Слышно было, как за кадром зарычал Остапчук.
– Хорошо, хорошо, – согласился Салям, – когда вы вышли… Вас кто-нибудь видел?
– Я видела, – созналась Светлана Вениаминовна и, косясь на гневного Остапчука, зачастила: – Я пыталась его остановить, но безуспешно, а потом было уже поздно…
– А еще? – поторопил Салям.
– Да что вы спрашиваете – конечно, детская мафия рядом крутилась, как же без них! – кивая на Мурку, объявил Пилипенко.
Девчонка поглядела на него с безнадежной тоской – его бы наблюдательность да в мирных целях!
– Больше никого опасного рядом не было! – заключил Пилипенко.
– А безопасного? – продолжал настаивать Салям.
Пилипенко расплылся в дурацкой улыбке.
– Дедок вот этот весь вечер от пекторали не отлипал – я думал, дырку проглядит! Но он хотя бы не ел ничего, – одобрил Пилипенко. – Так что я решил – пусть смотрит, сколько хочет! Тоже небось тут, в музее, работает – ко мне за занавеску два раза заглядывал, проверял, наверное…
– Он не работает у нас в музее, – дрогнувшим голосом сказала Светлана Вениаминовна. – Я его не знаю!
– Пектораль очень нужна для вашей работы? – продолжая буравить сжавшегося в комок старичка взглядом, мягко, очень мягко спросил Салям. – Так на что вы способны – ради науки?
Кроличьи ресницы под исцарапанными стеклами очков задрожали. Физиономия престарелого непрофессора меняла цвет, как светофор: сперва покраснела, потом пожелтела, а затем позеленела. Дедок с хриплым воплем сорвался с места и, согнувшись, будто под полой у него пряталось что-то тяжелое, рванул к выходу. У дверей зала он споткнулся о порожек… на глазах у изумленных зрителей из-под его пиджака вывалилось круглое… сверкающее… С тяжелым грохотом ухнуло об пол… Дедок издал сиплый вопль отчаянья, стремительным движением подхватил свою потерю – и канул во мглу.
– Ни фига себе! – в воцарившейся изумленной тишине протянул эльф Гена. – А пектораль-то была совсем не в лифчике!
– Саля-ям! – заорал в офисе очнувшийся от потрясения Вадька. – За ним, бегом!
– За ним, бегом! – с той же завывающей интонацией немедленно повторил приказ начальства Салям.
Будто только и ожидая этой команды, все присутствующие в зале музея сорвались с мест. Впереди с радостным гиканьем проскакали гоблины охраны и их хозяева, от них не отставал Остапчук, вихрем пронеслись девчонки, за которыми бежали вооруженные камерой журналисты. В конце процессии грузной рысцой протрусил Пилипенко, а за ним – Раймунда. Только Светлана Вениаминовна шла медленно, словно не до конца уверенная, стоит ли ей участвовать в этом шумном мероприятии.
– Что, и я тоже? – удивился оставшийся в зале Салям, вслушиваясь в бушующие в его наушнике вопли. – Хорошо, хорошо… – дисциплинированно согласился он, тут же переходя на ровный размеренный бег.
Позади него мрак музейного вестибюля шевельнулся – и словно с потолка на пол спрыгнула высокая фигура, укутанная черным плащом так, что виднелись лишь кончики белых кроссовок. Замерла в дверях, разглядывая пустой разоренный зал. Потом тихо скользнула внутрь.
Но ни Салям, ни Вадька, вовремя не сообразивший нацепить на их Младшего Служащего еще и камеру заднего виденья, этого уже не заметили.
– Обалденно получилось! – Мурка остановилась перевести дыхание посреди погруженного в темноту зала. – Меньше часа с момента похищения, а «Белый гусь» уже разоблачил вора!
– Теперь бы его еще поймать, – слегка остудила ее энтузиазм сестра.
– Куда он денется, – отмахнулась Мурка.
В ее сумочке снова замурлыкал телефон.
– Нашли? Нет? – раздался в трубке встревоженный голос Вадьки. – Куда ж он делся?
– Спрятался где-то, – предположила Мурка. – Долго он так бегать не сможет, все-таки старенький, и пектораль тяжелая. Выбраться он тоже не мог, Неваляшкин своих гоблинов к музейным охранникам отправил, вместе они все входы-выходы перекроют.
– Много народу в этом музее прячется, – недовольно пробубнил Вадька. – Где-то еще этот – в белых кроссовках и черном плаще шастает. Если не сбежал, конечно… Найдите музейную тетеньку – Светлану Вениаминовну, – распорядился он. – Пусть хотя бы свет в залах включит!
– Поняла, – коротко кивнула Мурка… и остановилась. – Знать бы еще, где ее искать?
