— Крум!
— Да, Саша.
— Ты готов к приключениям?
— Готов.
— Только, чур, в случае успеха две трети славы мне, а тебе — треть. Согласен?
Крум усмехнулся:
— А как мы поделим позор?
— Какой позор?
— В случае неуспеха.
— Не беспокойся! Будешь меня слушаться во всем — тогда неуспеха не будет.
И я подробно рассказал ему о своих переживаниях за последние двадцать с небольшим часов. Крум очень внимательно выслушал меня. Вначале он стоял выпрямившись, как солдат, потом прислонился к фонарному столбу, наконец, устало опустился на корточки, но ни разу не перебил меня.
— Можно мне слово? — спросил он деловито, после того как узнал обо всем.
Я кивнул.
— А можно мне критиковать тебя за допущенные ошибки?
И на это я был согласен. Я не из тех детективов, которым безразлично мнение обыкновенных людей. Иногда их мнение тоже бывает уместным и полезным, не правда ли?
Крум обрадованно начал:
— Эта история с двумя преступниками поистине увлекательна, но тебе надо было поймать Джерри Блейка еще у Калинки.
— Не было возможности.
— А с помощью ее дяди? Он же был в соседней комнате?
— Был, но все равно, что не был. Ты же сам видел, как он поглощен своим кавханом Бегулом. Да разве он годится в помощники, такой несерьезный? К тому же тогда я еще не знал, что у грабителя нет оружия. Сам посуди, какой смысл в том, чтобы Калинка в один и тот же день оплакивала и соученика и дядю?
Крум попытался меня успокоить:
— Не волнуйся! Вряд ли она стала бы ронять слезы из-за тебя.
Потом он указал на мои просчеты, допущенные утром в квартире № 13: вынужденное пребывание на кухне, невнимательный осмотр профессора, чья борода была, по всей вероятности, искусственной, а также непростительное незнание того, что 100 граммов сахару содержат не 90, а 409 калорий. Будь он на моем месте, сразу разоблачил бы сподвижника гангстера. Он не дал бы противнику возможности уточнить истинное количество калорий и таким образом исправить свою ошибку при встрече со мною на улице.
Крум был прав. Я решил, что мне теперь нужно быть более внимательным в обращении с людьми, замаскированными под бородатых. Мир — не карнавал, а отращивание волос на лице не настолько гигиенично, чтобы принимать их без подозрения.
— И все-таки поговорим о доказательствах! — махнул я рукой.
— Хорошо, Саша.
— Враг номер один — это грабитель!
— Так точно!
— Предлагаю следить только за ним!
— Да!
— Нечего терять время на разных посторонних людей.
Крум еще раз сказал «да» и добавил, что Джерри Блейк может быть раскрыт только по нескольким признакам.
— Каким точно?
Я лишь хотел проверить, насколько внимательно он слушал.
— Во-первых, маска! — ответил мой друг. — Немного найдется гангстеров, которые работают в масках. Особенно — в желтых.
— А если Джерри снимет свою маску?
— Тогда узнаем его по картавой речи.
— А если он молчит? Или подбирает слова без «р»?
Крум попал в затруднительное положение. Начал пыхтеть. Он был похож на ученика, ответившего на два вопроса, но ничего не знающего по третьему.
— Не знаю, — сказал он. — Если преступник не в маске и молчит, он может запросто улизнуть от нас. Будем сидеть с ним за одним столиком, пить лимонад, не подозревая, что наш сосед — сам Джерри Блейк!
— А если заглянуть под стол?
Это была очень тонкая подсказка, но, к своей чести, Крум понял ее.
— Буква «Т»! — воскликнул он, и лицо его засняло. — Как же я забыл? Только у Джерри Блейка царапина на ботинке имеет такую захватывающую форму!
Я поздравил его. Даже предсказал ему блестящее будущее в криминалистике.
— Если ты будешь добросовестным, — сказал я, — то когда-нибудь сможешь достигнуть моего уровня. Тогда бросим школу и пойдем ловить жуликов на всем земном шаре! Знаменитый Шерлок Холмс будет выглядеть по сравнению с нами как небольшой круглый нолик!
Крум обрадовался, выпятил грудь и спросил:
— Еще какой-нибудь верный след у нас в руках имеется?
— Имеется. Пишущая машинка…
— ?!
— …буква «ц» которой выбивается немного выше других.
Он завершил мою мысль:
— И на которой бандиты печатают письма за подписью «доброжелатель»?
Браво! Я рад, что ты такой наблюдательный.
