— Стой, как стоишь, — прошептала Санни.
Я согласно кивнула, хотя не думаю, что в темноте она могла меня видеть. Конечно, Санни была права — нам нельзя выходить. Возможно, мужчины ушли. А может, они все еще болтаются по редакции.
Мы с Санни довольно долго стояли, не шевелясь и затаив дыхание. В шкафу было душно и жарко. А теперь стало еще жарче. Я осторожно отделилась от стены. Вся спина у меня была мокрая от пота. Особенно там, где соприкасалась с деревянной панелью коридора. И сама стена была теплой. Даже слишком теплой. Я еще какое-то время раздумывала над этим. Сейчас мне трудно понять, как же я тогда сразу не сообразила, в чем дело. Но, уже обо всем догадавшись, я еще несколько секунд стояла как парализованная и только трясла Санни за руку, не в силах произнести ни слова.
— Ну что? — прошипела она. — Что там еще?
Я наконец обрела голос и, задыхаясь, выпалила:
— Пожар! В кабинете Цима! Нам надо немедленно отсюда выбираться!
Санни в ужасе на меня уставилась, а потом протянула руку и пощупала деревянную стену, которая отделяла нас от кабинета Цима. И тут же ее отдернула.
— Горячая! — охнула Санни и приказала: — За мной! Быстро!
Мы с грохотом распахнули дверь и вывалились из шкафа. Теперь нам было все равно, услышит нас кто-нибудь или нет. В коридоре пахло дымом. Из-под двери кабинета Цима тянулись тонкие струйки дыма. Может, попробовать потушить огонь? Не задумываясь, я бросилась вперед коридору и схватилась за ручку двери, за которой был пожар.
— Нет! — Санни с воплем ринулась ко мне. — Не открывай! Огонь расползется по всему дому.
Конечно. Я сама об этом знала. Тысячу раз я слышала об этом на лекциях по пожарной безопасности. Но сейчас в суматохе я позабыла об этом. Слава богу, Санни не потеряла голову. Я завертелась на месте, не зная, что делать дальше.
— Входная дверь наверняка крепко заперта, — спокойно рассуждала Санни, схватив меня руку. — Значит, надо попробовать выбраться же путем, каким мы сюда попали. Пойдем скорее!
В темноте, натыкаясь друг на друга, мы бросились в дальний конец коридора, где была редакционная комната. Мы сейчас позвоним оттуда в пожарную охрану. Потом выйдем на улицу. А потом... Мои планы вмиг были разрушены громким воплем Санни. Дальняя комната тоже была охвачена огнем. Огромные языки пламени лизали потолок и стены. Горящая комната отделяла нас от Двери в рассылочное отделение, где были ворота служебного входа. Наш единственный путь к спасению был отрезан. Пламя с ревом сметало все на своем пути. Загорелись обои, и теперь в воздухе кружились черные обрывки горелой бумаги. На нас накатила волна дыма. Санни захлопнула дверь.
— Назад! — приказала она, и мы ринулись по коридору в сторону приемной.
В коридоре теперь было темно и жарко. Пламя вовсю бушевало в кабинете Цима, и уже начинала тлеть дверь.
Кашляя, мы вбежали в приемную. Санни захлопнула дверь, а щель между дверью и полом заткнула вишневым пиджаком Тони, который, к счастью, висел на спинке стула.
— Вызывай пожарных! — воскликнула Санни.
Трясущимся пальцем я набрала номер и дрожащим голосом продиктовала адрес. Санни судорожно рылась в столе мисс Мосс в поисках ключей от входной двери.
— Немедленно выезжаем, — пообещал голос на другом конце провода, и я положила трубку. Сказали «немедленно», но успеют ли они выпустить нас из этой горящей тюрьмы? Огонь вырвался из кабинета Цима, и теперь было слышно, как в коридоре бушует пламя. Пиджак Тони начал тлеть. Через несколько минут огонь ворвется в приемную, и мы пропали. У меня защипало глаза от дыма. И от слез ужаса.
Но Санни и не думала сдаваться. Она схватила старую железную корзинку для бумаг и запрыгнула на скамейку для посетителей.
— Закрой глаза, — велела она мне и с этими словами со всей силы бросила эту корзинку в чудесное старинное окошко над входом в издательство.
Кусочки цветного стекла, как маленькие драгоценные камешки, градом посыпались на мрачный ковер. Санни подставила плечи и махнул мне рукой.
— Залезай, — задыхаясь, приказала она. — И выбирайся наружу. Смотри, осторожно, стекло. И прыгай вниз. Сожми колени.
— Санни! — всхлипнула я. — А как же ты?
— Я и сама справлюсь. — Санни снова посмотрела на дверь, ведущую в коридор. Она начала тлеть. — Быстрее! — И Санни скрипнула зубами от нетерпения.
