– Не прикасайся к Коте! Не прикасайся ни к кому и ни к чему. Вон из моей комнаты и из нашего дома!
Отец угрожающе поднял руку, замахиваясь на неё, как на Бублика минуту назад.
– Что ты несёшь! Всю эту чушь вдолбила тебе твоя мать! Хватит! Ты мне…
Но Виолетта не отступала. Сейчас она была той Виолеттой, из Сада, – Защитницей! Она подошла так близко, что чувствовала тяжёлое дыхание отца.
– Ты плохой отец! Ты злой, и тебя здесь никто не любит! Я не хочу и не буду с тобой жить. Уходи.
Из-под кровати вылез Бублик. С рычанием, грозно скалясь, он пошёл на чужака. Тот сделал шаг назад.
– Ты спятила! Что ты себе вообразила? Что я стану заниматься грязной девчонкой вроде тебя?! Неблагодарная! Вся в мать!
– И отлично. А теперь вали!
Отец вышел из комнаты, в коридоре пнул стоящие у стены дорожные сумки и бросил в дверях:
– И не вздумайте потом меня умолять, чтобы я вернулся. Так и скажи матери. И больше никаких денег! Больше не получите от меня ни гроша!
Всё. Ушёл… Виолетта услышала, как его машина резко сорвалась с места.
Она глубоко вздохнула, в изнеможении села на пол. Бублик принялся лизать её раненую руку. Повернув голову, она посмотрела на оружие, которое сжимала в кулаке и которым минуту назад угрожала отцу. Сейчас оно напоминало ржавый кухонный нож с зазубренным лезвием.
А вот её ярость осталась прежней.
16
Послание
Утром Виолетта достала свой старый рюкзак. Всё лето он пролежал глубоко в шкафу вместе с альбомом фотографий Луизы. Но вот уже несколько дней Затерянный сад не выходил у неё из головы. Мысль о том, что его поглотила чёрная Буря, приводила её в отчаяние.
Всё время, прошедшее с их возвращения, она говорила Бублику, который иногда вставал на задние лапы и призывно смотрел в окно:
– Нет-нет, Защитница всё провалила. Однажды в Сад войдёт кто-то другой. И разбудит его. Надеюсь, он справится лучше.
Дни шли. Начался учебный год, и потянулись школьные будни, похожие на все предыдущие, серые и однообразные.
И вдруг этим утром, сама не зная зачем, Виолетта открыла рюкзак. Она отнесла на кухню пустую банку из-под огурцов и положила себе на полку красивый оранжевый камешек. А потом засунула в альбом Луизы тексты на птичьем языке и фотографии, сделанные Мурографическим аппаратом. Перл был теперь обычным камешком, а Кортик генерала Панга – ржавым ножом. Эти фотографии – единственное доказательство того, что тот мир не был сном.
А это что? На дне опустевшего рюкзака её рука нащупала клочок бумаги. Это был самый первый снимок, который она сделала старым поляроидом, когда птицы помогли ей на Кладбище ёлок. Она так и не расшифровала тот текст, а потом и совсем о нём забыла.
Дрожащей рукой Виолетта бережно взяла фотографию и поднесла её к окну, к серому свету дождливого осеннего утра. Она ещё помнила язык птиц. А это их послание было совсем простым.
Пусть ты не можешь предотвратить Бурю, но в твоих силах подготовить Сад к тому, чтобы её пережить. За грозовыми облаками всегда светит солнце.
Подготовить Сад… Виолетта перебирала в памяти инструкции, которые дала генералу Пангу, прежде чем он вышел (точнее, его вынесли) из подземелья:
– убедиться, что тролли укрепили мосты;
– что садовые жители находятся в безопасности в своих убежищах;
– что муравьи поднялись на вершины холмов;
– что все деревья укоренились;
– что Зелёная Орда дала приют мелкому зверью и птицам;
– что Базальт спрятал у себя в животе Маргариту, Симону и Виржинию.
Она писала эти инструкции, чтобы дать поручение Гвардии. Чтобы, несмотря на наступающую тьму, оставалась надежда. Но на самом деле… А что, если именно это и было её подлинной миссией? Не остановить Бурю, а дать всем силы её пережить? Чтобы Сад, обильный и крепкий, продержался до возвращения голубого неба?
Может быть, она вовсе не провалила свою миссию? Может быть…
Не вынимая руку из рюкзака, Виолетта взглянула на Бублика:
– А что, если нам вернуться и сделать небольшой кружок? Просто посмотреть. Ненадолго. Возьмём с собой Перла?
– Вав!
– Отлично, я прихвачу огурцы. И косточку для Сиплого. И шары для Эль.
