— Нелюбые, — произнес он печально, понизив голос почти до шепота.
— Я не понимаю, — каким-то чудом умудрилась выдохнуть Карли Бет.
— Это не маски. Это лица, — печально пояснил он. — Настоящие лица. Я сделал их. Я изготовил их в своей лаборатории… Это настоящие лица.
— Но я не понимаю… Они же такие… безобразные, — выпалила Карли Бет. — Зачем?..
— Сначала они не были безобразными, — перебил он ее с горечью, и глаза его гневно заблестели. — Они были прекрасны. И прекрасным было то, что они были живыми. Но потом что-то пошло не так. За стенами лаборатории они стали меняться. Весь мой эксперимент… мои несчастные головы… все пошло насмарку. Но я должен сохранять их живыми. Я должен.
— Я… я не могу поверить! — воскликнула Карли Бет, хватаясь руками за свое зеленое, искаженное лицо. — В это невозможно поверить!
— Но я говорю правду, — продолжал хозяин магазинчика, проведя пальцем по своим тоненьким усикам и сверля Карли Бет горящими глазами. — Я держу их здесь. Я зову их Нелюбыми, потому что никто никогда не полюбит их. Время от времени… случайный покупатель… как ты… забредает сюда, и тогда одно из этих лиц обретает новый дом…
— Не-е-е-ет! — завопила Карли Бет. Это был не человеческий крик — это был вопль раненого зверя.
Она смотрела на искаженные, перекошенные лица на полках. Вспученные черепа, разверстые раны, звериные клыки. Монстры! Одни лишь монстры!
— Снимите! — взорвалась она, потеряв самообладание. — Снимите! Снимите!
Она принялась яростно терзать свое лицо, пытаясь содрать его, разорвать на куски.
— Снимите! Снимите!
Хозяин магазинчика поднял руку, пытаясь успокоить ее.
— Мне очень жаль. Теперь это твое лицо, — проговорил он монотонно.
— Нет! — снова закричала Карли Бет своим новым сиплым голосом. — Снимите! Снимите! Немедленно снимите!
— Есть только один способ снять лицо, — почти ласково проговорил он.
— Что? — Карли Бет отняла руки от лица и уставилась на него. — Вы сказали…
— Я сказал, что есть только один способ снять лицо.
— Не молчите! — Карли Бет почувствовала, как спину будто обдало холодом, но это был холод надежды. — Да какой же? Говорите! — взмолилась она. — Пожалуйста, говорите!
— Этого я сделать не могу. — Он нахмурился. — Но вот что я тебе скажу. Если оно снова прирастет к тебе или кому-то еще, то уже навсегда.
— Так как его снять? Скажите! Скажите! — умоляла его Карли Бет. — Как мне отделаться от него?
Свет наверху замигал. Ряды мерзких вывернутых лиц все также во все глаза смотрели на Карли Бет.
Чудовища, подумала она.
Эта комната набита чудовищами, только и ждущими своего часа, чтобы ожить.
И теперь я — одна из них.
И теперь я — такое же чудовище.
Хозяин магазинчика оторвался от стеллажей и подошел к Карли Бет. Половицы жалобно скрипнули.
— Так как мне снять ее? — повторила она. — Скажите! Или покажите! Прямо сейчас!
— Снять ее можно только один раз, — тихо проговорил он. — Снять ее можно только символом любви.
Она ждала, когда он договорит.
В комнате повисла тягостная тишина.
— Не… не понимаю, — запинаясь, выговорила Карли Бет. — Объясните. Я не понимаю. Объясните так, чтобы я поняла. Помогите мне!
— Больше я ничего сказать не могу, — сказал он, опустив голову, прикрывая глаза и устало потирая пальцами веки.
— Но что это за символ любви? Что это значит? — не отставала Карли Бет. Она схватила его обеими руками за перед рубашки. — Что вы хотите этим сказать? Что это такое?
Он попытался высвободиться.
— Я ничего больше не могу сказать, — шепотом повторил он.
— Нет! — закричала она. — Нет! Вы должны мне помочь! Должны!
Карли Бет чувствовала, что вот-вот взорвется от злости, но ничего не могла с собой поделать. Ее уже понесло.
— Верните мне мое лицо! — завопила она и принялась дубасить его кулаками в грудь. — Мне нужно мое лицо! Мне нужно вернуть себя!
Она кричала во все горло, но ей было наплевать.
Хозяин магазинчика отступил назад, пытаясь обеими руками высвободиться. И вдруг глаза у него широко раскрылись от страха.
Карли проследила за его взглядом. Он смотрел на полки.
— О-о-о-о! — в ужасе прошептала она.
Полчища ужасных физиономий задвигались. Выпученные глаза замигали. Вывалившиеся языки начали облизывать сухие губы. Отверстые раны запульсировали.
