– Подумать только! – тихо добавила Марина. – Это время молодого Льва Толстого, Достоевского. Где-то там, в России ещё не родился Ленин, а Циолковский под стол ещё пешком ходит.
Ребята двинулись далее вниз, внимательно осматривая окрестности. С каждым новым метром вниз им сверху открывались всё новые подробности.
– Ребята, смотрите, на берегу бухты, в районе «Волны», уже посёлок построили. Там жизнь кипит, повозки снуют туда-сюда. Пароход в бухте дымит, сгружают что-то. Смотрите, смотрите, коров с корабля сгружают.
Марина не успевала освещать происходящее.
– Это переселенцев привезли из России. Уже факторию открыли, жизнь на вольных землях налаживаться стала, – пояснил Саша. – Тихо, слышите, что-то поскрипывает. Вроде бы телега где-то едет.
Ребята прислушались. Точно, где-то недалеко тихонько погромыхивала телега с монотонно поскрипывающим плохо смазанным колесом.
– Ребята, это, наверное, кто-то из поселенцев в лес отправился, может по дрова. Давайте встретимся с ними. Узнаем, кто это, как они живут и чем занимаются, – догадалась Марина. – Это же не монголы, чего нам их опасаться.
– Ну, за дровами сюда никто не поедет. Их там у них под боком хватает. А вот кто и зачем сюда отправился, мы сейчас без всяких трудов узнаем, – вставил Сашка. – Мы же стоим как раз на дороге, на которой сейчас эта телега и появится.
И точно, они стояли на проложенной в лесу тропе-дороге. На влажном грунте были заметны глубокие следы узких тележных колёс. Жалобное поскрипывание становилось всё ближе и ближе, и, наконец, из-за поворота показалась медленно плетущаяся серая в яблоках лошадь, лениво тянувшая старую, расхлябанную телегу. На телеге, раскинувшись на соломе, полулежал в стареньком зипуне молодой парнишка. Он сладко дремал, разомлев на солнце. Лошадь дотащила телегу до стоящих на обочине дороги ребят и послушно стала возле них, потянувшись за сочной травкой и обмахиваясь хвостом от надоедливых мух.
Парнишка, не открывая глаз, в полусне, лениво протянул:
– Но, стылая!
Однако лошадь и ухом не повела, пощипывая травку. Парнишка удивился подобному непослушанию и открыл глаза. Увидев стоящих перед ним пятерых незнакомых странных ребят и Батти с ними, он тотчас закрыл глаза, решив, что это ему всё снится в дорожном кошмаре. Затем он снова приоткрыл один глаз, и вновь заметив их, вдруг присел в телеге и заорал благим матом:
– Тятя, тятя, леший, леший!
Саша подошёл к нему, похлопал по плечу:
– Чего кричишь? Какой леший? Мы такие же люди, как ты. А это наш товарищ Батти. Он самый обыкновенный йети, снежный человек по-нашему. Ты его не бойся, он добрый. Сам-то чей, откуда будешь?
Парнишка перестал кричать, но начал хлопать глазами, переводя взгляд с одного на другого, но постоянно задерживая испуганный взгляд на их лохматом друге.
Марина кивнула Батти:
– Батти, он очень тебя испугался. Скажи ему что-нибудь, пусть успокоится.
Батти широко улыбнулся, подошёл к подростку, положил свою лохматую руку ему на плечо, отчего тот чуть не выпрыгнул из телеги.
– Иван хороший, смелый. Батти Ивану друг. Батти Ивану помогать.
Парнишка вдруг улыбнулся и облегчённо вздохнул:
– А я думал, ты лешак. А ты ряженый, пугач, значит. Да ладно, я не из пужливых. Мы с батяней, значит, тут зимовьё строим. Зимой зверя брать будем. Барковы мы, уж десятый год тута живём. Хорошо тута, земли и леса вволю. А я думал, он точно леший. А откель он знает, что меня Иваном кличут? – вдруг вскричал он удивлённо. Затем парнишка озадачился сомнением:
– А вы чужие совсем, но по-русски гутарите. Вы не шпиёны ли японские? А то говорят, скоро с япошками воевать будем. У нас начальник фактории строгий очень. Говорит, по лесу ходите, что нового увидите, мне докладайте. Дак откуда вы такие, не нашенские вовсе. Может, спедикция какая?
Марина его успокоила.
– Это точно, мы такая экспедиция, из города Находка. Не слышал о таком?
– Не, знать не знаю. И не слыхивал. У нас вот город стали строить, Владивосток, семь дён от нас по новой дороге. А ить бухта у нас, вот Находка, точно. А деревня наша Американка. – Он горделиво заулыбался, стрельнув глазами на Марину. – Такая гарная деревня. Вот девиц только маловато. А так всего вдоволь. И зверя, и птицы. А рыбы! – Он зацокал языком, прикрыв глаза от восхищения. – Каменка летом прям кипит от краснухи. Плохо только, собаки её не едят. А залив наш Америка называется, по деревне, значит. А города Находка, такого здесь нет. Это где же такой город?
