Блинков-младший сдвинул с моторки крышку. В щели было черным-черно, как будто моторку наполнили черной тушью.
– Я боюсь, – сказала Ирка.
– Тогда я первый, – сказал Блинков-младший.
Ирка моментально юркнула в щель. Только подошвы кроссовок мелькнули. Блинков-младший огляделся. Красная лампочка под потолком светилась, как глаз вампира. В распахе огромных дверей вертолета сверкали вспышки. Стало страшно, что Ирка уже спряталась, а он еще нет, и Блинков-младший поскорее нырнул в моторку, попал на мягкое (Ирка зашипела), скатился на ребристый пол и только тогда задышал. Оказалось, он уже давно не дышал. Забыл.
Теперь надо было поставить крышку на место. Если упираться в нее лежа, руки дотягивались только кончиками пальцев и не хватало сил. А сесть крышка мешала. В конце концов Ирка догадалась, что упираться в крышку надо ногами, лежа на спине. Поднажали, сдвинули, и в лодке стало совсем темно.
– Сейчас взлетим, – шепнул Блинков-младший, – и начнем завладевать оружием.
А Ирка шепнула:
– За «дурищу» ответишь, – автоматически сказала
Ирка, но она уже все поняла и шмыгнула за Блинковым-младшим в черную тень вертолета.
– Расслабься. Достал уже со своим оружием.
Послышались шаги. Кто-то потоптался у моторки, пристукнул по барабанно загудевшей крышке, перешел к другому борту и еще раз пристукнул. Потом заныли какие-то механизмы, лязгнуло – это закрылись двери, – и почти сразу же над головой загрохотало невыносимо. Блинков-младший почувствовал, что вертолет отрывается от земли. Побег удался!
Глава VIII
Две жизни висят на волоске
Есть целая наука о том, как бороться с шумом и тряской. В грузовом отсеке вертолета эта наука совершенно не нужна. Там всегда грохочет и трясет невыносимо, и грузам на это начхать. А если в грузовом отсеке иногда летают люди, то считается, что люди потерпят. Это лучше, чем на такой редкий случай покрывать отсек специальной обивкой, которая стоит денег, занимает место и кое-что весит. Для грузового вертолета главное – грузоподъемность. Катать по воздуху лишнюю обивку ему ни к чему.
Моторка с беглецами гудела, как большой полковой или даже дивизионный барабан. Стальные тросики-расчалки ныли, как струны. Что-то наверху посвистывало, как флейта, и грохотало, как лист железа, которым в театре за кулисами изображают грозу. И весь этот сумасшедший оркестр несся в полной темноте неизвестно куда. Вдобавок моторка мелко дрожала, и все незакрепленные вещи в ней ползали, как живые. На Блинкова-младшего постоянно наезжала канистра с водой. Он просто не знал, куда деваться от этой канистры. Отпихнешь ее ногой, а чуть погодя она оказывается под локтем. Уткнешь ее в лодочный борт, а вертолет как заложит вираж, а канистра как свалится тебе на голову!
При этом Блинков-младший не просто так ведь полеживал и отбивался от канистры. Он искал оружие, а оружия не было.
Ирка лежала, растянувшись посредине лодки, и Блинкову-младшему никак не помогала. Может быть, она жалела, что согласилась бежать, а может, просто боялась. Блинков-младший обползал ее то по правому, то по левому борту, ощупывал мешки со снаряжением и злился. Когда что-то не получается, обычно злятся на совершенно невиноватого в этом человека, а других совершенно невиноватых людей, кроме Ирки, рядом не было, и Блинкову-младшему приходилось злиться на Ирку.
– Подвинься! – крикнул он, хотя Ирка ему совершенно не мешала.
– Не кричи! – крикнула Ирка.
– Я не кричу! – крикнул Блинков-младший. – Я так разговариваю!
Он почувствовал на щеке Иркину ладонь. Ладонь добралась до рта и больно ударила по губам. Потом Ирка подползла ближе и сказала ему в ухо:
– Не кричи, услышать могут!
Она была права. Неизвестно, кто там летел в грузовом отсеке. Может быть, и никто – все поместились в кабине с пилотами. А может быть, кому-то не хватило места с кабине, и он сидит рядом с лодкой. Может, это старший Блинков или индеец Паблито, а может – зловредный мистер Силкин или сам дон Луис, которому вздумалось проводить экспедицию до места высадки. Так что лучше было помалкивать. Но Блинков-младший еще сильнее разозлился на Ирку из-за того, что такая простая мысль не пришла ему в голову, а ей пришла.
– Много ты понимаешь! – закричал он и тут же получил увесистую оплеуху. Ирка била не прицельно, потому что в темноте, и попала по затылку. На мгновение Блинков-младший ткнулся губами в теплое и понял, что кричал тоже не прицельно. Не в ухо, а прямо в Иркины губы. Его бросило в жар. В полной темени он вдруг увидел Ирку, как она давно, месяц назад, и далеко, за тысячи километров отсюда, подняла голову над подушкой и сказала: «Митя, у тебя волосы дыбом».
