Мистер Райт бросился на меня. Широко раскинув могучие руки, он попытался меня схватить.
— Вон! Вон отсюда!
Делать нечего. Я перепрыгнула через раскиданные костюмы и выскочила обратно на улицу.
Мистер Райт вырос в дверях. Он погрозил мне кулаком:
— Убирайся! Убирайся прочь! Я не желаю терпеть рядом подобное зло!
— Это же я! — завопила я. — Лу-Энн! Пожалуйста, выслушайте меня. Ваш сын Маркус — мой хороший друг. Вы же меня знаете. Я Лу-Энн. Правда. Не могли бы вы помочь мне снять эту маску?
Я не видела его лица. Он стоял в тени, отбрасываемой светом неоновой вывески.
— Может, когда-то ты и была Лу-Энн! — крикнул он. — Но сейчас ты — Маска Одержимости! И я все знаю о зле, что ты с собою несешь!
— Нет. Это все еще я! — настаивала я. — Я все еще Лу-Энн. Прошу, помогите мне. Послушайте… как мне снять эту маску?
— Ты действительно хочешь, чтобы я сказал тебе, как снять Маску Одержимости — или это какая-то дьявольская уловка?
— Нет. Это не уловка, — сказала я. — Прошу, скажите мне.
Сгусток слюны сорвался с моего подбородка и разбился на мелкие брызги о тротуар у моих ног.
— Что вам известно об этой маске? Как мне ее снять? — прорычала я. — Скажите, как ее снять?
Я потянула свое новое лицо, потянула за мягкую, теплую, шершавую кожу.
Он долго стоял в дверях, скрестив на груди руки, и смотрел на меня.
— Маску Одержимости снять невозможно, — произнес он.
Невозможно снять?!
С мгновение я глазела на него бессмысленным взором. Затем взметнула кулаки над головой и испустила яростный вопль.
Он попятился в магазин.
— Я многое читал о Маске Одержимости. Однажды она досталась Уильяму, владельцу магазинчика масок. В тот же день и он, и маска бесследно исчезли, и больше их никто никогда не видел. По легенде, маску снять невозможно, разве что…
— Разве что?.. — прокаркала я.
— Снять ее можно только символом любви или неслыханно добрым делом, — произнес он. — Вот все, что я знаю. А теперь уходи. Уходи прочь вместе со своим злом.
Он захлопнул дверь магазинчика.
— Доброе дело, значит? Хочешь доброго дела?! — прокричала я. — Вот тебе доброе дело!
Я подобрала с земли увесистый камень и с размаху швырнула им в магазинчик. Камень грохнул о дверь и отскочил.
Затем я вихрем пронеслась вдоль ряда темных магазинов, разбивала окна, и хохотала, как взбесившаяся гиена… и хохотала… и хохотала, и вышибала стекла… и мчалась со всех ног вниз по безлюдной улице…
Я была пленницей Маски Одержимости, пленницей ее зла.
И тем не менее, несмотря на всю злобу и ярость, я по-прежнему оставалась Лу-Энн. Испуганной, терзаемой ужасом Лу-Энн.
Что же со мною будет? — думала я. Сколько зла я еще причиню?
Я не могла остановиться. Я разнесла вдребезги окно последнего магазинчика и побежала дальше. В одном из магазинов запоздало заверещала сигнализация. И будто в ответ ей издалека донесся приближающийся вой сирен.
Я перебежала улицу и бросилась вглубь темного, заросшего лесопарка. Пробегая под деревьями, я отчаянно пыталась думать. Думать как Лу-Энн.
Доброе дело.
Я должна преодолеть власть маски и совершить доброе дело.
Это единственный способ обрести свободу…
Маска сопротивлялась. Она пыталась заглушить эти мысли другими мыслями, злыми мыслями — о том, как приятно калечить людей или крушить и портить все на своем пути.
Эта непрестанная злоба одерживала верх. Я не могла ее контролировать. И когда я увидела маленькую девочку, одиноко сидящую на обочине, то почувствовала новый прилив ярости и поняла, что малышка попала в нешуточную беду.
Ибо она встретилась со мной.
На ней был костюм принцессы. Но усыпанная блестками диадема валялась рядом с ней на земле. Она сидела, уткнувшись лицом в ладошки. В свете уличного фонаря я увидела, как вздрагивают ее темноволосая макушка, и поняла, что она горько плачет.
Я открыла рот, собираясь напугать ее ревом.
Но каким-то образом мне удалось подавить это желание. Вместо этого я присела на тротуар рядом с нею.
Прошло какое-то время, прежде чем она меня заметила. Наконец, она подняла голову, шмыгнула носом и утерла слезы.
— Что стряслось? — прошептала я.
