Внезапно фигура девушки замерцала и потускнела в неровном свете свечей.
«Я могу видеть сквозь нее», — подумала Леа, испуганная и в то же время завороженная этим зрелищем.
— Меня зовут Кэтрин, — представилась незнакомка, застенчиво опуская глаза.
Леа шумно вздохнула, пытаясь привести свои мысли в порядок. Девушка терпеливо ждала. Но Леа была слишком напугана, чтобы выговорить свое имя, слишком потрясена, чтобы вести непринужденную беседу.
Ей хотелось, чтобы Кэтрин оказалась сном. Чтобы дверь оказалась как прежде запертой, заколоченной досками. Она хотела очутиться внизу, в своей комнате, в безопасности.
— Пожалуйста… — тихо, совсем детским голосом начала Кэтрин.
— Ты привидение?! — выпалила Леа, по-прежнему не входя в комнату и держась за дверную ручку.
— Да, — просто, без колебании ответила Кэтрин. И печально добавила: — Мне потребовалось время, чтобы понять это. Многие годы, чтобы смириться с этим. Но теперь я смирилась. Ведь у меня нет выбора.
Она беспомощно развела руками.
— Ты теперь будешь меня преследовать? — спросила Леа.
В полумраке было трудно разглядеть лицо Кэтрин, смутилась ли она или обиделась. Ее фигура опять потускнела, пока от нее не остались лишь смутные, колеблющиеся очертания. Затем она стала прежней.
— Как ты попала сюда? Что ты здесь делаешь? — продолжала расспрашивать Леа.
— Я уже говорила тебе, это мой дом.
— Нет, это не твой дом. Это мой дом, — настаивала Леа.
— Входи и присядь, — ответила девушка, указывая на диван. — Я не причиню тебе зла. Обещаю. Многие годы я была совсем одна. Мне так хочется с кем-нибудь поговорить.
Леа неуверенно отпустила дверную ручку и сделала несколько шагов в глубь комнаты, убедившись, что дверь осталась широко открытой. «Как только она двинется, я сразу же выскочу из комнаты», — решила она. Но пока что Кэтрин выглядела абсолютно безобидной. И такой грустной, одинокой.
«Она похожа на маленькую девочку, которая играя, надела старые наряды своей матери или даже бабушки», — подумала Леа.
— Как давно ты стала привидением? — спросила она, остановившись посреди комнаты, скрестив звуки на груди, словно это могло ее от чего-то защитить.
— Не знаю, — ответила Кэтрин, уставившись на огонек свечи. — Я давно потеряла счет времени. Я не встречаюсь ни с кем из внешнего мира, долгое время я была как бы нигде. Я не была в этой комнате, но не была и в каком-либо другом месте. Я была ничем и нигде.
Пока она говорила, ее локоны засверкали золотым блеском, озарив прекрасное лицо, на котором застыла печаль. Она плавно проплыла по воздуху и опустилась на деревянный стул с прямой спинкой.
— Сначала я думала, что это сон, — продолжала Кэтрин. — Длинный, странный сон. Потом я поняла, что это правда. Я умерла. Умерла в своем доме. Теперь я дух, привидение.
Она закрыла лицо своими тонкими белыми руками. Леа не видела, плачет ли она, но тело затряслось, как от рыданий, и она опять растаяла, превратившись в легкий серый пар. Когда Кэтрин вновь появилась, ее лицо было спокойным.
— Ты умерла в этом самом доме? — спросила Леа.
Девушка выглядела такой маленькой, печальной и беззащитной, что страх Леа начал рассеиваться. Она осторожно присела на краешек дивана, утонув в мягком розовом атласе, и приготовилась слушать историю Кэтрин.
— Меня убили в этом доме. — Ее голос звучал ровно, не выражая никаких чувств. Лишь подбородок немного вздрагивал, выдавая внутреннее волнение.
— Убили?!
Лея ощутила, что дрожит, как от холода, хотя в комнате было тепло. Она почувствовала, что ей трудно дышать. Запах горящих свечей дурманил голову.
— Они говорили, что я их несчастье, — прошептала Кэтрин, словно раскрывая давно хранимый секрет. — Всю мою жизнь, с самого рождения я была их порочной тайной.
— Но почему? Что ты сделала?
— Что я сделала?! — рассмеялась Кэтрин горьким смехом, который быстро смолк.
Ее лицо потемнело.
— Я родилась. Вот что я сделала. Я родилась, когда они еще не были женаты.
— Ясно, — тихо сказала Леа.
— Вот так я стала их порочной тайной. Они заперли меня здесь, в этой комнате. Они всю жизнь держали меня взаперти, словно в тюрьме. Они боялись, что кто-нибудь может узнать обо мне, и тогда от их драгоценной репутации ничего не останется.