– Еще, – выдохнул Блинков-младший, складывая губы трубочкой.
И еще раз получил по затылку.
Давать сдачи не хотелось абсолютно. Блинков-младший откатился на спину и немного полежал, глядя перед собой. В глазах плавали огоньки, которых на самом деле не было.
– Может, сдвинем крышку? Чуть-чуть, на щелочку, и посмотрим, – сказал Блинков-младший. А Ирка сказала:
– Не сдвигается крышка, я уже два раза пробовала. Нас заперли.
Сельва не такая, как джунгли в кино. В настоящей сельве просто невозможно снимать кино, такая она густая. Травы и кустарники, деревья поменьше, средние деревья и деревья-гиганты в сельве переплетены лианами, как сплошной сетью. По сельве не ходят. По сельве прорубаются большими, как сабли, ножами мачете.
Можно летать над сельвой целый день и не найти даже маленькой поляны, чтобы посадить вертолет. А если вдруг увидите такую поляну, ровнехонькую и сочно-зеленую, как газон в цветном телевизоре, – не верьте. Не сажайте свой вертолет. Это не поляна, а бездонное болото с десятиметровыми водяными змеями-анакондами. Вертолет утонет в нем, как ключ в молоке, и никто его никогда не разыщет.
Поэтому в сельве полно мест, где не ступала нога белого человека. Иногда пилоты видят над такими местами дымок. Иногда патрули национальной гвардии, которые плавают по Ориноко на моторках, замечают на берегу охотников из племени лесных индейцев яномами. А чаще не замечают. Яномами не любят чужаков и прячутся, как только услышат звук мотора. Если даже вы заметите охотника яномами, бесполезно догонять его, чтобы познакомиться. Маленький голый индеец ускользнет в непроходимые для белого человека заросли.
Именно в такое место шла экспедиция старшего Блинкова.
В сезон дождей каждый незаметный овражек в сельве становится речной протокой, каждое болото – озером. Плыть по ним, конечно, лучше, чем прорубать себе дорогу посуху. Другое дело – откуда плыть. На берегах Ориноко есть поселки, где садятся вертолеты и даже маленькие самолеты. Для них специально вырубают площадки. Можно посадить вертолет у такого поселка, выгрузить лодку и долго плыть по реке. А можно высадиться прямо на сельву, совсем близко от нужного места. Людей спустить с вертолета лебедкой, а лодку просто сбросить. Вот для чего старшему Блинкову понадобилась лодка с водонепроницаемой крышкой: сбросить ее с вертолета над самой узкой протокой, которую вплотную обступают деревья. Обычная лодка могла бы при этом опрокинуться и утонуть, а лодке с крышкой ничего не сделается. Снаряжению в лодке тоже ничего не сделается: консервы в металлических банках, палатки, удочки и все такое не разобьются. Разбиться могут люди.
Старший Блинков не знал, что в лодке сидят его сын и дочь его товарища. И что еще раньше, чем разбиться, они могут задохнуться под герметичной крышкой.
– Душно, – пожаловалась Ирка. – Не замечаешь?
– Ничего особенного, – заявил Блинков-младший, потому что мужчина должен быть мужественным.
Но просто так лежать и задыхаться до смерти, пусть даже и приговаривая «Ничего особенного», мужчина не должен. Он должен действовать. Блинков-младший уже потихоньку действовал на крышку ногами. Ему даже показалось, что крышка приподымается. Но потом он сообразил, что крышка ведь пластмассовая, вот она и пружинит.
– Давай вместе упремся, – пропыхтел Блинков-младший, и они стали упираться в крышку вместе.
Сначала – невпопад. Потом – одновременно, на «три-четыре». Потом – поставив задранные кверху ноги рядом, чтобы нажимать в одну точку. Посередине лодки, у кормы и у носа лодки. Посередине крышка пружинила сильнее, но толку от этого не было. Что-то крепко держало крышку – специальные зажимы или обычные болты, – и это что-то можно было снять или отвернуть только снаружи.
– Надо стучаться, – предложила Ирка.
– Без паники, – сказал Блинков-младший и неизвестно по какой причине добавил: – Десантура не сдается!
Ирка смолчала, давая понять, что к ней эта глупость не относится.
Они не десантники. И снаружи, в грузовом отсеке вертолета, сидят, может быть, очень плохие люди, но не враги. Воевать с восьмиклассниками они не собираются. Им нужно, чтобы старший Блинков обследовал какой-то квадрат в сельве, ни больше ни меньше. Его жизни тоже пока что никто не угрожает, кроме диких зверей.
