— Тогда уж лучше крокодила, — съехидничал Сенька.
— Почему крокодила? — обиделся Кимка.
— Забот меньше и прокормить легче.
— Легче? — подыграл Санька.
— Ага. Крокодил — животное непривередливое. Для него и непослушные мальчишки — лакомство...
— А-а, — рассмеялся Соколиный Глаз, — а я думал...
— Мальчики, а не закусить ли нам, пока нас самих не слопали? — предложил Сенька. — Кто «за», поднимите руки. Я голосую двумя.
Вверх взлетело еще четыре руки. Санька с Кимкой почувствовали, что они голодны, как никогда.
Расстелив несколько газет на верхней палубе, вывалили на них все свои запасы. Сенька с Кимкой начали с хлеба и сала. Они ели удивительно вкусно, азартно и в то же время весело. Глядя на них, решил приобщиться к «хохлацкой еде» и Санька. До сих пор от одного вида сала его начинало тошнить. А тут вдруг, что называется, слюнки потекли...
Куснул — понравилось. Куснул еще:
— Сила!
— А ты с лучком, с лучком! — посоветовал Кимка. — Еще вкуснее. Держи луковицу!..
Санька последовал дружескому совету. Ничего — не умер, лишь слезы из глаз потекли...
«Жаль, мама не видит, — с грустью подумал он, — вот бы порадовалась!» Покончив со шпиком, принялись за колбасу. Санька с Кимкой явно стали сдавать, зато Сенечка только-только начал разворачиваться.
— Ешьте, майки не лопнут, — сострил он, — потом... от еды не похудеешь. Лучше переесть, чем недоспать, лучше переспать, чем недоесть...
Пример Гамбурга подействовал на друзей ободряюще. Они поднатужились и благополучно покончили с колбасой...
Завершив трапезу, около получаса валялись на палубе — приходили в себя. Потом стали готовиться к стрелковым состязаниям. Подновили мелом круги на мишенях, приладили фанерные цели к рубке.
— А денек, — охнул Санька, — как на заказ!
— Тропинки Козларога! — щегольнул Кимка знанием географии.
— Козерога, — поправил Сенька, — ах ты, ученик-мученик!
— Почти ударник! — изрек Санька.
— Па-а-дума-ешь, ака-де-ми-ки! Па-а-смотрим, кто из нас на деле чего стоит! — и Кимка первым подошел к боевой позиции, обозначенной меловой черточкой. Пробормотав себе под нос: «Ветер, ветер, не чуди, стрела в десятку попади», а может быть, что-нибудь другое, Соколиный Глаз тщательно прицелился и отпустил тетиву. Стрела с мягким жужжанием полетела в цель. Раз!
— Единица! Единица! — закричал Санька. — Теперь я!.. Учись, Соколиный Глаз, как сердце врага пронзают на деле!
Помусолив палец, поднял его, определяя направление и силу ветра.
— Понятно, целить надо на два пальца правее «яблочка»...
Запела Санькина стрела. Все трое бросились к мишени.
— Десятка!.. «Яблочко»!.. Поздравляю! — Гамбург от души пожал Саньке руку. Победитель церемонно поклонился:
— На том стоим!
— Покрепче, чем из самопала! — восхищался Кимка, рассматривая двадцатимиллиметровую фанеру, пробитую насквозь.
— Экстра-класс! — изрек Сенька. — Амба-карамба-якорь на дне!.. Тут я пас. С таким снайпером тягаться не берусь... Зато я ножом могу!
— Ха, удивил! — Соколиный Глаз упер руки в бока: — Да ножом пырнуть всякий дурак сможет!..
— А вот и не всякий! — вскипел Мститель. — Я за пятнадцать шагов!.. У кого есть нож?
— Сейчас принесу. — Санька нырнул в носовой отсек. Когда он поднялся на верхнюю палубу с кухонным тесаком в руке, Кимка с Сенькой чуть не умерли от смеха.
— Этой «машиной» только дрова колоть, — сквозь слезы выдохнул Сенька.
— Или вместо якоря бросать! — проржал Кимка. — Ох, Меткая Рука, ну и отмочил!..
Санька нахмурился:
— Ничего смешного не вижу. Нож как нож!.. А у вас и такого нет...
— У нас? У меня? — возмутился Соколиный Глаз. — А это что?! — и он выхватил из-за пояса стилет, сорвал клеенку, и... мальчишки ойкнули от восторга:
— Вот так штука!
Сенька, осмотрев стилет со всех сторон, задумчиво промолвил:
— Софроновский... Как он к тебе попал?
— На свалке нашел.
— А Пятка на меня грешил. — Сенька положил стилет на ладонь ручкой вперед и, отсчитав от мишени пятнадцать шагов, занял боевую позицию.
— Командуй! — сказал он Кимке.
— Внимание, — напыжился счастливый обладатель стилета, — приготовиться!.. Пли!
Сенька резко взмахнул рукой, и стилет полетел к цели.
