Правильно. Отдыхать сейчас нельзя. Я едва поднялся на ноги. Но чем больше я слабел, тем бодрее держался Мишка. Мы поменялись ролями — теперь он шел впереди с фонарем в руке, а я тащился за ним по холодной черной воде.
Речка сперва сделала петлю по подземному залу, а потом вошла в мрачный узкий коридор.
Мишка вдруг попятился и остановился:
— Паук, — сказал он хрипло.
— Где?
— Вон, на стене… ух, страшилище!..
Но я так отупел от холода и голода, что пошел вперед, взяв у Мишки фонарь.
Да, на стене желтело что-то огромное, многолапое…
Несколько шагов отделяло меня от паука. Отступать было некуда. Путь по речке — наша последняя надежда. Может быть, он нас не заметит? Я сделал еще шаг, и еще шаг. Мишка схватил меня за руку.
— Толя!
Паук не шевелился. Я прошел мимо, стараясь не смотреть на него. Но не удержался и все-таки бросил взгляд на страшилище.
— Мишка! Это не паук! Это просто натеки такие!
— Ух, и испугался же я, — признался Мишка, разглядывая «паука».
Это приключение меня как-то оживило. Опять я пошел вперед. Галерея сузилась, а речка стала глубокой — вода доходила до пояса, а иногда мы погружались по грудь. И высота галереи менялась. Чаще всего мы шли, почти не наклоняя головы, но были место, где потолок опускался к воде. Там приходилось ползти на коленях.
Начались вторые сутки нашего путешествия. Опять речка привела нас в подземный дворец. Тут не было люстры, но зато стоял целый лес колонн. Колонны слабо просвечивали в лучах фонарика — совсем как на станции метро «Автово». Между колоннами на каменном полу стояли глубокие лужи чистой воды.
— На первое — вода, на второе — вода, на третье — вода! — говорил Мишка.
Мы напились и даже умылись. На дне лужи перекатывались маленькие белые шарики.
— Смотри, Мишка, — сказал я. — Подземный горох.
— А ну тебя, — ответил Мишка, — то макароны, теперь горох…
Он отвернулся, а я, не знаю зачем, положил в карман куртки пригоршню подземного гороха…
Усталость росла с каждым часом. Мишка жаловался, что его валит сон. Коридор был так узок, что мы шли, обдирая боками стены. Но мы сумели пролезть в третий зал. В нем была только одна, но толстая, как вековой дуб, колонна. Пол пещеры покрывала вязкая глина. И вдруг…
…и вдруг Мишка закричал:
— След! Толя, смотри! След человека!
— След? — я подошел к Шилину, но тут случилась новая беда. Фонарь погас.
— Погас! Погас! — кричали мы и поочередно трясли фонарик. Он не светил. В полном изнеможении сели на липкую глину — сил больше не было.
— Какой след ты увидел? — спросил я. — Босой ноги?
— Нет, — ответил Мишка, — это след от резинового сапога. Рубчиками.
— Показалось, наверно.
Мишка не ответил. Он заснул.
Я подполз к нему, прижался спиной к его спине и тоже забылся…
Сколько часов прошло — не знаю. Меня разбудил Мишка:
— Толя! Надо идти, Толя.
Но при мысли, что надо опять лезть в холодную воду, мне стало совсем плохо. Я, наверно, простудился — меня знобило, болела голова.
— Я не могу встать, — сказал я. Сказал, как мне показалось, громко и внятно, но Мишка ничего не понял. Он опять повторил, что надо идти, что иначе мы совсем не выйдем.
Я соглашался с ним, даже делал попытки встать, но сразу же валился опять в липкое месиво. Мне казалось, что я кричу Мишке:
— Иди один! Возьми фонарик и иди один! Приведешь на помощь дядю Женю и Гиви! Иди по реке, иди!
На самом деле я только шевелил губами.
Мишка попытался тащить меня. Он перекинул мою руку за плечо, взвалил меня на спину и даже сделал два шага, но тут же упал. Я злился на него, что он не дает мне отдохнуть, а потом заснул.
Я спал, просыпался, пил воду, опять засыпал, видел страшные сны, пытался объяснить Мишке, что он должен уйти один… я понимал, что он рядом, тут же в темноте.
Я никак не мог понять, почему он не уходит.
Потом все куда-то уплыло…
Я очнулся и долго лежал неподвижно, стараясь понять — где я и что со мной? Голод уже не мучил. В голове гудело так, что я не сразу услышал за монотонным плеском речки звуки, напоминающие далекую человеческую речь.
Где-то разговаривали люди. Я даже различал: вот — мужской голос, а вот — женский. Но вокруг по-прежнему стоял полный мрак, тихо сопел спящий Мишка… Это мне чудится, решил я.
Конечно же, чудится! Потом я уловил слабый желтоватый отсвет там, где наша речка уходила в коридор… Мне стало страшно — наверно, я схожу с ума.