Лицо Кэтрин потускнело, превратившись в неясный контур над воротником блузки. Когда она вновь появилась, ее горящие глаза впились в Леа.
— Представь себе весь этот ужас! Всю свою жизнь я провела в четырех стенах, под низким потолком. Эта комната стала моей тюрьмой! Моей клеткой! Представь мои мучения! И вся моя вина заключалась лишь в том, что я родилась на свет! Они были злые, — громко продолжала она, — и настолько жестокие, что держали своего ребенка, как животное в клетке.
Кэтрин замолкла и вздохнула. Ее глаза были влажными, руки судорожно вцепились в колени.
— Я пыталась бежать, — вновь заговорила она. — Составила план, месяцами старалась открыть замок. Но я не знала, что находится по другую сторону двери. Я никогда не видела внешнего мира. Порой до меня доносились звуки оттуда. Стук копыт, шум колес проезжающих экипажей. Я слышала голоса родителей и их знакомых внизу. Я понимала, что мир больше моей маленькой комнаты. Я должна была бежать.
— Что было дальше? — спросила Леа, захваченная этой трагической историей.
— Родители поймали меня, когда я выходила из дома. Я сопротивлялась. Они меня убили.
Ее голос вновь стал ровным, безжизненным. Глаза погасли, лицо потемнело.
— Они убили меня и принесли обратно в эту комнату, в мою тюрьму, в мою клетку. И эта клетка стала моей гробницей.
Леа отвернулась, уставившись на свечу. Было невыносимо видеть на лице этого несчастного, всеми преданного ребенка выражение беспросветного отчаяния.
Они помолчали. Потом Кэтрин вновь заговорила:
— Мне пришлось примириться с мыслью, что я больше не живая, что я теперь не из плоти и крови, всего лишь дух, отражение себя прежней. Смотри, я могу исчезнуть.
Кэтрин потускнела, превратившись в дым, который бесследно рассеялся.
— А теперь я могу появиться и выглядеть лучше, чем любое живое существо, — раздался голос из пустоты, и несколько секунд спустя появилась и сама Кэтрин.
Она становилась все ярче и ярче, и наконец ее золотистые волосы засверкали таким ослепительным светом, что Леа прикрыла глаза ладонью.
Кэтрин рассмеялась, но смех ее был горьким.
— Лишь одно мне недоступно. Я не могу покинуть эту комнату.
Леа резко вскочила на ноги, словно очнувшись.
— Нет! Я не верю! Ничему не верю! — закричала она обращаясь скорее к себе, чем к Кэтрин. — Всего этого нет! Не существует!
Кэтрин тоже была теперь на ногах. «Она почти на голову ниже меня», — машинально отметила про себя Леа.
— Ты должна верить мне, — настаивало привидение. — Должна!
— Нет. Прости. Мне надо идти, — быстро заговорила Леа, чувствуя, как изнутри поднимается парализующий волю и тело ужас. — Извини. Все это не может происходить наяву.
Она повернулась к открытой двери.
— Нет! — закричала Кэтрин.
«Мне нужно скорее выбраться отсюда, из этого ужасного сна», — думала Леа, спеша к двери.
— Прошу тебя, я была так одинока, — молила Кэтрин. — Можно, я прикоснусь к тебе? Я хочу потрогать твои волосы.
Леа почувствовала, как холодные, маленькие, но удивительно сильные пальцы впились в ее волосы и потянули назад.
— Какие чудесные волосы! — воскликнула Кэтрин, усиливая хватку и разворачивая Леа, пока они не оказались лицом к лицу.
Ее глаза теперь отливали маслянистой чернотой, как пятна нефти в лунном свете.
— Пусти меня! Пусти! Мне больно! — кричала Леа.
Кэтрин улыбнулась:
— Мы с тобой теперь будем дружить. Мы станем самыми близкими подругами. Ты ведь согласна?
— Отпусти мои волосы! Пожалуйста, отпусти!
— Пусти меня!
С криком ужаса Леа отчаянным усилием вырвалась из рук Кэтрин и выбежала из комнаты.
В желтом свете чердака по стенам за ней гнались смутные тени. Задыхаясь, чувствуя в голове боль от холодных пальцев, которые с такой силой тащили ее за волосы, Леа кинулась к люку. Спустила туда ноги и съехала вниз по ступенькам.
— Черт!
Она забыла закрыть крышку люка!
Опять вверх по лестнице, на подгибающихся ногах, она заставила себя закрыть ход на чердак. Теперь к себе в комнату.
Леа захлопнула дверь за собой и прислонилась к ней спиной, ожидая, когда перестанут дрожать ноги, восстановится дыхание, пройдет боль в голове и немного утихнет страх.
«Со мной все в порядке. Все в порядке», — уговаривала она себя и не могла уговорить.
Девушка упала на кровать лицом в подушку.
«Со мной все в порядке!»