Дзинь! — клинок по рукоятку ушел в фанеру.
— Знаменито сработано! — Кимка аж присвистнул. — Точность, как в аптеке на весах!
— А ну, дай я попробую, — встряхнул золотистым чубчиком Санька.
— Сначала я, — отрезал Кимка.
— Почему ты?
— Потому что потому, дом в дыму, дымы в дому!
Санька надул губы:
— Если твой стилет, так ты и задаешься, да?
— Хватит, петухи, — развел Сенька наскакивающих друг на друга дружков. — Без обиды, бросим монету. Орел или решка?
— Орел, — буркнул Санька. Монета взлетела вверх.
— Орел, — объявил Гамбург.
— Жилда на правду вышла, — Санька, успокоенный, приступил к метанию. Но из всех его стараний -ничего не вышло. Стилет ударялся в фанеру или плашмя, или рукояткой.
Кимке не повезло тоже. Как он ни пыжился, как ни изловчался — ни одного попадания в цель.
— Ежедневная тренировка нужна, — пояснил Сенька. — Поначалу и у меня не получалось... Давайте поупражняемся.
Когда упражнения со стилетом надоели, мальчишки стали играть в потерпевших кораблекрушение. Они излазали все баржонки, только на «Марата» взобраться не решились — а вдруг там Степка Могила и днем отсиживается!..
Сколотив из обломков топчанов плот, часа два катались по Воложке. Незаметно подкрался вечер. Едва солнце зацепилось за гребни островерхих бугров, похожих на шапки кочевников, как храбрость у мальчишек начала убывать с поразительной быстротой. Вдруг ни с того ни с сего командирские приказы стали отдаваться приглушенными голосами. Глаза ребят помимо их воли начали косить в сторону «Марата».
Первым не выдержал Кимка:
— Пора на «Аладина», — угрюмо буркнул он. — Как бы не напороться на этого.
Урляев даже не рискнул назвать бандита по имени.
Перспектива подобной встречи не улыбалась даже Меткой Руке, о Мстителе же и говорить не приходилось. У того, что называется, давным давно язык прилип к гортани. Боязливо поглядывая в сторону Степкиного логова, мальчишки бодрой рысцой затрусили к своему «линкору». На «Аладине» они себя почувствовали почти в безопасности.
Расстелив курточки на главной палубе возле самого фальшборта, ребята затаились.
Вечерний воздух густел. Все предметы вокруг стали менять свои привычные очертания. Лезвия чакана распухли и укоротились. Ветлы, закруглившись, стали походить на шары, потом шары приплюснулись и превратились в гигантских ежей...
Усилилось стрекотание кузнечиков, заквакали, забулькали болотные соловьи — лягушки.
— Н-да, — шепотом протянул Санька, — скорее бы уж ночь кончалась!
— Тсс! — побледнел Кимка. — Спугнем «дичь» и... ничего не узнаем!..
— «Не узнаем, не узнаем!» — передразнил Сенька. — Придавят, как котят, и пикнуть не успеем...
«Плохи наши дела, — подумал Санька, — и зачем только я удрал из дому!..»
Темнота стала черной и вязкой, как смола. Где-то по соседству заухал филин.
— Не к добру это, — дрожащим голосом произнес Кимка.
Чирикнул скворец.
— Что за наваждение! Откуда ему взяться в столь поздний час?
Под чьими-то тяжелыми ногами жалобно захрустел чакан. Кимка пополз к трюму.
— Куда? — цыкнул Сенька. — Дезертируешь!
— Не-е... Я... за... салом... проголодался чего-то...
— Так мы его съели.
В это время сиплый басок спросил:
— Ты, Могила?
— Я, Чемоданыч.
— Один.
— Один?
— А Яшка?
— Возле Ленки хороводится. Следит, чтобы к энкаведешникам не пошла...
— Не пойдет, — отрубил бас.
— Кто это? — спросил Санька. Хотя он все еще трусил, но не так, чтобы ничего не соображать. Разведчик, таящийся в сердце каждого мальчишки, уже дал о себе знать.
Раньше других победил свой страх Сенька. Во-первых, он был на целый год старше своих приятелей, во-вторых, трудная самостоятельная жизнь давно уже научила его не терять головы в самом опасном положении. Глядя на друзей, ободрился и Кимка.
— Так кто же эти двое? — спросил он у Сеньки.
— Могила и какой-то Чемодан Чемоданович... Голос будто знакомый... а точно вспомнить не могу... Однако хватит болтать — сюда движутся!
Действительно, бандиты, продолжая обсуждать свои преступные планы, подходили к «Аладину». Вот они остановились как раз напротив наших смельчаков.
— Так, берлога, говоришь, надежна? Никто не тревожил? — прогудел незнакомец.
— Никто, — почтительно ответил Степка, — если не считать проклятого пацанья. Целый день тут крутились, в моряков играли. Хотел турнуть Их, да отступился...