Теряя равновесие, то и дело срываясь, я наконец забралась Санни на плечи и оказалась почти на уровне выбитого окошка. Несколько осколков, которые оставались в проеме, я осторожно вытащила и выбросила на улицу. Затем Санни немного подтолкнула меня снизу, а я подтянулась, изо всех сил напрягая руки (казалось, мышцы мои вот-вот разорвутся), и прыгнула в эту дыру. На свободу. На улицу. Где был спасительный свежий воздух.
Я довольно удачно приземлилась на дорожку и не очень сильно ударилась. Откуда-то доносились сирены пожарных машин. Они приближались. Но пламя было уже совсем рядом. Я вскочила на ноги и истошно завопила:
— Санни! Прыгай же!
Толчок в дверь, прыжок — и милое маленькое лицо появилось в оконном проеме. Темные глаза, решительный подбородок, полоска черных блестящих волос. Затем показались плечи, извивающееся тело, и Санни легко спрыгнула на землю рядом со мной. Она спокойно улыбалась, словно все это был обычный урок на занятиях по гимнасте и она — любимица тренера.
Да, скажу я вам, с той минуты я зареклась когда-нибудь поддразнивать Санни насчет ее страсти к гимнастике. Или к таэквондо. Или к любым спортивным излишествам. Она бы могла занять поднятием тяжестей или скалолазанием. И я уверена, она бы отлично справилась.
Мы с Санни оглянулись на здание редакции. Из пустого оконного проема над дверью валил густой дым. Внутри все трещало. Взявшись за руки, мы отошли подальше от дома. Сирены пожарных были совсем рядом. Теперь нам оставалось только ждать.
Меня всю трясло, хотя ночь была теплая. Цим и Элмо, наверное, сейчас дома, смотрят телевизор или что-то читают. Они слышали сирену. Но им и в голову не пришло, что это горит редакция их газеты. Что их детище, их «Перо», — в опасности.
Весь остаток ночи я провела словно во сне. Смутно помню, как за мной приехала мама и ее лицо, когда она подбежала и обняла меня. Как моя мама что-то говорит матери Санни и ласково треплет Санни по щеке. Как ее мама крепко сжимает Санни в объятиях. Словно в тумане, помню, как из пожарных шлангов хлещут струи воды и пены; помню, как мы с мамой идем по мокрой улице к машине. Помню, как приехали Цим и Элмо и как они стоят и молча смотрят на все происходящее. Просто стоят и смотрят. И лица у них бледные при свете уличных фонарей.
Смутно помню, как мама отвезла меня дом и уложила спать. Утром я проснулась и решила, что мне приснился страшный сон. Но когда я почувствовала, как у меня болят руки, как ноют ободранная коленка и шишка на голове, я сразу вспомнила, как прыгала из окна. На часах было десять. Уже десять! Я еще немного полежала в постели и постепенно восстановила в памяти события вчерашнего вечера. Пока я спала, мне, оказывается, звонили все наши, и после обеда мы собрались в Лесистой Долине. На нас с Санни все смотрели как на героев. Даже Ришель настолько к нам прониклась, что обняла нас и сказала, что ужасно рада, что мы целы и невредимы. У остальных была куча вопросов. Особенно у Ника, конечно. Но мы так ничего толком не могли им сказать. В конце концов все махнули на нас рукой и решили дождаться Элмо, который, конечно же, расскажет все, как положено. Но когда наконец появился Элмо, он не сказал ни слова. При этом у него был такой расстроенный вид, что даже Ник не рискнул начать задавать ему вопросы. Правда, его ненадолго хватило. Любопытство Ника всегда сильнее, чем сострадание к ближнему. Так случилось и на этот раз.
— Ну, как там дела? — не выдержав, поинтересовался Ник.
Элмо еще больше ссутулился и пробормотал:
— Папин кабинет весь выгорел. И редакционная тоже. Но нам повезло, что Лиз и Санни так быстро вызвали пожарных. Все остальное успели спасти. Хотя там... — он поморщился от боли, — там все черное и мокрое и отвратительный запах. Но можно привести в порядок. Отец, Тоня и мисс Мосс как раз сейчас этим занимаются. Я больше не могу тут с вами оставаться. Мне надо идти в редакцию помогать с уборкой. — И Элмо уныло уставился в землю. Было видно, что ему совсем не хочется разговаривать. Но от Ника не так-то просто отделаться.
— Они выяснили причину пожара? — продолжал он своей «допрос».
Элмо нахмурился.
— Бензин и старые тряпки. В кабинете отца и в большой редакционной комнате. Вот почему все так быстро вспыхнуло. А здание старое. Внутри стены обиты деревянными панелями. Дерево тоже старое и сухое. Много бумаг и газет. Вот и все. — И Элмо снова горестно замолчал.