– Это точно, Ваня, пока такого города здесь нет, – вмешался в разговор Паша. – Но он будет здесь через сто лет. Вот тут, Ваня, ляжет длиннющий мост через реку, дорога железная пройдёт на Порт Восточный, корабли со всего свету будут грузиться у вас в бухте. И всё это будет благодаря тебе, Ваня, батьке твоему, другим русским людям, которые пришли в этот край навсегда. Ну ладно, Иван, трогай, отец, поди, заждался в лесу. Передай батяне твоему и всем жителям Американки благодарность от жителей будущего города Находка за то, что они первыми так удачно освоили эти далёкие земли. А леших в лесу не бойся. Они добрые, и всё про всех знают. А нам тоже пора в путь отправляться.
Ребята пожали руку ошарашенному Ваньке, тот дёрнул вожжи, громко прикрикнув на лошадь. Она нехотя оторвалась от придорожной травки, недовольно помахала головой, но подчинилась строгому окрику кучера, и медленно потащила телегу дальше по лесной узкой дороге. Но до самого поворота Ванька всё смотрел назад на них, пытаясь понять, кого же он встретил в лесу, и что же об этом он расскажет сегодня вечером соседским пацанам в деревне.
Ребята продолжали спускаться по тропе, замечая всё новые изменения в окружающей местности.
– Там на берегу уже дом строят, кирпичный, на века. – Паша присмотрелся. – Так это же портпункт строят в устье Сучана. Этот дом и сегодня ещё стоит там. Магазин в нём сейчас. А в бухте вон уже сколько пароходов стоят, разгрузки и погрузки ждут.
– Это уже тридцатые годы, – мрачно пояснил Паша. – Это суда-зэковозы, на Чукотку и Магадан грузятся, конвойный груз берут.
Несколько минут спустя бухту заволокла туманная белёсая дымка, сквозь которую едва угадывалось солнце. Спуск стал совсем пологим, тропа расширилась, идти стало легко и приятно, как в городском парке. Вдруг оглушительный взрыв потряс всю округу. Огромный столб огня и дыма встал в бухте в районе мыса Астафьева. Небо заволокло чёрным дымом, в море посыпались с неба шрапнельные осколки, а потом начал идти мелкий чёрный дождь с копотью. Батти от неожиданности как-то нехорошо рявкнул, и вопрошающе взглянул на друзей. Ребята грустно и понимающе переглянулись.
– Мы уже в сорок шестом году, – промолвил Паша. – Это «Дальстрой» рванул. Тысячи тонн аммонита для магаданских приисков. Сотни человек погибли разом. Очень многих не нашли совсем. Самая страшная трагедия для нашего города.
– Там мой дед погиб, – печально вымолвил Коля Арапкин, в недавнем прошлом просто «Цыбуля». – Он механиком отличным был, и его послали на этот пароход отрегулировать что-то в двигателе. Как пожар случился, он не успел убежать.
– Да, говорят, чайки в бухте с неделю рыбу не ловили, с воды не поднимались, – добавил Паша. – Беда для нашего небольшого города случилась огромная, небывалая. А ведь кое-как её всё-таки пережили.
– Потому что дружно жили, – вставила печально Марина. – И в горе, и в радости всегда вместе. Свадьбы играли всем посёлком. Орденам и медалям радовались дружно всем заводом. Мне моя знакомая журналистка Валентина Васильевна рассказывала.
– Зато сейчас каждый за себя, – грустно добавил Сашка.
Они продолжали медленно спускаться с сопки. Местность вокруг стремительно менялась, приобретая всё более знакомые черты.
– Смотрите, а там уже насыпь ведут, железную дорогу в город тянут. Сначала до станции Находка, а там и далее проведут.
– Мост стали строить через Сучан на Порт Восточный.
– На «Волне» дом Правительства возводить начали. Сейчас там Институт находится, где мы были недавно.
Они уже почти спустились до самого подножия сопки. Видимость стала похуже в густом перелеске. Тропа свернула по отлогому спуску в бухту Лашкевича. Было жарко, но ветерок с моря уже сбивал дневную духоту и навевал вечернюю прохладу. Солнце клонилось к вечеру, нависая над возникшим из глубины времени городом. Откуда-то издалека послышался пронзительный гудок электрички. Паша обернулся к Саше:
– Сколько на твоих «Командирских» набежало?
– Без четверти семь.
Паша вдруг резко остановил их:
– Всё, ребята, поздравляю вас. Мы, наконец, вернулись в своё родное время. Смотрите, сейчас петля времени должна свернуться.
Ребята обернулись на сопку. Она предстала перед ними какая-то чужая, странная, вся в матовом дрожащем мареве, сквозь которое едва просвечивали её лесистые склоны. Откуда-то сверху послышался чуть слышный тонкий звон. Ребята с удивлением увидели, как матовое марево стало стремительно сокращаться, поднимаясь к вершине, открывая им привычные склоны такой знакомой сопки. На вершине сопки марево сомкнулось в яркую точку и исчезло.
