускать не велено!
Свиридову понравилась такая строгость, и он спросил:
— Кто не велел?
— Подполковник Свиридов! — отчеканил часовой.
— Он — перед тобой! — Свиридов шутливо прищёлкнул каблуками. — Спасибо за службу!
Но парень не сдался.
— Не могу! — повторил он. — Разрешите вызвать начальника караула?
Подполковник разрешил, и из пассажирского вагона прибежал начальник — молодой курносый унтер-офицер. Он вежливо осведомился, по всем ли теплушкам желает пройти подполковник Свиридов, предупредил, что воздух там тяжёлый и что раненые не стесняются в выражениях.
— Мы не барышни! — успокоил его подполковник. — А по всем не надо. Думаю, хватит и одной.
Унтер махнул рукой, и два солдата притащили откуда-то деревянный щит. Свиридов, Платайс и адъютант, как по сходням, поднялись в теплушку и остановились в дверях. Внутри было темно. Удушливо пахло лазаретом. У стен теплушки лепились трехъярусные нары. Желтели бинты. Раздавались стоны.
«Артисты!» — восхищённо подумал Платайс и еле удержал рвавшуюся с губ улыбку.
— Братцы! — негромко сказал подполковник, вспоминая заранее обдуманные фразы. — Раненые перестают быть врагами!
На нарах зашевелились и застонали ещё громче. Люди повернулись к Свиридову. У кого был завязан глаз, у кого прихвачена бинтом челюсть, а с самой нижней полки на него смотрел марлевый шар с тремя чёрными дырками — для глаз и рта. Эта страшная белая голова невольно приковывала внимание, и подполковник, произнося короткую миролюбивую речь, не спускал с неё глаз.
— Мы вас кормим и будем кормить! — говорил он. — Это обещаю я — подполковник Свиридов! Мы делимся с вами нашими медикаментами! Я надеюсь, вам не на что жаловаться?
— Домой бы! — прошепелявил кто-то из темноты.
— Я тоже хочу домой! — с пафосом воскликнул Свиридов. — Будем же, братцы, надеяться, что все мы скоро разойдёмся по домам!…
— К чему эта комедия? — спросил Платайс, когда они возвращались к вокзалу.
Подполковник шевельнул усами.
— Вы считаете это комедией?
— Конечно. Вы же их все равно расстреляете!
— Не знаю! Не уверен! — растягивая слова, произнёс Свиридов и, заметив вдалеке облачко дыма, прищёлкнул пальцами. — А вот, кажется, и наш ужин едет?…
С этим поездом приехала кухонная бригада во главе с трактирщицей. Тайком прибыл и Трясогузка. Цыгану было известно, что его командир мёрзнет в узком и грязном угольном ящике под вагоном. Сам Цыган ехал барином в купе. На станции Карымская, где поезд стоял минут пятнадцать, он навестил своего командира и принёс ему бутерброд. Они обменялись последними новостями и обсудили одно заманчивое предложение, которое пришло Цыгану в голову, когда он узнал, что будет банкет для офицеров. Требовался шприц, и Трясогузка обещал на станции Ага поднять на ноги всех беспризорников и раздобыть его.
Состав был смешанный. Пассажирские вагоны чередовались с грузовыми. В хвосте поезда в четырех вагонах ехала цирковая труппа.
Когда поезд остановился, Трясогузка вылез из ящика под вагоном, лёжа на шпалах, огляделся и увидел за канавой сложенные в длинную гряду щиты, которые зимой устанавливаются вдоль пути, чтобы предотвратить снежные заносы. Он выполз из-под вагона, перепрыгнул через канаву, забежал за щиты и столкнулся с посланцем Хряща.
Мальчишки по очереди дежурили на станции — встречали своих переселенцев. Вчера приехала последняя тройка: Мика, Хрящ и второй телохранитель с плетёным креслом. Вроде все. Но Мика настоял на продолжении дежурства. Он знал, что Цыган и Трясогузка тоже переберутся на эту станцию.
Трясогузка дружески ткнул беспризорника кулаком в живот.
— Кого ждёшь?
— Тебя и Цыгана.
— Остальные все приехали?
— Приехали.
— Снимайся с поста! — приказал Трясогузка. — Где устроились? Веди!