По той стороне тротуара шел милиционер. Я тотчас узнал его — старшина со скамейки влюбленных. Он тоже меня узнал. Рост у меня такой, что меня легко узнают. Вместо того чтобы продолжить свой путь, милиционер пересек улицу и еще издали спросил:
— Эй, парень, ты не устал? До каких пор будешь мотаться по городу?
Вместо меня солгал Крум:
— Мы повторяем уроки, товарищ старшина.
Только сейчас милиционер заметил его. Серьезное лицо блюстителя порядка смягчилось. Тонкие усы и густые брови опустились.
— А, мой друг Крумчо! — крикнул он, и его живот весело затрясся. — Приятно пожать честную руку. А имени твоего приятеля я не знаю, хоть мы уже виделись однажды.
Крум представил меня:
— Саша Александров. Мой лучший друг! Кроме того, он гениальный де… декламатор!
Он, конечно, хотел оказать «детектив», но вовремя поправился.
— В декламации не разбираюсь, — признался милиционер. Он уже не стискивал зубы, как тогда, на скамейке.
А мне он сказал:
— Если Крум тебя уважает, то и я уважать буду.
Мы разговорились. Нам стало известно, что зовут его Йордан Коцев, что живет он на улице Бузулуджа, 112… Сначала мы говорили о самых обыкновенных вещах: хорошо ли мы учимся в школе, какой урожай дает паше опытное поле, занимаемся ли мы спортом на чистом воздухе. Узнав о моих достижениях в легкой атлетике, милиционер заявил, что я еще больше вырос в его глазах. Когда-то и он занимался спортом, но теперь бросил, потому что мешает живот.
— Можно у вас кое о чем спросить? — осмелился я.
— Спрашивай, гражданин Саша!
— Я получаю один журнал. Иногда в нем печатают задачи по криминалистике…
— И ты их решаешь?
— Решаю. До сих пор мне не удалось решить только одну.
— Расскажи-ка ее! — самоуверенно сказал старшина Коцев. — Мне она удастся.
Я начал медленно:
— В Лондоне появился опасный преступник. Он через окна проникал в квартиры мирных англичан и воровал все, что плохо лежит. Расследование поручили одному инспектору из Скотланд-Ярда. Инспектору удалось оказаться в одной комнате с преступником, даже разговаривать с ним, но тот сумел улизнуть.
— Инспектор оказался тупицей, — прервал меня старшина Коцев. — Сначала его нужно было арестовать, а потом, значит, разговаривать!
Я пожал плечами:
— Наверное, что-то ему помешало.
— Что?
— Не написано.
— А улики были?
— На одном ботинке преступника была глубокая царапина в форме буквы «Т».
— Хорошо. Буква «Т».
— Кроме того, он использовал пишущую машинку, у которой буква «ц» выбивается выше всех остальных.
— И… что же спрашивается, в конце концов?
— Как должен был поступить этот детектив, чтобы схватить ловкого субъекта?
— Прежде всего, ему надо проверить, имеется ли в картотеке Скотланд-Ярда фотография преступника.
— Даже если есть, не поможет. Этот ловкач носил на лице маску.
— Тогда, может быть, по отпечаткам пальцев?
— Опять нет. Вор действовал в перчатках.
Старшина разочарованно шмыгнул носом:
— Сегодня у меня было многовато работы, что-то думается с трудом. Завтра поломаю голову.
— Поломайте, пожалуйста!
Перед тем как уйти, милиционер сердечно подал нам руки и повторил, что живет на улице Бузулуджа, 112, после чего удалился. Мы тоже разошлись по домам. Что сказал своей матери Крум, я не знаю. Я же лично избежал расспросов довольно легко: сообщил маме и бабушке, что не успел я войти к профессору Стремскому, как его вызвали на экстренное заседание, а госпожу профессоршу на лекцию по немецкому языку. Я мог принять от них тысячу извинений, ни для чего другого времени не оставалось.
— Несерьезная интеллигенция, — сказала мама.
— Издеваются над молодежью! — добавила бабушка Мария.
Я не возражал, так как основным моим качеством всегда была учтивость.
Следующий день был субботний. Уроки прошли в мирной обстановке, никто из учителей не поинтересовался, знаю ли я уроки. Хорошо, что ночью я выспался как надо. Но на переменах я не скучал — у меня были интересные разговоры.
Первым ко мне обратился председатель совета отряда. Поэтому шоколадные конфеты, которые я купил в школьном буфете, показались мне кислыми.
— Ну? — спросил он.
— Ну? — спросил я, потому что не понял его вопроса.
— Думаешь, что я ничего не знаю?
— О чем ты, Валентин?
— О том, что ты скрываешь от всего коллектива. Доверился одному Круму и тем самым допустил жестокую ошибку. Крум просто намерен тебя использовать в корыстных целях.