Головы раздувались, моргали, дышали.
— Что… что происходит? — воскликнула Карли Бет дрожащим шепотом.
— Ты пробудила их всех! — воскликнул мужчина, и на лице его был написан не меньший ужас, чем у нее.
— Но… но…
— Беги! — закричал он, грубо толкнув ее к выходу. — Беги!
Карли Бет замешкалась. Она обернулась и бросила взгляд на шевелящиеся головы на полках.
Темные губы жадно причмокивали. Щелкали кривые клыки. Вывернутые и сплющенные носы, не похожие на человеческие, подергивались, с шумом втягивая воздух.
Головы — два длинных ряда — на глазах оживали.
А глаза — и какие глаза! — налитые кровью, выпученные, зеленые, тошнотворно желтые, горящие красным огнем, вывалившиеся из орбит и держащиеся на ниточке, — все неотрывно смотрели на нее, Карли Бет!
— Беги! Ты их разбудила! — дрожащим от страха голосом закричал хозяин магазинчика. — Беги! Убирайся отсюда!
Карли Бет хотела бежать, но ноги не слушались ее. Колени дрожали, ноги сделались ватными. Тело налилось свинцовой тяжестью, будто она вдруг стала весить целую тонну.
— Беги! Беги! — неистово кричал хозяин. Но она не могла отвести глаз от пульсирующих, колышущихся голов.
Как завороженная, оцепенев от ужаса, она смотрела и смотрела, не в силах двинуться с места. А головы снялись с места и полетели.
— Беги! Скорее! Беги, не медля! — Голос хозяина магазинчика доносился откуда-то издалека.
Головы начали хором бормотать что-то невразумительное, заглушая крики мужчины. Они бормотали все возбужденнее, выдавливая из себя утробные бессмысленные звуки, как хор лягушек.
Карли Бет все стояла и стояла, а они поднимались все выше и выше.
— Беги! Беги!
Да.
Она повернулась.
Она заставила себя сделать шаг вперед.
И, почувствовав внезапный прилив сил, со всех ног бросилась к выходу.
Она пробежала неосвещенное главное помещение магазинчика, вцепилась в ручку двери, повернула ее, распахнула дверь и выскочила на улицу.
Через мгновение она уже мчалась по тротуару во мраке. Топот ее ног далеко разносился в ночной тишине. Ледяной ветер жестоко хлестал ее разгоряченное лицо.
Ее разгоряченное зеленое лицо.
Ее чудовищное лицо.
Чудовищное лицо, от которого она не могла избавиться.
Она пересекла улицу и продолжала бежать.
Что это за звук? Что за странный, булькающий звук? Кто это нагоняет ее, что-то бессвязно бормоча? Кто несется за ней по пятам?
— Боже мой! — вскрикнула она, оглянувшись.
За ней неслись жуткие головы.
Парад упырей.
Они летели сплошной цепочкой — целая эскадрилья ропщущих, бормочущих голов. Глаза у всех горели, как фары автомобилей, и все они смотрели на нее, Карли Бет.
Обезумев от страха, она споткнулась о бордюр тротуара. Вытянув руки, она пыталась удержаться на ногах. Ноги подкосились, но она усилием воли удержалась и все-таки не упала, а побежала дальше.
Сгибаясь под порывами встречного ветра, она мчалась мимо темных домов и пустырей.
Должно быть, уже поздно, подумала она. Должно быть, очень поздно.
Слишком поздно.
Эти слова вспыхнули в сознании.
Слишком поздно для меня.
Жуткие головы летели за ней, мерцая в темноте. Они догоняли ее. Они все ближе. Их невразумительное звериное ворчание становилось все громче и громче, пока не окружило ее со всех сторон.
Ветер все сильнее бил в грудь, толкая ее назад, словно и он был в сговоре с этой нечистью.
Гудящие головы все приближались.
Это бег в ночном кошмаре, подумалось ей.
Так можно бежать вечность.
Слишком поздно. Слишком поздно для меня.
Но так ли это?
Где-то в глубине парализованного кошмаром сознания всплыла мысль. Карли Бет бежала, молотя руками по воздуху, словно пытаясь схватиться за соломинку надежды.
Символ любви.
Сквозь ропот догоняющих монстров она явственно услышала слова владельца магазинчика.
Символ любви.
Вот, что может освободить ее от этой жуткой головы чудовища, ставшей ее собственной.
Может, это остановило бы и весь этот сонм ропщущих, преследующих ее по пятам голов? И отправило бы Нелюбых туда, откуда они явились?
Ловя ртом холодный воздух, Карли Бет повернула за угол и, не снижая скорости, понеслась дальше. Оглянувшись, она увидела, что ее гудящие преследователи тоже свернули за угол.
