– И что? Шулера в вагонах в порядке вещей? – Иван Порфирьевич этот вопрос задал самым деловым тоном и ответ получил такой же.
– Нет, но и не редкость. Самое гадкое, что сами железнодорожники их порой пускают, а те с ними после выигрышем делятся. Но эти уперлись, что не было никого чужого помимо пассажиров. А я не верю.
– Может, зря не верите? – это уже я спросила.
– Может, и зря, – легко согласился вахмистр и потер красные, невыспавшиеся глаза. – Не сочтите за невоспитанность, но барышням вроде вас от преступлений и преступников нужно держаться подальше.
– Ну порой и от барышень следствию бывает подмога, – сказал, пряча усмешку, Еренев.
– Это вряд ли! Тут на днях газету мне приносили. Нарочно, чтобы прочел одну статью. Из газеты получается, вроде как в Томске некая молодая особа содействие полиции оказала в поимке опасного преступника. Это по словам писавшего, а между слов и вовсе получается, что та сама его схватила. Так я не поверил и вам верить не советую. Вы уж лучше книжки какие читайте, а не такие неумные выдумки.
К этому моменту мы все переместились к дверям купе, из которых только что вынесли тело несчастного Михаила Наумовича, вахмистр успел просунуть через замочную скважину и накладку на дверном косяке неким хитроумным манером бечевку, как бы связав створку двери с косяком. Второй жандарм подложил под концы бечевки дощечку и стал капать сургучом, который растапливал свечой. Вахмистр приложил к сургучу медную печать и решительно направился к выходу.
– Виноват, – резко повернулся он. – Попрощаться забыл.
И отчего-то замер на месте.
– Так вы из Томска? – спросил он подозрительно. – Господин Еренев, говорите? Вот удивительно, но аккурат вашу фамилию я в той газете читал.
– Очень может быть, – усмехнулся Еренев.
– А вы, – обратился вахмистр ко мне, – не госпожа Кузнецова?
– Кузнецова, – согласилась я.
– И хотите сказать, что в газете правду про вас писали?
– Я ничего говорить не хотела, – честно ответила я. – Но раз вы спросили, скажу – понятное дело, хоть господин Вяткин и очень хороший журналист, но уж одной только правдой не ограничился. А отчего вы спросили?
– Из любопытства. Из газеты выходило, что вы способны не хуже того английского сыщика из книжек разные выводы делать?
– Ну мало ли что в газетах напишут!
– Нет-нет. Раз вы в самом деле существуете, то, может, и способностями такими наделены, а я зря не верю? – говорил вахмистр деловым тоном, но глаза у него сделались хитрыми. – Про меня, к примеру, можете вот так сразу что-нибудь рассказать?
Я на секунду задумалась, не потому, что не знала, что сказать, просто сразу не получалось в словах выразить то, что давно поняла про этого в целом приятного господина. Но думала я недолго.
– Родились вы, господин вахмистр, скорее всего здесь, в Сибири, в этих краях. Лет вам чуть больше тридцати. Учились в реальном училище, но не доучились.
Тут вахмистр чуть приподнял бровь, настораживаясь. А я продолжила:
– Повышение, свой новый чин, вы совсем недавно получили, хоть обещано оно было давно. Вам все еще неловко командовать своими товарищами, с которыми вы были недавно ровней. Женаты вы года два, может, меньше, но не менее полутора лет. Сегодня ваш маленький ребенок плохо спал, и вы не выспались. От недосыпания и от того, что съели за завтраком жирного, у вас случилась изжога, и вы по пути на службу заходили в аптеку. Но порошок свой так и не выпили.
С каждым словом лицо вахмистра вытягивалось все больше, он даже снова вспотел и стал утирать лоб платком. Когда я закончила, он еще раз потер воспаленные глаза и спросил:
– А может, я не выспался оттого, что на службе был? – сказал он скорее ради того, чтобы хоть что-то сказать. Похоже, я почти про все угадала верно.
– Нет, время смены уже прошло, и вы только что заступили на свой пост, – засмеялась я.
– Сдаюсь! Но как вы догадались, что я перед своими товарищами неловкость испытываю. Я же этого никак не проявил, слежу за этим, можно сказать, специально.
– Верно. Уже поэтому можно догадаться. Но вы вот и усы тоже не так давно отпустили. Если раньше усов не носили, а тут отпустили – примерно в то же время, что и повышение получили, – значит, растите их для солидности, чтобы старше казаться. Кстати, перестаньте их трогать. Это как раз несолидно и вообще некрасиво.
Мы спустились на перрон как раз вовремя, потому что к вахмистру подбежал станционный дежурный:
– По расписанию? – спросил он запыхавшись.
– Иди, звони уже, – разрешил вахмистр.