Я заткнул уши, закрыл глаза.
Но голоса приблизились. И какие знакомые! Особенно — женский. Где я его слышал? Конечно же, слышал и от него остались какие-то неприятные воспоминания… Я уже различал слова:
— Замечательно! Замечательно! Это лучше всякой диэты! Я чувствую, что худею! Сколько я вешу? Какой нескромный вопрос!.. Сейчас меньше восьмидесяти пяти кило! Пещера хорошо убавляет вес! Ведь так?
— Я думаю, — ответил другой, тоже знакомый женский голос, — что альпинизм помог бы вам больше. Один подъем на Ушбу — и десяти килограммов как не бывало!..
Сквозь плотно сомкнутые веки я чувствовал, как в пещере редел мрак. Нет, я не сошел с ума. Шумно шлепая по воде резиновыми сапогами, ко мне приближалась высокая толстая фигура. Сильный фонарь осветил меня и Мишку. Фигура издала пронзительный вопль…
Это была Глафира Александровна.
Я, как сказал Мишка, «вышел из игры» на несколько дней. Вот почему дальше рассказывать буду не я, а Глафира Александровна, дядя Женя, Ксана и Балясин.
Вот как сообщала о нашем спасении своим знакомым Глафира Александровна:
— Два мальчика на дне пропасти. Это ужасно! Я думала, что это трупы! Как я закричала! Узнать их было невозможно, уверяю вас! И я подумала — вот что значит оставить детей без присмотра, без опытной воспитательницы!
Один мальчик уже не мог двигаться. А другой меня сразу узнал. Меня тронуло до слез, когда я услышала: «Здравствуйте, Глафира Александровна!..» И я узнала его. Это был Миша Шилин из седьмого-б.
И я их вынесла на свет… Как вынесла? Очень просто! У моих спутников была кожаная куртка. Из нее они сделали что-то вроде носилок. Ксения Алексеевна и Виталий Валерьяныч потащили Сундукова Толю, а я помогала идти Шилину. Но он такой упрямый, такой упрямый! Ни за что не дал мне нести его фотоаппарат! Ни за что! Так и шел с «лейкой» на шее.
Какое счастье, что у нас была машина! Балясин достал где-то «победу». Где? В каком-то «Обществе по охране памятников культуры».
Прошло всего два часа, и дядя обнял своего племянника. Это было так трогательно, так трогательно!..
А вот как рассказывала Ксана:
— Виталий Валерьяныч предложил мне осмотреть Отапскую пещеру. К нам присоединилась одна курортница. Мы познакомились с ней случайно, обедая в столовой за одним столиком. Очень толстая, но решительная дама. С ней мы дошли до последнего зала пещеры. Зал этот называется залом Абрскила, по имени легендарного абхазского богатыря Абрскила. Этот богатырь воевал с богом и за это был прикован к столбу в глубокой пещере. Легенда меня заинтересовала. Я подумала, а не имеет ли она реальной основы?
Но вместо прикованного к скале богатыря мы нашли двух умирающих от голода подростков. По их словам, они спустились в пещеру Маркина, там их похоронил обвал, но они пробрались какими-то подземными коридорами в Отапскую пещеру.
Я, конечно, им не поверила. Просто ребята заблудились в темноте, когда у них погас фонарь. А сознаться им стыдно. Дети еще!
Вот пример, как полный мрак лишает человека ориентировки! Ведь в Отапской пещере заблудиться очень трудно. Она вся вытянулась по подземной речке Ачтитизге. Иди по речке — и выйдешь на поверхность земли.
Один из мальчиков, тот, который уже не мог двигаться, показался мне знакомым… Но где я его видела? Не могу вспомнить.
Удачно получилось, что я взяла в пещеру кожаную куртку. На ней мы и вынесли мальчика из пещеры. Он не приходил в себя, но сейчас уже вне опасности.
А вот как о том же происшествии сообщал Виталий Валерьянович Балясин:
— Я прибыл в Абхазию с единственной целью получить новые доказательства отсутствия в так называемой «пещере Маркина» наскальной живописи. Любезно согласилась разделить со мной все тяготы путешествия преподаватель истории 333-ей школы Ксения Алексеевна Москаленко. Мы прибыли в селение Отап именно в тот день, когда обвал уничтожил злополучную пещеру.
Тогда мы приняли решение исследовать находящуюся неподалеку известную Отапскую пещеру.
Пещера в своей проходимой части тянется на два километра. Дальше подземная речка Ачтитизга уходит в низкий пролом. В одном из самых дальних залов нами были обнаружены два умирающих от голода подростка. На наши вопросы, как они сюда попали, мы получили весьма фантастические объяснения: якобы их застал обвал в так называемой пещере Маркина и что они сумели выбраться по подземным ходам в Отапскую пещеру. Мне кажется, тяжелые лишения подействовали на их психику…
