Велев Катьке далеко от телефона не отходить, Ромка помчался на Ольховую улицу. Выбежавший на свист новый друг сообщил, что их с бабушкой квартирант еще не приехал. Юный сыщик рассказал Игорьку, как ведет себя волчица, и убежал домой.
В доме он застал одну Катьку.
— Алексей не звонил? — спросил Ромка и, получив отрицательный ответ, удивился: — А Лешка с Темкой все еще спят, что ли?
— Нет, встали.
— И где же они?
— Кофе попили и снова в сарай ушли. Ты был прав: волчица и днем не хочет одна оставаться. Я сейчас тоже туда пойду.
— Ну, тогда и я, — сказал Ромка. Немного подумав, он всучил Катьке стул, велел оттащить его в сарай и вернуться обратно.
Когда Катька прибежала назад, он уже подтащил к входной двери небольшой стол, и они вдвоем отнесли его в сарай.
Поставив стол недалеко от двери, на самом светлом месте, Ромка придвинул к нему принесенный Катькой стул, сел на него и объявил:
— Теперь это будет наша штаб-квартира, и я, как председатель нашего детективного клуба, предлагаю провести общее собрание. Давайте изберем председателя собрания. Впрочем, раз я председатель клуба, то и собрание проводить буду я. Надеюсь, вы не против? — Ромка обвел глазами компанию, сидящую напротив него на волчьей лежанке.
Катька скорчила мину, Лешка пожала плечами, Артем ответил:
— Ну что ты, как можно.
— Значит, принято единогласно. Итак, на повестке дня у нас сегодня дело о… о… — Ромкин взгляд уперся в волчицу. Она одна не отрывала от него внимательных глаз, остальные члены клуба вели себя несознательно, смеялись и переговаривались. Ромка постучал ручкой о стол. — Можно наше новое расследование назвать «Делом о лесной царице». Согласны?
— Отчего нет? — сказала Лешка.
— Тогда я сейчас изложу вам свои соображения, а потом мы совместно выработаем план дальнейших действий, — перешел на казенный язык председатель собрания. Но в доме трелью залился телефон, и его как ветром сдуло.
Алексей Ромку на сей раз не подвел.
— Тот человек — ваш лесник, Коростелев Вячеслав Андреевич, — коротко сообщил лейтенант милиции. — Лежит он в «Склифе», а в какой палате — сами выясните.
Ромка опрометью кинулся назад.
— Люди, все выяснилось! Это лесник! Лежит в «Склифе». Давайте прямо сейчас туда поедем!
Артем нерешительно взглянул на Лешку.
— А ты как же?
— Я останусь здесь, а ты поезжай с ними, Ромку с Катькой вдвоем отпускать опасно. — Лешка смиренно вздохнула, а волчица подошла к ней и мокрым черным носом ткнулась ей в подмышку, словно благодарила за беспредельное терпение.
Железнодорожную станцию по-прежнему патрулировали менты.
— Значит, мой клад все еще где-то здесь, — с удовлетворением отметил Ромка, вглядываясь в сужающиеся вдали рельсы, откуда должен был появиться поезд.
Электричка подошла быстро. Через полчаса друзья уже были в Москве. Выйдя из здания вокзала, они спустились в метро, вышли на станции «Проспект Мира», купили по дороге апельсинов и еще через несколько минут были у справочного бюро известного на всю страну Института скорой помощи имени Склифосовского.
В справочном бюро им подсказали, где найти Вячеслава Андреевича Коростелева, и вскоре они уже открывали дверь просторной светлой палаты.
В лежащем на кровати у окна мужчине с худым бледным лицом Ромка сразу узнал найденного им в лесу раненого человека.
— Здрасьте, а мы к вам, — шагнул он к кровати.
Человек открыл глаза и увидел незнакомых подростков. Сначала его лицо выразило удивление, потом прояснилось, и он слегка приподнял голову.
— Я так понимаю, вы — мои спасители?
— Не все, только он, — указал Артем на Ромку.
— Как вы себя чувствуете? — вежливо поинтересовался юный сыщик, а Катька поспешно выложила на столик ярко-оранжевые апельсины, и в палате словно прибавилось солнышка.
— Спасибо большое, — поблагодарил лесник. — А чувствую себя я уже значительно лучше. Да вы садитесь. Сосед мой сегодня выписался, и сюда пока еще никого не положили, — он указал Катьке с Артемом на соседнюю, не застланную кровать, а Ромку притянул к себе и с трудом подвинулся. — Как тебя зовут?
— Я — Рома, а это мои друзья, Катька с Артемом. А вы — Вячеслав Андреевич, мы это уже выяснили.
— Все верно, — улыбнулся мужчина. — И как же мне отблагодарить тебя за свое спасение?
— Очень просто, — сказал Ромка, устраиваясь поудобнее рядом с раненым. — Расскажите нам, пожалуйста, кто и почему в вас стрелял.
— А вот это-то как раз я у тебя и хотел спросить, — ответил Вячеслав Андреевич. — Сам-то я в лесу никого не видел.