Вокруг царил мрак. Все, кто вместе с ними участвовали в погоне, словно растворились в многочисленных музейных залах. Тишина, ни звука. Только экспонаты смутно проступали в темноте. Мурка вдруг пискнула. Такой «чернушечной» экспозиции она в жизни не видела! Пластиковая крестьянка в нарядной плахте поднимала вверх вилы – с насаженным на них крестьянином в вышитой рубахе! Манекены в старинной господской одежде валялись просто на полу и казались изрядно потоптанными. Наверное, вся жутковатая композиция должна была изображать крестьянский бунт, нерешительно подумала Мурка. А мужика баба за компанию приколола. Увлеклась.
На пластиковую крестьянку Мурка глядела с опаской. Так и казалось, что сейчас манекен медленно, со скрипом повернется, неподвижные глаза шевельнутся, крестьянка выдернет вилы из своего пластикового муженька и шагнет прямо к ним…
– Мурка, – сдавленным шепотом вдруг тихо позвала ее сестра, – мне это кажется… Или манекены… шевелятся?
Тьма позади манекенов дрогнула, и… кто-то звучно чихнул.
– А ну – выходи! – дрожащим голосом скомандовала Мурка.
– Я бы с удовольствием, – раздраженно ответствовала тьма голосом «эльфа» Гены, – если вы мне подсветите! А то тут вокруг какие-то сплошные острые штуки, и за одну я зацепился! Джинсами! – голос «эльфа» зазвучал трагически.
– Не свети ему, Мурка! – ехидно потребовала Кисонька. – Сразу скажут, что ты за ним бегаешь!
– Обиделась? – забубнила темнота. Манекен крестьянки закачался, и казалось, что это говорит именно он. – Я же тебя предупреждал – папаша у меня вредный!
– Мне глубоко безразличны любые ваши предупреждения, – с достоинством сообщила Кисонька. – Пошли, Мурка, у нас дела есть!
– Эй, подожди! – Манекен крестьянки заходил ходуном, накренился и рухнул. Позади него ворочалось что-то большое… Раздался треск рвущейся ткани. – Ну вот, порвал! – И в скрещенные лучи двух мобильников выкатился встрепанный и припорошенный пылью «эльф». Не вставая с полу, задрал голову, и в упор на Кисоньку уставились его невозможно синие и донельзя расстроенные глазищи. – Думаешь, мне легко? При моей внешности и с моим папашей все думают, что я полный мажор – только и знаю, что из ночного клуба в ресторан, а из ресторана в бар кататься! Балованный красавчик, который слишком много о себе понимает!
– А ты на самом деле мало о себе понимаешь? – не выдержав, съязвила Мурка.
– Я понимаю, что предок – он какой есть, такой уж и есть, – поднимаясь с пола, мрачно буркнул Гена. – Пункта обмена предков еще не придумали. – Он отряхнул штаны и огляделся. – А я, между прочим, учусь на заочном, потому что еще со школы в бизнесе! Перевозки, страховки – все полностью на мне. – Он порылся в кармане и вытащил прямоугольник визитки. Сунул его в руки Кисоньке. – Отделения в семи городах! – гордо объявил он. – А вы говорите – рестораны…
– Мы не говорим, – торопливо заверила его Кисонька.
– Дальше идем? – буркнул «эльф».
– Ну-у… Пошли, – смущенно поводя плечом, согласилась Кисонька.
– Цепляйся, – старательно не глядя на Кисоньку, он предложил ей согнутую калачиком руку. Мгновение поколебавшись, девчонка все-таки положила пальцы ему на сгиб локтя. – Осторожно! – светски предупредил ее Гена. – Здесь где-то на полу – борона!
– Как это мило с твоей стороны – предупредить нас насчет бороны! – проворковала Кисонька.
Мурка мрачно тащилась следом и думала, что, конечно, гулять под ручку по темному музею – это о-очень романтично! Но неплохо бы еще по сторонам поглядывать, а то как выскочит из-за угла беглый дедок с пекторалью или его сообщник…
Из-за угла выступила размытая фигура – и прямо над головой Кисоньки взметнулся тускло отсвечивающий металлом жуткий стальной крюк!
Мурка заорала.
Кисонька плашмя рухнула на пол, пропуская крюк над собой.
– Ой! – Крюк как-то нерешительно заколебался во мраке и робко потянулся к Кисоньке, словно собираясь помочь ей подняться. – Споткнулась? Не ушиблась? Сейчас я помогу! Господи, куда эту проклятую штуку девать! – И Светлана Вениаминовна, решительно зажав крюк под мышкой, кинулась поднимать Кисоньку.
– Это вы? – испуганно пробормотала Мурка.
– А ты кого ждала – капитана Крюка? – нервно огрызнулся Гена. – Я из-за тебя перепонтовался, аж сердце в пятках прыгает – из одной в другую!
– Вас крюк напугал? – ахнула Светлана Вениаминовна, снова вытаскивая крюк. – Я окно закрывать ходила! Сыщик говорил чистую правду! Действительно, какой-то сумасшедший влез в музей через окно – весь подоконник своим крюком искалечил! – обиженно закончила она.