Он повернулся к нам, потянулся рукой к усам, одернул себя и сказал, засмеявшись:
– Благодарю за содействие. Потрясен, просто потрясен, сударыня. Боюсь, что теперь стану верить газетам даже больше, чем вы советуете. До свидания и счастливого вам пути.
– До свидания, – ответила я. – Если бы не обстоятельства, сказала бы, что рада была встретиться. А для ребенка лучше репейное или кедровое масло, чем присыпки, тут аптекарь вам неверный совет дал.
Вахмистр всплеснул руками, засмеялся и еще раз взял под козырек.
– И вам всего доброго, – сказал Иван Порфирьевич.
Вахмистр побежал по своим делам, придерживая на боку кобуру.
Пассажиры у вагона, слышавшие этот разговор, посмотрели на нас с уважением, а кое-кто с опаской. А уж у Маши сделались такие глаза, что я стала совершенно уверена, ей не более чем на полчаса достанет терпения не бежать ко мне с расспросами.
Мы вновь вернулись в вагон.
– Ну-с, рассказывайте, – сказали втроем я, дедушка и Иван Порфирьевич.
– Кто кому и что должен рассказывать? – озадачился дедушка.
– Иван Порфирьевич собирался, но не успел рассказать, почему не будет никакого следствия, – пояснила я.
– Нет, сначала Дарья Владимировна должна объяснить, почему она так хорошо знакома с местным жандармом, – возразил Еренев.
– Я девушка, – выдвинула свой аргумент я.
– А я старше. И по должности тоже. А и вправду, объясните мне некоторые моменты, а там уж я все расскажу. Потому что мой рассказ будет скучен.
Бедный дедушка из этого диалога ничего не понял. Для начала пришлось для него все события в салоне вагона первого класса пересказать. Потом настал черед моих пояснений про господина жандарма.
– То, что ему лет около тридцати, это любому видно, – начал расспрос Иван Порфирьевич. – Что родился он в Сибири, я бы тоже так решил. Но объяснить почему, не смогу.
– По разговору. Было им сказано несколько словечек, которые я нигде, кроме как здесь, не слышала. Вы вот уже третий год в Сибири?
– Три ровно.
– От вас я таких слов, как «нашенские», не слышала. Вам оно за три года, может, и стало привычным и непримечательным, но в разговоре вы его не употребляете. А Александр Сергеевич и Сергей Николаевич всю жизнь живут в Сибири, и от них я слышала это и другие такие же слова.
– Согласен, так что давайте дальше. Про новый чин, к примеру. Про то, что звание наш вахмистр получил недавно, – подсказал Иван Порфирьевич.
– Мундир его уже не нов. А гарнитурки металлические новенькие, блестящие. И видно, что они прикручены на места старых, но не таких же в точности.
– Верно. Не новый у него мундир, не успел он новым обзавестись, – согласился мой собеседник. – Я вам еще про ремни кожаные подскажу. По ним, давно ли человек служит, правильнее определить можно. Выдают их на более долгий срок, чем суконное обмундирование. И пока из младших чинов в старшие не выбьешься, даже при смене звания не меняют. Так что это для меня также загадкой не было. Но с чего вы сказали, что новое звание было давно обещано?
– Тут я больше наугад сказала, а рассуждения были такие. Человек не женился до такого возраста и вдруг женился. Отчего? Ждал, когда сможет семью достойно обустроить. Но как пообещали повышение, так и женился. И по характеру его на это похоже.
Я умолкла, припоминая, что еще успела наговорить.
– Про образованность разъясните? – подсказал господин Еренев.
– Ну, это по разговору видно, что есть у человека образование. И писал он бойко и грамотно. Значит, учился, но не доучился. Было бы законченное образование, уж звание вахмистра-то точно давно бы получил. Видно же, что человек умен, не пьянствует, не груб. Наоборот, стеснителен, вон усы отращивает, чтобы солиднее казаться. Что еще непонятного?
– Самое непонятное осталось про то, что ребенок плохо спал ночью.
– Тут никаких особых догадок строить не нужно было. У вахмистра, как у всякого мужчины, такой же беспорядок в карманах, как у дам в их сумочках. Он когда платок доставал, вынул какие-то бумажки и пару пакетиков из аптеки. Один был с детской присыпкой, второй с порошком от изжоги. Пакетики очень свежие, совсем новые. Стало быть, он в аптеку уже с раннего утра заходил. Содовый порошок он купил, как говорят, до кучи, раз уж зашел. Да и не выпил он его, значит, не слишком его изжога донимала, главным делом для него была присыпка. Как вы полагаете, стал бы он с утра пораньше за присыпкой идти, если бы без этого лекарства ребенок ночью уснуть никому не давал?