— Никого-никого? Как же так? — расстроился Ромка. — Вы что, даже не предполагаете, кто на вас напал? А вас, случайно, не ограбили?
Вячеслав Андреевич чуть качнул головой.
— Кто же деньги в лес берет? Я делал обычный обход, утро было таким чудесным, ты и сам помнишь. И вдруг выстрелы. Я почувствовал дикую боль, упал, попытался подняться, но не смог, тогда пополз, сам не знаю, куда и зачем. Преодолел, думаю, несколько метров и потерял сознание, а очнулся уже здесь, в больнице. Врачи сказали, что если бы не мальчик, который на меня наткнулся, мне бы кранты. Спасибо тебе еще раз.
— Да не за что, каждый бы так поступил на моем месте, — отмахнулся Ромка. — Вы лучше скажите, у вас совсем, что ли, нет врагов?
— Разве что браконьеры, с ними у меня старые счеты, как и у каждого лесника. Правда, с весны я с ними не сталкивался, и они мне ничем не угрожали. Так я и следователю сказал.
— А он что?
— Да ничего. Сказал, разберутся, только вряд ли.
— А вы не знаете человека с седыми волосами? — затаив дыхание, задал свой главный вопрос юный сыщик, на что его собеседник спокойно ответил:
— Седых на свете много.
— А имя-отчество Дмитрий Геннадиевич вам ни о чем не говорит?
Лесник и вспоминать не стал, сразу ответил «нет».
— Жаль. Этот Дмитрий Геннадиевич в то время тоже по лесу бродил.
— По лесу много людей бродит, — раненый поднес к лицу левую руку — его правая лежала без движения — и тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб.
Ромка вспомнил, как похожим жестом вытирался салфеткой Руслан. Тот, кроме Седого, никого в этом районе леса не видел.
— Не так уж и много, — ответил он и решил подобраться к леснику с другого бока. — А историю о Марье Антиповне и ее ценностях вы, случайно, не слышали? О том, как в ее дом врывались немецкие десантники?
И снова Вячеслав Андреевич покачал головой.
— Это, наверное, во время войны было, когда мой отец еще под стол ходил. Я здесь всего шесть лет живу, в Медовку заезжаю не часто, местные россказни меня не коснулись. Объясни толком, при чем здесь немецкий десант и Марья Антиповна?
— Ну, немцы в 1941 году высадились в поселке, ворвались к ней в дом, вынесли оттуда золото и драгоценности и зарыли их у озера, — объяснил Ромка и стал думать, о чем бы еще спросить Вячеслава Андреевича.
И тут ему на помощь пришла Катька. Она вспомнила о своих мытарствах в то злосчастное утро и, привстав, заглянула в лицо раненого.
— А щит, который о болоте предупреждает, вы в то утро видели?
— Видел.
— А теперь его нет.
— Серьезно? Куда же он мог деться? Кому он понадобился? Теперь, не дай бог, кто-нибудь в трясину угодит, — взволновался лесник и обратился к Ромке: — А как ты меня там нашел? Ты-то что один в лесу делал?
— Да так, гулял. — Про то, что он нашел, вернее, «услышал» клад, Ромка решил пока молчать. — Шел себе, шел, к кусту шиповника подошел, слышу, за ним кто-то стонет. Пошел туда и увидел вас. Побежал к дороге, так как мобильник в лесу не действует, вызвал милицию, вот и все.
— Нет, не все! — воскликнула Катька, вспомнив о прикованной к строптивой волчице несчастной Лешке. — Ты о звере забыл? Там еще волчица раненая была, — пояснила она леснику. — Мы пошли за Ромкой в лес и вдруг увидели огромную лужу крови, а потом ее нашли, раненую. Ну, мы ее сначала к ветеринару свозили, потом домой привезли. Думали, она смирная, то есть она и есть смирная, потому что не кусается, но в сарае сидеть больше не хочет, воет и дверь ломает, и нам пришлось с ней сегодня ночевать, чтобы никто ее жуткого воя не слышал. Потому что в поселке нас кое-кто осуждает за то, что мы дикого зверя к себе на дачу притащили.
Катькины слова произвели на лесника ошеломляющий эффект.
— Как? Вы спасли волка, будучи уверенными в том, что он дикий? — Забыв о своей ране, мужчина резко подскочил на кровати, охнув, упал головой на подушку и прошептал: — Потрясающие дети!
— А что, она не дикая? — Кинувшись к раненому, Катька поправила его подушку. — Вы что, о ней что-то знаете, да?
— Так это же наша волчица, ручная! — Лесник глубоко вздохнул и с шумом выдохнул воздух. — Даже не верится, что она жива. Жена моя считает ее своим третьим ребенком, мы же с ней ее из пипетки выкормили, по очереди ночью к ней вставали, как к детям своим, когда они маленькими были. Волчица эта у нас уже три года живет, и, поверьте, за это время мы с женой ни разу не пожалели о своем поступке.