— Потерялась, — ответила она дрожащим голоском.
— Так ты потерялась?
Она кивнула, размазывая слезы. Она по-прежнему смотрела себе под ноги. Она не видела еще моего отвратительного лица.
— Я ходила с теми ребятами. А сейчас не могу их найти. Не знаю, куда они подевались…
— А дорогу домой ты знаешь?
— Нет. Я заблудилась. — Ее плечики задрожали. Из больших, темных глаз снова хлынули слезы.
— Не горюй. Я тебе помогу, — ласково сказала я своим хриплым, надтреснутым голосом. — Я отведу тебя домой. Никаких проблем.
Ее глаза широко раскрылись:
— Отведешь?
— Да.
Доброе дело.
Доброе дело избавит меня от этой маски.
— Спасибо тебе, — сказала она тоненьким голоском. И повернулась ко мне.
Она смотрела на меня…
Ее улыбка исчезла, рот задрожал, а потом широко раскрылся в вопле ужаса.
— Какая ты ГАДКАЯ!!! — завизжала она. Она вскочила на ноги. Она хотела убежать. Но я оказалась проворнее.
Я схватила ее за хрупкие плечи.
— Куда навострилась, малявка?! — прорычала я. — Я тебе помогу. Я помогу тебе уничтожить все твои сладости!
Я выхватила у нее из рук мешок с угощением. А ее саму отпихнула в сторону.
Затем я бешено разодрала мешок на кусочки.
Шоколадные батончики и конфеты разлетелись во все стороны. Я поймала некоторые прямо на лету. Другие я подхватывала с земли — и запихивала в рот, и перемалывала своими огромными, острыми зубами… и заглатывала… заглатывала… вместе с фантиками, с обертками…
Малышка теперь всхлипывала в голос. Ее залитое слезами личико исказилось от страха.
Это вызвало у меня смех. Я заметила на земле ее блестящую диадему. Подобрала и водрузила ее на свою гладкую безволосую голову.
Затем я сорвалась с места и бросилась вниз по улице. Хохоча во все горло. Хохоча визгливым, животным смехом. Подставляя холодному ветру пылающее лицо. Безобразное пылающее лицо.
Я бежала со всех ног. Бежала, подобно дикому зверю, мимо высоких, безмолвных деревьев и темных домов.
Бежала, пока ее горестный плач не затих вдалеке.
Мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Куда меня занесло? Здешние дома были мне незнакомы. Луна по-прежнему таилась за тучами. Уличные таблички скрывались во мраке.
Необходимо взять себя в руки.
Необходимо совершить доброе дело, пока моя личность не разрушилась окончательно — иначе быть мне поганым чудищем до конца дней моих.
Где-то впереди хлопнула дверца автомобиля. Я повернулась на звук и увидела молодого человека, стоявшего возле небольшого внедорожника. Он качал головой и тихо бранился себе под нос.
Я приблизилась на несколько шагов и увидела, что он смотрит на спущенное колесо. В гневе он стукнул кулаком по капоту.
Я подошла поближе. При виде меня он охнул. Должно быть, мое лицо его напугало.
— Какая жуткая маска, — проговорил он. — Ты застала меня врасплох.
— Счастливого Хэллоуина! — рыкнула я.
— Не такой уж он для меня и счастливый, — сказал он. — До дома черт знает сколько — и на тебе, полюбуйся. — Он показал на спущенное колесо.
Я кивнула. К чему он мне все это говорит?
Он помахал передо мной сотовым телефоном.
— А мобильник, как назло, вне зоны доступа. Я даже не могу позвонить в ремонтную мастерскую, чтобы приехали и шину сменили. — Он посмотрел на меня и сощурился. — У тебя часом нет телефона?
Я пожала плечами:
— Извините.
— Слушай, тебе сколько лет-то? Разве тебе не слишком поздно ходить тут одной?
Какого черта он тут выспрашивает? Внутри меня снова начала нарастать ярость.
Держи себя в руках. Сохраняй контроль.
— На вечеринку иду, — солгала я. — Туда всего-то пара кварталов. Родители в курсе.
Он подумал с мгновение.
— Ты бы не могла оказать мне одну большую услугу?
— Вам нужно доброе дело? — спросила я.
Он рассмеялся:
— Ну да, типа того. Не могла бы ты постоять здесь и присмотреть за моей машиной? А то у меня в багажнике куча ценных вещей.
— Постоять здесь? — переспросила я.
— Всего минуту-другую. Я пробегусь до ближайших домов, посмотрю, вдруг кто-нибудь позволит воспользоваться телефоном. Я не могу запереть машину. Замок сломался.
— Нет проблем, — проворчала я. — Я тут подожду. Это же доброе дело, верно?