Беспризорники жили в блиндаже, вырытом в лесу командой бронепоезда. Здесь было теплее, чем в развалинах лесопилки, но зато голодно. Микины деньги помогали плохо. У солдат ничего не купишь, а на станции
— ни базара, ни лавчонки. Начпрод Малявка с помощниками сбился с ног в поисках еды.
Когда бывший телохранитель привёл Трясогузку, мальчишки как раз заканчивали скудный обед. В блиндаже был тот же порядок, что и в подвале. В центре в плетёном кресле сидел Хрящ. Рядом с ним на ящике из-под снарядов — Мика и второй, ещё не получивший отставки, телохранитель. А остальные располагались вокруг.
— Здорово, ребята! — сказал Трясогузка и пожал Мике руку. Подошёл к царьку. — Здорово, Хрящ! Дельце у меня к тебе будет!
— Я не Хрящ! — ответил царёк. — Я теперь всенач!
— И делишками мы больше не занимаемся! — добавил Мика, подмигнув другу.
— А как это у вас теперь называется? — спросил Трясогузка.
— Боевое задание, — подсказал Мика.
— Ясно! — Трясогузка подтянулся. — Товарищ всенач! — Он по-приятельски толкнул Хряща. — Выручай! Пропадём без тебя!
— Ну, чего, чего? — улыбнулся царёк. — Пушку притащить или пригнать бронепоезд?
— Шприц нужен!
Хрящ не знал, что такое шприц, но расспрашивать не стал, крикнул, как всегда, хотя мальчишки и так слышали весь разговор:
— У кого шприц на примете имеется?
Никто не отозвался. Потом все по привычке повернулись к Конопатому. И он тоже скорей по привычке, чем осмысленно, сказал:
— У меня.
— Добыть можешь?
— Глаз — как шило! Могу!… Только что это такое?
Беспризорники расхохотались, а Мика объяснил, как выглядит шприц и для чего он применяется.
Конопатый ещё не совсем поправился после побоев. Болело сломанное ребро. Но он не отказался от задания. Ушёл и часа через три вернулся с настоящим медицинским шприцем.
Слух о том, что на станцию приехал Митряев, быстро распространился по округе. В крестьянском хозяйстве всегда есть нужда в железе, а в те годы она была особенно острой. Разрушенная войной промышленность почти ничего не давала селу.
Во второй половине дня на станцию пришли деревенские ходоки.
Платайс занимал светёлку в просторном доме недалеко от вокзала. Мужики разузнали, где он живёт, и всей гурьбой ввалились к нему.
Не до них было Платайсу. Он видел из окна, как солдаты закончили погрузку железа и без паровоза, своими силами откатили вагон на лесную колею. Но теперь это было ни к чему. Некому воспользоваться железными листами!
— Берите их хоть задаром! — в сердцах сказал он мужикам.
Ходоки неодобрительно закрякали. Седой дед выступил вперёд и укоризненно посмотрел на Платайса.
— Мы — не голь перекатная, господин Митряев! Мы привыкли за добро платить! Сделай милость — назови свою цену!
Переговоры затягивались. Платайс думал о другом. Вспомнив о мальчишках, он повеселел и мигом закончил торг:
— Приходите завтра. Вам будет выгоднее — цены понизятся!
Он выпроводил озадаченных мужиков и задумался. Нет ли какого-нибудь просчёта? Не погубит ли он ребят этим заданием? Не лучше ли вообще отказаться от железа? Может быть, станцию удастся захватить силами одной диверсионной группы из санитарного эшелона?
В дверь опять постучали. Пришла трактирщица окончательно согласовать меню на ужин. Он и её выпроводил довольно быстро. Из-за спешки трактирщица забыла спросить, ставить ли на стол самогон или только водку и коньяк. С этим важным для неё вопросом она прислала к Платайсу Цыгана.
Мальчишку так и подмывало рассказать, как ловко они с Трясогузкой и Оло подорвали склад, какой был фейерверк над Читой, как полыхало высоченное пламя и рвались снаряды, точно красные уже штурмовали город. Но Цыган не успел похвастаться.
— Мика здесь? — спросил Платайс, даже не поздоровавшись.
— Здесь.
— А Трясогузка?
— У меня. Дрова для кухни колет.
